Стоп-кадр

– Всё понятно, - сказал я.
– Мальчик сниматься не может - вам нужен другой.

Зиновий и Яков Борисыч переглянулись. Потом мы с Зиновием вышли в коридор.

– В общем, я с ним поговорю, не беспокойся. Иди домой, приходи завтра, часов в одиннадцать.

– Я могу и раньше!

– Раньше не надо.

Я выскочил на мороз.

Сокращая дорогу, я лез по глубокому снегу. Одно время я чуть не заблудился, только случайно обернувшись, увидел освещённый розовым солнцем угол лаборатории.

Я вошёл к отцу в кабинет.

– А я в кино буду сниматься!
– сказал я.

– Ну? Где?!
– всполошился отец.

Я рассказал.

– О! А ко мне тоже приезжало кино!
– толкнув меня ладонью и откинувшись, сказал он.
– Программа "Сельский час"! Нет, ты скажи: ты видел или нет?

– Конечно, - сказал я.

Утром я проснулся, когда солнце уже ярко светило.

От крошек под обоями шли по стене длинные тени.

Я посмотрел на часы. Пол-одиннадцатого!

Какой-то я мальчик-спальщик!

Я попил чаю и выбежал на улицу. Для сокращения пути я снова пролез через заснеженный лес и выбрался к гостинице.

Вся группа стояла у крыльца гостиницы.

– Куда-то Зуев пропал, - озабоченно озираясь, говорил Зиновий.

– А я? Я разве не пропал?
– подскочил к нему я.

Зиновий улыбнулся, но ничего не ответил.

– Ну так когда?
– спросил я.

– Что когда?

– Сниматься?

– А-а-а-а. Пока не знаю.

– А разве вы... с Яковом Борисычем... обо мне не говорили?

– А-а-а! Ну вообще так говорили... а конкретно - нет.

– А что же мне делать?

– Тебе? Вот помоги пока нашему механику.

– Ладно!

Зиновий подвёл меня к механику, познакомил.

– Ну, что будем делать?
– спросил я.

– Местный?
– спросил он.

– Да!

– Это хорошо. Поможешь мне антенны снимать.

– Какие... антенны?
– Я удивился.

– Телевизионные.

– А... зачем?

– Ты туго, видно, соображаешь, - сказал механик.
– Фильм-то про довоенное время!

– Ну и что?

– "Что", "что"! Ну и что хорошего будет, если зрители на крышах телевизионные антенны увидят? Додул?

– А-а-а-а-а - сказал я.

– А поскольку ты местный, всех знаешь, сможешь, я думаю, всем объяснить: так, мол, надо...

Я похолодел. Зачем только я сказал, что я местный?

Никого совершенно не знаю, кроме конюха Жукова, и то вряд ли бы мог его уговорить!

Я и со знакомыми, честно говоря, ни о чём не могу договориться. А тут людей, которые меня и не знают, уговаривать снять антенны! А здесь сейчас и развлечений никаких нет, кроме телевизора! Люди старались, вон на какие высокие мачты поднимали антенны, и вдруг - снять! Тем более, я вспомнил, сегодня суббота, с утра уже телевизор все смотрят!

Ну, влип!

Отказаться! Сказать: не могу. Что не местный я вовсе, а приезжий такой же приезжий, как и они! Что не знаю тут никого, и всё!

Я собрался уже сказать это механику, но понял вдруг: так и остальное всё рухнет.

Механик Зиновию скажет, что я ни на что не способен, Зиновий - Якову Борисычу... И так, можно сказать, вишу на волоске, и волосок этот, того гляди... Конечно, всегда можно найти причины уважительные, чтобы что-то не сделать. Но судят-то всех по результатам, а не по причинам, которые помешали!

Киногруппа, можно сказать, на меня надеется, что я помогу им быстрее съёмку начать, а что я - приезжий или местный - это, видимо, мало кому интересно.

Ничего! Надо когда-то решаться!

Наверно, секунды за две промелькнули все эти мысли.

– Ну, откуда начнём?
– сказал механик.
– Вот только эту улицу надо...

– Ах, только эту вот улицу?.. Вот отсюда!
– сказал я.

В первом доме, как мне рассказывал отец, жил комбайнер Булкин лучший рабочий станции. Но по субботам он, слегка выпив, любил бегать за людьми с поленом.

Мы вошли в сени - и я увидел высокую, до потолка, поленницу!

Я чуть не упал, но механик втолкнул меня в дверь.

Все во главе с хозяином сидели за столом и как зачарованные смотрели "Варвару-красу, длинную косу".

Мы поздоровались, и я сбивчиво рассказал о цели нашего посещения. Булкин долго смотрел на меня.

Потом, мотнув мне головой, вышел в сени.

"За поленом", - подумал я.

– Иди, - толкнул меня механик.

Я вышел. Булкин прижал меня к поленнице.

– Кино будешь снимать?
– спросил он.

– Да, - растерянно сказал я.

– Мне сделаешь роль?

– С-сделаю, - дрожа сказал я.

Хлопнув дверью, Булкин вышел во двор. Я растерянно вернулся в комнату. Потом я увидел, что с крыши перед окном стал сыпаться снег, потом стал обрушиваться большими кусками. "Варвара-краса" на экране вдруг задёргалась, потом стала бледнеть и - исчезла. Тёмные полосы быстро бежали по экрану. Стукнула дверь - и появился Булкин, ноги по колено и руки по локоть сверкали снегом.

– Ты что там сделал?
– сказала жена.

– Антенну снял, товарищи вот просили, - сказал Булкин.

– А мы что теперь будем делать?

– Молчать!
– сказал Булкин.
– Кино - это искусство! Все обязаны ему подчиняться.

В следующий дом входить было уже легче. Тем более там действительно жила знакомая, папина аспирантка, Майя Николаевна, с ней-то я как раз знал, как разговаривать!

– Майя Николаевна!
– сказал я.
– Неужели вы, интеллигентная женщина, настолько уж любите телевизор? Футбол, хоккей! Никогда не поверю.

Расчёт мой оказался абсолютно точным.

– Ну что вы, конечно нет!
– ответила Майя Николаевна.
– У меня абсолютно нет на это времени. Георгий Иванович ставит такие высокие требования, буквально не остаётся ни минуты свободной!.. А Георгий Иванович в курсе?

– Конечно!

Механик быстро спустил во дворе шест с антенной, я только держал лестницу, когда он влезал и слезал.

Дальше стоял бревенчатый дом. Папа рассказывал мне, что это самый старый дом в посёлке и живут в нём двое старичков, Василий Зосимыч и Любовь Гордеевна, которые работают на этой станции с самого начала. Дом стоял над самым речным обрывом; когда-то он, наверное, стоял дальше, но берег, очевидно, постепенно обрушивался...