Столетняя война

– Мы можем решить это на поединке. Я вызываю тебя!
– он стянул латную рукавицу и бросил ее в повозку.

Томас улыбнулся.

– И что же решит поединок?

– Когда я убью тебя, Томас из Хуктона, то заберу женщину.

– А если тебя убью я?

Роланд улыбнулся.

– С Божьей помощью я убью тебя.

Томас проигнорировал рукавицу, которая приземлилась между двумя бочками.

– Можешь сказать своему хозяину, Роланд, что если он хочет получить обратно свою женщину, то пусть приедет и заберет ее сам, а не посылает своего фокусника.

– Этот фокусник, - отозвался Роланд, - должен выполнить два дела. Истребовать законную жену моего господина и наказать тебя за наглость. Так ты будешь драться?

– Одетым подобным образом?
– спросил Томас. Он был в чулках, рубахе и свободной обуви.

– Я дам тебе время, чтобы надеть доспехи, - сказал Роланд.

– Жанетт!
– Томас окликнул одну из девушек у колодца.
– Брось ведро в колодец, дорогая, наполни его и вытащи!

– Сейчас?
– спросила она.

– Прямо сейчас, - велел Томас, потом нагнулся, чтобы подобрать рукавицу, сделанную из тонкой кожи с полосками стали и протянул ее Роланду.

– Если ты не покинешь этот город до того, как Жанетт поднимет ведро из колодца, я разрешу своим лучникам устроить на тебя охоту. А теперь иди и скажи своему жирному хозяину, чтобы забрал свою женщину сам.

Роланд взглянул на Жанетт, которая двумя руками тянула веревку, привязанную к ведру.

– У тебя нет чести, англичанин, - произнес он гордо, - и я убью тебя за это.

– Иди и засунь голову в нужник, - сказал Томас.

– Я..., - начал Роланд.

– Сэм!
– прервал его Томас.
– Не убивай его лошадь! Она мне понадобится!

Он прокричал это по-французски, и Роланд, по-видимому, наконец-то принял угрозу всерьез, потому что он развернул своего боевого коня, пришпорил и поскакал вниз по холму через южные городские ворота в сопровождении своего знаменосца.

Томас бросил Жанетт монету, а потом зашагал к замку.

– Чего он хотел?
– спросила Женевьева.

– Драться со мной. Это новый чемпион Лабруйяда.

– Он собирался драться, чтобы вернуть Бертийю?

– За этим его послали, ага.

Брат Майкл пробежал через двор.

– Он приходил за графиней?
– спросил он Томаса.

– А тебе что до этого, брат?

Юный монах выглядел смущенным.

– Я беспокоился, - произнес он вяло.

– Что ж, можешь перестать беспокоиться, - сказал Томас, - потому что завтра я отправлю тебя отсюда.

– Отправишь?

– Ты ведь должен был ехать в Монпелье? Значит, завтра на заре мы отправляемся. Собери свои вещи, если у тебя какие-нибудь есть.

– Но...

– Завтра, - сказал Томас, - на заре.

Потому что в Монпелье был университет, а Томасу нужен был ученый муж.

Лорд Дуглас был зол. Он привел во Францию две сотни лучших шотландских воинов, а вместо того, чтобы выпустить их против англичан, король Франции устраивал турнир.

Чертов турнир! Англичане сжигали города за границами Гаскони и осаждали замки в Нормандии, а Иоанн желал поиграть в солдатиков.

Значит, и лорду Дугласу придется в это играть, а когда французы предложили устроить меле, пятнадцать лучших рыцарей короля Иоанна против пятнадцати шотландцев, Дуглас отвел одного из своих воинов в сторонку.

– Положите их быстро, - прорычал он.

Воин, худой и со впалыми щеками, просто кивнул. Его звали Скалли.

Он единственный из латников лорда Дугласа не носил шлем, у него были длинные темные волосы с проседью, заплетенные в косички со вставленными в них многочисленными маленькими косточками, ходили слухи, что каждая кость была от пальца убитого им англичанина, хотя никто не смел спросить Скалли, правда ли это.

Кости могли с такой же вероятностью принадлежать его товарищам-шотландцам.

– Уложите их и пусть там и остаются, - сказал Дуглас.

Скалли улыбнулся от уха до уха, но без особого веселья.

– Убить их?

– Боже, нет, чертов идиот! Это же проклятый турнир! Просто приложите их как следует, сильно и быстро.

Деньги переходили из рук в руки пока делались ставки, и большая их часть была поставлена на французов, потому что те были верхом на превосходных конях, одеты в прекрасные доспехи, и каждый из пятнадцати был известным турнирным бойцом.

Они выставляли себя напоказ, пуская рысью своих боевых коней то в одну, то в другую сторону перед ярусами сидений, откуда за ними наблюдали король и его двор, и снисходительно оглядывали шотландцев, чьи лошади были меньше, а доспехи старомодны.

Французы носили огромные шлемы с подкладкой и плюмажем, а шотландцы - бацинеты, простые головные уборы с задней частью, закрывающей шею, а Скалли и вовсе не носил шлема. Он оставил свой большой фальшион в ножнах, предпочитая булаву.

– Любому рыцарю, запросившему пощады, она будет предоставлена, - читал правила герольд, все знали эти правила и никто не слушал.
– Все копья будут тупыми. Нельзя использовать острие меча.

Нельзя калечить лошадей, - он продолжал бубнить, а король отдал кошелек слуге, поспешившему поставить деньги на превосходных французов.

Лорд Дуглас поставил всё, что имел, на своих людей. Он решил не участвовать в схватке, не потому что боялся меле, а потому что ему нечего было доказывать, и теперь наблюдал за свои племянником Робби и думал, не размяк ли юноша, проведя столько времени при французском дворе.

Но, по меньшей мере, Робби Дуглас мог сражаться и был одним из пятнадцати, на его щите, как и на всех щитах шотландцев, красовалось красное сердце Дугласов.

Один из французских рыцарей явно знал Робби, потому что поскакал туда, где шотландцы готовились к турниру, и эти двое погрузились в беседу.

Толстый кардинал, который целый день расточал любезности королю, протиснулся к сиденьям, чтобы занять свободное место рядом с Дугласом.

Большинство людей избегали этого смуглого шотландца с твердым и мрачным выражением лица, но кардинал улыбнулся в знак приветствия.

– Мы не встречались, - радушно представился он.

– Меня зовут Бессьер, кардинал и архиепископ Ливорно, папский легат при короле Иоанне Французском, храни его Господь. Ты любишь миндаль?

– Люблю, - неохотно признал Дуглас.