Столб словесного огня. Стихотворения и поэмы. Том 1

ЭРИННИИ

Как змеевласые летят Эриннии, Клубясь, на север дикий облака. На них гиматионы черно­синие, В них молнии костлявая рука. Не уловить разрывчатые линии Порывом живописного мазка, Но оглядеть нетрудно их в унынии, Когда охватит смертная тоска. Я не убивший мать свою Орест, Хоть и глядел, как бесы убивали Ее со смехом, пригвоздя на крест. Я убежал, покрыв лицо вуалью, Чтоб жить среди неоскверненных мест, С раскаяньем тяжелым и печалью.

ЛИК БОЖИЙ

О Господи, Твои следы повсюду Я вижу на волнах и на песке, Но Ты явись мне в рукотворном чуде, Как Микель­Анжело на потолке. Явись мне в «Хаосе» моем, покуда Не созданном в келейном уголке. Я не предатель Сына Твоего, как Иуда, Нет Каина знака на моем челе. Мне нужен образ, символ, аллегория, Я жажду вылепить Тебя из глины, Как ты меня в Моисеевой истории. Ты должен образ мой приять в картине, Ты должен на бесплодном плоскогории Твои священные клубить седины.

СТИКС

Как волны, исчезают поколенья: Ты на гребне жемчужный пузырек. Вся Вечность мимолетное мгновенье, Мерцающий болотный огонек. Бросай в волну свои стихотворенья, Из иммортелей связанный венок, И проплывай в загробные селенья, Как карусельный с мишурой челнок. Всё лишь случайный на болоте блик, Всё – перевернутое отраженье На дне аквамаринных майолик. Плыви, сверкай, прошло твое мгновенье, Чернеет под тобой холодный Стикс, Что погребает в урнах поколенья.

РОМАШКИ

В лазури нежной снежные барашки Плывут, купаясь в солнечных лучах. В зеленой травке зацвели ромашки С улыбкой детской в золотых очах. Я сам как будто в чистенькой рубашке Из гроба встал, услышав мертвых страх. С весельем трелили повсюду пташки На сладко спящих терния кустах. Истлевшим тяжело хожденье ножкам, Но верная ведет их Антигона По сыроватым от дождя дорожкам К ступеням золотого Божья трона, И посылаю поцелуй я крошкам, Ликующим у гробового лона.

РОЖДЕНЬЕ ЭЛЬФА

Я видел ночью, как родился эльф На дне обрызганной росою розы. В долине это было древних Дельф. Цвел олеандр и желтые мимозы. Мохнатый шмель, воинственный как гвельф, Вокруг кружился и жужжали осы, Глядя в цветок, где десять крошек­дев Серебряные заплетали косы. Завернутая в чистые пеленки, Там куколка лежала в ноготок, И радужные были перепонки И золотой у ней в кудрях венок. Едва родясь, она пустилась в перегонки За мотыльком чрез бархатный лужок.

В ДОЖДЬ

Дождик льет, как слезы льются Божьи, Ангелов и мучеников слезы: На жемчужинки они похожи, На росу, усыпавшую розы. Я, со смертного поднявшись ложа, Созерцаю белые плерезы, Как ручьи текущие по коже, Совершая вновь метаморфозы: Вот я в небе розовая тучка, Сумеречник с мертвой головой, Иль в окошке трепетная ручка Райской детки с лентой голубой, Иль венца тернового колючка, Лоб Христа пронзившая с тоской.

ПРОСВЕТ

Зыбятся корибанты естества: Листочки клейкие, струя фонтана И розовые свечки у каштана... Ласкающие руки Божества Коснулись глаз моих, и голова Кружится, будто бы несет тартана Меня по синим безднам океана, И под килем колышется волна. Как серый занавес на древней сцене, Раскрылось небо – и крылатый хор Архангелов склонился на колени... В звездистой бездне высится собор С гробницами ушедших поколений – И насладился ненасытный взор.

БЛИЗОСТЬ БОГА

Бог ближе звезд, Бог ближе облаков, Как воздух Он меня объемлет, И ласково и милосердно внемлет, Когда слагаю лабиринт я слов. Он голос мой, когда я так суров, Что осуждаю форумы и кремли И все воюющие в мире земли, Где проливается безвинных кровь. Он в совести моей магнитной стрелке, Что дух выводит ввысь из тупика, Он в каждой радостной моей проделке, И творческая у Него рука: Он с чайками пускается в горелки, Он со стеблем колышется цветка.

ВЕСНА

Сегодня осиянный вешний день. Свинец расплавился. Иссякли слезы. В нору сокрылась гробовая тень. Все в изумрудах веточки березы. В сережках ивы, в гроздочках сирень. Фонтаном золотым стоят мимозы. И наконец уж выползти не лень, И полетать, как прыткие стрекозы. И Бог проснулся вдруг в моей душе, Почуяв снова творческие силы, Как Пан Великий в спящем камыше, Хоть люди погребли Его в могиле. И Он живет со мною в шалаше, Сверкая, как понтийские бериллы.

ЗАБВЕНИЕ

Исчезновение с потухшей сцены Для смертных величайшее из благ: И пьесы все уж потеряли цену, И режиссер – непримиримый враг. Нет ни одной уж новой перемены, Все показал кулисы Вечный Маг: Всё те же звездные повсюду стены, Всё тот же кладбища сырой овраг. Вот Дева­Смерть уж вышла Эпилогом И всем к устам забвения фиал Подносит нежно: – Отходите с Богом, Актеры старые, ваш карнавал Окончился давно в краю убогом. Забвенья час трагический настал!

ЛАЗАРЬ

Цветет сирень. Листочки липы клейки. Всё небо пышный голубой цветок. Касатки вензелят вокруг келейки. Бурлит на белых камушках поток. Всё от весны, всемирной чародейки, Уж выставило свеженький росток. Все изумрудные подняли шейки, Все к солнцу тянут пестрый лепесток. Я сам, бальзамированный как Лазарь, Обмотки отряхаю от червей, Я сам в зеленый выбрался алказар И слушаю, как трелит соловей, И забываю в творческом экстазе, Что я давно отпетый муравей.