Страх высоты

"Может быть. Она здоровая. И может спать везде, и когда захочет. Ей наверняка не требуется снотворного. Прилегла и задремала. Или нет? Слишком уж спокойно! Скорее не спала, а наоборот, сидела, ждала, нервничала, когда придет, где он сейчас, с кем? А если придет не один? Да, это больше похоже на правду. Но она говорит, что спала, и тут уж ее не проверишь. Пусть так и остается".

– Что вас разбудило?

– Звонок.

– Тихомиров был уже дома?

– Да, он пошел открывать, а я испугалась, никак не могла сообразить, что же делать.

"Слишком часто она жалуется, что не могла сообразить!"

– Слышу, они говорят в прихожей. Антон и она. Я совсем растерялась.

"Все-таки это действительно неприятная ситуация. Спрятаться с риском быть обнаруженной? Или выйти и вызвать скандал? Интересно, почему она решила остаться? Струсила или схитрила, решила подслушать?"

– И что же вы решили?

– Я ничего не решила. Сначала я думала, что она скоро уйдет, а потом уже выйти нельзя было. Ужасно неприятно было. Я не хотела...

"Возможно, а может, и прислушивалась, затаив дыхание, и не боялась ничего, готовая схватиться с соперницей грубо, мертвой хваткой. Этого тоже не узнать".

– Вы слышали весь разговор?

– Да, они громко говорили.

– О чем?

Нет, он не сомневался, что Инна сказала правду, ему просто хотелось узнать, что скажет Светлана.

– Она его унижала.

"Неужели будет иная версия?"

– Она говорила тут, но было не так. И так и не так. Она его унижала, давала ему понять, что он вор и что теперь он никогда не будет жить спокойно. Я не понимала сначала, о чем разговор, а потом начала понимать, но не верила, что Антон мог чужую работу присвоить. Я хотела выйти и сказать прямо: "Не мог он такого сделать и не делал, а если вы его любите, как же можете его вором считать?"

Светлана повернулась к Инне, и Мазин заметил, что слез на ее щеках уже нет.

Инна молчала.

"Интересно, что она о ней думает? Наверно, считает за недалекую, в общем, простушку с хорошо развитой фигурой".

– Но вы не вышли?

– Нет. Как я могла выйти? Она бы подумала, что это Антон меня прячет. А он бы так делать никогда не стал. Если б он знал, где я, он бы прямо сказал, что я здесь, потому что он был прямой и принципиальный.

Мазин отметил - "принципиальный". За весь вечер это было первое нерусское слово. Да, когда она волнуется, ей не до звучных "хобби".

– Он сказал, что не виноват, и я ему верю, верю! А она угрожала ему.

Мазин вопросительно глянул на Инну.

Та ничего не опровергла, только пожала плечами и сказала:

– Эта девушка преувеличивает, конечно, но ее можно понять.

– Предположим, - согласился Мазин.
– Что же произошло после того, как ушла Инна Константиновна?

– Я вышла.

– Тихомиров удивился?

– Еще бы! Или нет... закрыл лицо руками.

– Ты все слышала?
– спросил.

– Да.

– И что ты поняла?

– Тебя хотят оклеветать!

– Я это заслужил.

– Но ты не мог ничего украсть! Не мог! Я же знаю!

– Да, я не вор. Ты веришь мне?

– Как же я могу тебе не верить!

– Спасибо!

Он поцеловал мне руку.

– А теперь уходи!

– Я не могу оставить тебя сейчас.

– Нет, уходи. Я должен обдумать свое катастрофическое положение. Меня ждет позор и гибель.

– Она не скажет!

Нет, она скажет, она будет мстить мне. У меня нет выхода.

– Что ты задумал?

– Ничего.

– Что ты задумал?

– Пока ничего. Мне нужно решить. Иди, пожалуйста.

– Я не могу оставить тебя одного.

– Одному мне будет лучше. Я не хочу никого видеть!

– Даже меня?

– Мне стыдно перед тобой.

– Хорошо, я уйду, чтобы ты успокоился, но знай и помни, что бы ни случилось, я всегда с тобой.

– Спасибо, Светлана!

– Обещай мне, что ты не сделаешь никаких глупостей.

– Что ты! Я просто должен отдохнуть, а завтра мы все обсудим вместе.

– Обещай мне! Ведь ты настоящий ученый. Ты должен беречь себя. Обещаешь?

– Обещаю...

– Я поверила ему, но он не сдержал слова.

– Вы ушли?
– Мазин вернулся к фактам.

– Он так настаивал! Я хотела быть с ним, но я знала, что он не любил перекладывать свои беды на других. Он одолевал их сам. Всегда. А на этот раз...

"Сейчас заплачет, - решил Мазин, и в самом деле глаза Светланы снова начали наполняться слезами.
– Как у йогов: управление функциями!"

Этими прозрачными глазами Светлана смотрела на Инну.

– Поэтому я и послала записку. Я, конечно, неправильно поступила. Я должна была сама рассказать, но я не знала, как вы отнесетесь, а вы должны были узнать все, должны были, чтобы наказать ее, потому что она погубила человека! Я думала, что это ее записка, потому что она все время изводила Антона. Пусть я неправильно поступила, но вы должны ее наказать, должны!

– За что?

– Как "за что"?

– Чтобы наказывать Инну Кротову, необходимо, во-первых, доказать, что Антон Тихомиров покончил с собой, а во-вторых, и это тоже немаловажно, что упреки Кротовой были безосновательными, а работа Тихомирова носила вполне оригинальный характер. Все это требуется доказать. Вот если бы у нас была тетрадка и мы могли бы сравнить ее с текстом диссертации... Но тетради-то нет.
– Мазин посмотрел на Светлану. Та сжимала замок сумочки.

– Видимо, ее сжег Тихомиров. Вы видели его последней, Светлана. Не проясните ли еще этот вопрос?

Ответить она не успела.

– Неужели вы всерьез полагаете, что Инну могут судить?
– перебил Рождественский.

Мазину стадо трудно.

– Если Светлана выступит свидетелей. Она, повторяю, видела Тихомирова последней.

– Неправда. Последним его видел я.

Это было неожиданно. Теперь уже Рождественский, а не Светлана оказался в центре внимания.

– Вы шли неправильным путем, когда связали меня в своих умозаключениях с моей машиной. Я приезжал на такси, - сказал он Мазину с нервной решимостью.

Тот кивнул по возможности вежливо.

– На машине поехала Инна. Я остался ее ждать. Я нервничал, даже жалел, что рассказал ей обо всем. Пошел в ресторан, взял бутылку коньяку и вернулся не на дачу, естественно, а на квартиру Инны. Ее еще не было, а времени прошло много. Что оставалось делать? Я мог предположить все, что угодно. И я не выдержал, поехал сюда сам. Я не хотел говорить об этом и мог бы смолчать и сейчас, но я не ожидал, что наш разговор так повернется. Конечно же, Инна абсолютно ни в чем не виновата. Виноват этот негодяй. И если ей угрожает суд, я должен сказать правду. Я видел этого подонка последним, и он не помышлял о самоубийстве. Если б не вмешалась судьба, он пережил бы нас всех. Я готов подтвердить это в любом суде. И доказать, что он украл труд профессора Кротова, потому что я видел и тетрадку, и автореферат.