Столб словесного огня. Стихотворения и поэмы. Том 1

ОСЕННИЙ ПРЕЛЮД

Небо – арестантская шинель. Дождик льет, как из садовой лейки. Я дрожу, как под сугробом Лель, И в душе закопошились змейки. Будет, будет новая весна, Но дожить я не имею силы: Вся орбита уж завершена, И пророчествуют мне Сивиллы Из глубин неведомого дна, Что созрел я для своей могилы.

КРИСТАЛЛ

Не могла простая сила Геометрию Эвклида Из космического ила Созидать до прометида, За мильярды лет до нас, В Хаоса первейший час. Посмотри на кубик соли С пирамидками на гранях! В златом вышитом камзоле, Поседевший в изысканьях Ломоносов был бы нужен, Что как сын с природой дружен, Нужен был бы математик: Это царство тайны, смысла, Это Пифагора числа. Хоть кристаллы и бездушны, Все они Творцу послушны, Как и ты, сухой камыш, Что гармонии не зришь!

МЕРТВЫЙ ПЕНЬ

Зажги свечу пред Божьим Ликом И суеверий не страшись, Каким бы ни встречали гиком Полет твой в голубую высь. Он явится к тебе как странник Иль как мифический Геракл, Как неба радужный посланник, Как Танатос, гасящий факел, А то и попросту как совесть Из глубочайших недр души, И новая начнется повесть По звездам снежной пороши. Зови, нет совершенней радио, Чем то, что у тебе в мозгу, Пред ним попрячутся исчадия Кромешные на берегу. Зови, не всё же на чужбине Тебе чужих пасти свиней. Отец твой в выжженной ложбине Из мертвых воскресает пней!

Из «Флорентийских сонетов» (1949 г.)

ЕДИНСТВЕННОЙ

Я презрел все святыни на земле, Родимый край, религию отцов, Командный мост на белом корабле И даже тихое струенье слов. Но для тебя я снова на крыле, Хотя и им пожертвовать готов, Чтоб жить с тобой на сумрачной скале Среди бушующих морских валов. Я ничего не требую от жизни, Помимо этих лучезарных глаз. Ты для меня – единственный мой ближний, Ты для меня как творческий экстаз На непрерывной мирозданья тризне, И я с тобой живу не первый раз!

ОДУВАНЧИК

Люблю я шарик твой из филиграна, Мой одуванчик нежный, полевой, Геометрический, пушистый, странный, Как творчество фантазии больной. Подует ветр суровый с океана, Поднимется меж лип унылый вой, И парашютики твои нежданно Промчатся над моею головой, Неся куда­то золотое семя. И на весну пахучие солнца Поднимутся в назначенное время, Когда вокруг другого нет лица Еще цветущего, – и мигом бремя Спадает с сердца, ждущего конца.

СИНИЙ СВОД

Мы жаждем все космической свободы, И нет пределов в мире для мечты, И не нужны ей вовсе светогоды, Чтоб посещать алмазные цветы Туманностей на темном небосводе И на Голгофе мировой кресты. Но синие в безбрежности есть своды, И в них, как рыбка в вазе, бьешься ты. Нет дальше звезд уже, тумана даже, Как ни пучи усталые зрачки, Как лбом ни бейся в непонятном раже. И в бездну только мыслимы скачки Ко временной познания проказе, И кровь со лба течет, как ручейки.

ПОРТРЕТ

Еще тепло, почти как летом. Истома сладкая в саду. Совсем не надо быть поэтом, Чтоб, как Нарцисс, глядеть в пруду На лик свой, озаренный светом, Сокрытый в синюю слюду. И древним кажется аскетом Он мне на Страшном уж Суду. Гляжу на странные морщины, На лоб изрытый, как скала, На снежные свои седины. И весь я будто из стекла, И листья желтые раины Мне сыплют в лабиринт чела.

РАВНОВЕСИЕ

Ни небо не синее с Богом, Ни моря не шумнее гимн, Но в пресмыкании убогом Я, как опальный серафим, Ищу Его по всем дорогам, Чтоб примириться снова с Ним. По траурным устал я дрогам Трястись к могиле после схим. Смысл нужен моему сознанью, Какой­нибудь глубокий смысл, А не простое прозябанье, Не скучные колонны числ. Без Бога никаким познаньем Не уравняешь коромысл.

СОСТРАДАНИЕ

Больше всех на свете жаль мне Бога: Вечно должен Он творя страдать. Не имел Он отчего порога, Не имел Он любящую мать. Сына своего послал убогим Он ни за что на кресте распять: Никого не спас Он из острога, Антия сильней, чем прежде, рать. Я лишь семьдесят живу годочков, А я насмерть уж давно устал, Хоть и много вырастил цветочков, Мать имел и Розу миловал, И никто не распял мне сыночка За любви бесплодный идеал.

БОЯЗНЬ

Гвоздики с кружевами спаржи В старинной вазе на столе. И с каждым мигом я всё старше, Всё ближе к матери­земле. Харон иль Ангелы на барже Плывут за мной?Иль на крыле Из радужной воздушной саржи Я улечу? Как знать во мгле! Но это скоро совершится: От костяной устали сферы Уж позвоночные петлицы. Нет ни малейшей больше веры, И сердце утомилось биться, И все я перепел размеры.

ОЖИДАНИЕ

Ты – солнце для души моей усталой, Светящее и днем, и темной ночью, Благоухающий цветочек алый, Ведущий дух мой к мира средоточью. Что в том, что нету радужных опалов И облаков проносятся лишь клочья, Что дождь стучит в оконные зеркала, Где тень моя маячит лишь сорочья? Я знаю, что из бисера дождя Ты вынырнешь, как солнце из­за туч, И опалишь, немного погодя, Мне душу, как расплавленный сургуч, И стану я, в глаза твои глядя, Журчать, как из скалы студеный ключ.