Стоп-кадр
Шрифт:
"Бип!" - громко донеслось из репродуктора на крыше тонвагена.
– Мотор!
"Би-бип!"
Я видел, как сбоку перед камерами выскочила девушка, стукнула чёрно-белой палкой по чёрной дощечке, крикнув:
– Кадр сто, дубль один!
– Начали!
– крикнул Яков Борисыч.
– Ну... иди!
– тихо сказал Зиновий и подтолкнул меня в плечо.
Я побежал. Операторы с ассистентами стояли спиной ко мне, не оборачиваясь. Я пробежал мимо них, подбежал к двери - распахнул её, вбежал в тёмный тамбур, распахнул другую
Я стал снимать вальки, вытягивать лошадей в коридор. Они вышли, но к выходу не шли. Я закричал, стукнул вальком по перегородке. Вздрогнув, присев, лошади метнулись к выходу.
Я вскочил на последнего - Орлика - и, что-то крича, погнал их к выходу. Лошади, ярко осветившись, разбежались в стороны. Я увидел вдали группу, освещённую заревом. Я подскакал к Якову Борисычу и спрыгнул, бросив поводья.
– Снято!
– закричал в рупор Яков Борисыч.
Все сразу задвигались, облегчённо заговорили.
– Яков Борисыч!
– оборачиваясь, крикнул один из операторов.
– Огня мало было!
Я посмотрел на крышу, переводя дыхание. Огонь действительно был довольно низкий.
– Яков Борисыч!
– сказал я.
– Ещё раз!
Он посмотрел на меня.
– А успеем?
Яков Борисыч снова посмотрел на меня, потом поднёс рупор ко рту.
– Ещё дубль!
– закричал он.
– Загоняйте лошадей!
Жуков и ещё какие-то люди затащили обратно лошадей.
– Пиротехники! Больше огня!
– Е-есть!
Пиротехники, поставив лестницу, залезли на крышу, что-то разлили.
– Внимание!
– закричал Яков Борисыч.
– Поджигай!
Пламя было выше, чем в прошлый раз: осветило даже стоявшие в стороне пожарные машины.
Ко мне вдруг подбежал ассистент оператора.
– Побольше вдоль конюшни проскачи!
– крикнул он и побежал обратно.
– Приготовились!
– закричал Яков Борисыч.
"Бип!" - донеслось из тонвагена.
– Мотор!
"Би-бип!"
Снова выскочила перед камерами девушка и, крикнув: "Кадр сто, дубль два!", хлопнула в деревянную хлопушку.
– Начали!
– крикнул Яков Борисыч.
Кому-то кивнув, я побежал.
Я пробежал мимо операторов, снова открыл двери и вбежал в коридор. На этот раз лошади стояли неспокойно, ржали. Дым облачками уже просачивался сверху.
Только я открывал лошадей - они выскакивали. Последний - Орлик, и я на нём.
Я поскакал вдоль конюшни.
– Снято!
– глухо, как сквозь вату, услышал я наконец крик Якова Борисыча.
...Потом я видел, как снимали падение крыши: за домом затрещал трактор, потянул крышу тросом и она провалилась, поднялся столб пламени, но я уже как-то отключился.
Ночью мне снился пожар, я даже проснулся в поту. Я встал. Отца уже не было. Я походил по квартире, позавтракал.
Я вдруг вспомнил с чувством некоторого неудобства, что не вижусь с отцом третий день, настолько меня затянула работа в кино.
В этот
день я в съёмках не участвовал, но Зиновий взял меня с собой на место следующей съёмки. На льду реки, у проруби, стояли уже тонваген, камерваген, лихтваген, от него чёрные кабели шли к высоким чёрным ДИГам.Я посмотрел наверх. Антенны на доме Василия Зосимыча над обрывом по-прежнему не было. Это было естественно, так и должно было быть, но я вспомнил вдруг, как снимал у них антенну, и ещё - как вчера они просили меня приделать им антенну обратно и как после моего отказа уходили вдвоём, под ручку, маленькие, тёмные на фоне солнца, и мне стало почему-то грустно...
– А без этого - никак?
– вздохнув, показал я на прорубь Зиновию.
– Опять ты за своё! Без этого, без того!
– Зиновий вскипел.
– Не нравится - не снимайся! Никто тебя особенно не просит!
– Почему... не просит?
– спросил я.
– Потому! Еле Якова Борисыча уговорил тебя взять! Думал, хороший парень, из простой семьи! Нормально снимется, без всяких вопросов! Знал бы, что ты такой!..
– Вообще-то, я из простой семьи, но мой папа - профессор.
– Оно и видно! Вечно лезешь во всё, что тебя не касается! Твой предшественник, хочешь знать, на этом и сгорел!
– Как... сгорел?
– Так! Одно ему не нравилось, другое. Пришлось расстаться!
Я молчал.
– Из-за тебя же, кстати, - с досадой сказал Зиновий.
– Из-за тебя же, кстати, он и топится!
– Кто, - удивился я, - предшественник?
– При чём тут предшественник?.. Главный герой!
– А... зачем?
– испугался я.
– Ну, он с дежурства ушёл, а конюшня-то и загорелась. То есть, если бы не ты, лошади могли бы сгореть. Ну, и не может он себе этого простить, понимаешь? Что из-за него чуть было лошади не сгорели. Тем более все думают, что он это лошадей спас... Спас-то ты, а все думают, что он. Понимаешь? А ты молчишь!
– А почему я молчу?
– удивился я.
– Потому что ты гордый.
– При чём тут гордость-то?
– Я удивился.
– А он почему не скажет, как было?
– Он тоже гордый! Не может сказать людям, что такую промашку дал!
– Ну и что?
– спросил я.
– Лучше не говорить, а потом - в проруби топиться?
– Ну, дело там не только в этом... там сложно всё. И тут ты ещё! Он просит тебя: "Ну признайся! Ну скажи людям, что это ты лошадей спас!" А ты молчишь! Как бы предстаёшь перед ним немым упрёком!
– А почему я молчу?.. Ах да.
– Ну и вот... там ещё всё другое, всё сложно... в общем, другого выхода у него нет!
– Как же нет! Есть наверняка!
– Да, ты уж, конечно, во всём разберёшься. Тут взрослые герои не могут разобраться...
Я, разволновавшись, быстро пошёл по реке.
Знал бы я, что мне такая роль предназначена - немого упрёка!
– ещё бы подумал, может быть... тут из-за меня люди топятся, а я, видите ли, рот отказываюсь открыть! Гордый, видите ли! Да таких гордых...