Столичный доктор. Том VII

Участники консилиума согласно закивали. Вот что называется «давить авторитетом». Озвучил очевидное, а звучит все равно солидно!

— Кстати, а какое количество лейкоцитов в сегодняшнем анализе крови? — спросил я Капоселлу.

— Тридцать тысяч, герр профессор, — не задумываясь, ответил доктор. — Не хотите ли пригласить священника перед операцией? Поищем православного, кажется, был какой-то грек в городе.

— И нотариуса, — согласился я. — Риск велик, не будем медлить. Если не найдете православного, то я согласен и на католического служителя. В такой ситуации не до конфессиональных разногласий.

Как ни странно, я чувствовал себя совершенно спокойно. Нет неопределенности, всё ясно. Что будет на операции, представляю. Равно как и последствия. Перитонит и все, отправляйся Баталов на новое перерождение. Может позвать буддиста исповедовать? Короче, зачем переживать, если изменить ничего нельзя?

— Сейчас отправлю кого-нибудь, — кивнул Капоселла.

— И еще парочку телеграмм.

— Да, профессор?

— Записывайте. Бреслау, университет, профессору Микуличу-Радецкому. И Москва, Большая Молчановка, «Русский медик», доктору Моровскому. Текст одинаковый: «У Баталова после аппендэктомии внутрибрюшинный абсцесс. Вы знаете, что делать. Поспешите».

— Сам Микулич… — прошептал доктор. — Хирург, который смог разделить сиамских близнецов? Он приедет сюда?

— Надеюсь. Пожалуйста, отправьте поскорее.

— Да, конечно.

Я набросал на бумажке черновик завещания. Патенты на все свои лекарства, разумеется, в общее достояние, «Русский медик» и скопленные деньги — пополам Агнесс и детям Лизы. Что еще? Клиники? Та, что в Москве — коллективу во главе с Моровским. Та, что в Питере — моя доля отходит Романовскому персонально. А вот что делать с базельской — так и не придумал.

* * *

Операция прошла штатно, насколько это вообще возможно в моей ситуации. Когда я пришел в сознание, мне в подробностях доложили о ходе вмешательства. Не сразу, конечно, а после того, как удостоверились, что я способен воспринимать информацию. Итог был предсказуемо неутешителен: ничего хорошего сказать не можем, герр профессор. Диагноз подтвержден. Абсцесс вскрыт, промыт, поставили дренаж. Естественно, провели ревизию на предмет неожиданных находок. Увы, скрытых жемчужин не нашли. Молимся и ждем. Конечно же, надеемся вместе с вами. Священник сейчас прибудет.

Встреча с представителем церкви приятно удивила. На хорошем немецком падре общался со мной часа два. Задавал вопросы о моем здоровье, делился историями из своей практики, явно стремясь отвлечь меня от мрачных мыслей. Даже моего православного происхождения он никак не коснулся, проявив удивительную тактичность. Профессионал. Мне даже немного легче после него стало.

Сутки после операции было туда-сюда. Упала температура, через дренаж текло умеренное количество серо-желтой жидкости. Эта была, сугубо для разнообразия, с запахом. Довольно знакомым каждому врачу. Так пахнет смерть — разложением и безнадегой.

Микулич приехал через тридцать шесть часов после получения телеграммы. По его словам, даже домой не заезжал, придется послать кого-нибудь купить смену белья и рубашки. Встречали Йоханна как лицо королевской крови. Разве что красную дорожку не расстелили и цветы не возлагали. Вот она, репутация лучшего хирурга в мире — все, начиная от главного врача и заканчивая последним ординатором перед ним благоговели и считали откровением каждое слово.

— Женя, ситуация опасная, — сказал Йоханн, изучив анализы и мой организм. — Слишком быстрое развитие абсцесса, трое суток всего. Обычно такое недели через две созревает. Что-то ты там в альпийской хижине особо хищное зацепил.

— Извини, так вышло, — хрипло ответил я, переходя на «ты». Чего уж тут теперь любезничать? Меня, считай, соборовали.

— Нет, я тебя не виню — в таких условиях лучше бы никто не сделал. Просто не повезло. Признайся, не возжелал ли ты в юности плоти старшей сестры, а потом не покаялся?

— У меня нет сестер, но шутка хорошая, — попытался улыбнуться я, хотя лицо тут же скривилось от боли.

— А что делать? Дренировать, повторно промывать, и надеяться, что дальше не поползет. Ты и сам всё знаешь, я нового не придумал пока. Но я приложу все усилия, поверь мне.

— Только не подпускай ко мне студентов, я их ненавижу. Им интересно постоять рядом с умирающей знаменитостью. И мы ждем Вацлава Моровского. По моим подсчетам, он должен появиться дня через два-три.

— Привезет лекарство от всех болезней? — спросил Йоханн с легкой улыбкой.

— Почти. Увидишь.

Вацлава я не дождался. К утру температура прыгнула до тридцати девяти, кишечник практически остановился. Боли внизу живота стали почти нестерпимыми, и меня снова потащили в операционную. На этот раз бригаду возглавил Микулич. Хотелось верить, что ему повезет больше, чем его предшественникам. И мне тоже.

НЕ ЗАБУДЬТЕ ПОСТАВИТЬ 7-Й ТОМ В БИБЛИОТЕКИ!

Глава 2

ЛОНДОНЪ. Японскiй посланникъ виконтъ Гаяши опровергаетъ чрезъ интервьюировавшихъ его газетныхъ кореспондентовъ тревожные слухи о положенiи на Дальнемъ Восток?. Гаяши утверждаетъ, что н?тъ никакого повода къ безпокойству. Онъ получаетъ ежедневныя сообщенiя отъ своего правительства, но ничего не знаетъ, что бы могло подтвердить изв?стiя алармистовъ, которыя по всей в?роятности исходятъ не изъ Японiи, а отъ европейцевъ въ Кита?. Русско-японскiе отношенiя нисколько не изм?нились. Японiя не им?етъ никакого разногласiя съ Россiей, а если бы и им?ла, то такое разногласiе могло бы быть улажено переговорами или арбитражемъ. Что же касается различныхъ взглядовъ на счетъ открытыхъ дверей, то Японiя не единственная страна на Восток? и не обязана бороться за интересы другихъ державъ.

НИЖНIЙ НОВГОРОДЪ. Съ?здомъ доказано поразительно вредное влiянiе электрическихъ трамваевъ на водопроводныя трубы; демонстрирована испорченная труба водопровода въ Житомiр?, превращенная обратными токами въ подобiе гигантской флейты; доказаны также частые разрывы трубъ. Единственное спасенiе — изолировать рельсы отъ почвы или вести вторые металическiе провода. Постановлено: ходатайствовать передъ министерствомъ внутреннихъ д?лъ, чтобы устройство электрическихъ трамваевъ допускалось лишь при обязательномъ принятiи м?ръ охраны водопроводныхъ трубъ.

Наконец, наступила тишина. Относительная, конечно, но фейерверк затих — заряды кончились. Гости поаплодировали, и начали возвращаться в дом. Зачем было идти на лужайку, не знаю — мне и отсюда все хорошо видно. Но я здесь, а гости там — уже хорошо. Когда слишком долго и обильно общаешься с людьми, наступает момент, когда хочется от этого отдохнуть. Даже если праздник устроен лично тобой.

Уединиться надолго не получилось. И хотя кресла на балконе стояло два, все знали, что меня здесь лучше не беспокоить. Оказалось, что это неписаное правило не донесли до гостей. И меня вернул к действительности радостный возглас Моровского: