Странные сближения

Пушкин вскочил и завертелся по комнате, охваченный жаром. Письмо подстегнуло его сдавшийся уж было разум, и, пока Александр сжигал послание, план созрел. Это был не лучший план, но, в отсутствие иных, он выглядел спасительным.

Сразу бежать и действовать он себе запретил: нужно сперва обдумать. Чтобы заполнить время, отведенное на оценку плана, отправился безо всяких надежд просить у Николая Раевского-старшего руки Марии.

В ответ было сказано:

— Вы бедны, Саша. Вы прекрасный человек, я думаю, один из достойнейших людей нашего времени. Ну-ну, я всерьёз так считаю. Но отчего-то мне кажется, что в вашем большом будущем будет немного денег, а я бы желал, чтобы моя дочь была обеспечена.

— Я сотрудник Коллегии иностранных дел!

— Ну, вы всего лишь коллежский секретарь, переводчик. А ваши литературные заслуги, которые я, кстати, считаю выдающимися… они тоже не слишком прибыльны, Саша.

(Пора бы написать графу подробный отчёт, — подумал Александр. — До сих пор не удосужился сесть за серьёзное письмо, все стишки отправляю; скверная шутка. Ох и злятся в Петербурге на мои литературные послания. Решено, нынче же сяду писать…)

— …Так что простите, Саша, но Машеньку вам в жёны я не отдам.

Другого он и не ждал.

* * *

Аркаша Стеклов работал умело, быстро. С тринадцати лет он помогал отцу, а когда отец утонул, стал сапожником сам. И обувка из-под рук Стеклова выходила годная; крепкая, как раз для Крымских дорог. И люди часто заходили к Аркадию починять сапоги: справлялся Стеклов быстрее многих. Мешал иногда чёртов зелёный змий — пить Аркадий не умел и не любил, но если прихватывало — валился на несколько дней, и кабы не жена его, Даша, давно окочурился — до такого состояния доходил. Хорошо, случалось подобное редко.

Он работал, как раз прибивал подошву, когда увидел подходящего к лавке страшного господина с бакенбардами и в цилиндре. Господин шёл, помахивая тростью, с намерением стребовать денег, которыми, обознавшись, расплатился за Аркадия в «Русалке».

Думать Аркадий не слишком любил; за него обычно думали руки. Споро хватающие нитку, держащие молоток и гвозди, ловкие, порезанные Бог весть сколько раз, и оттого осторожные — руки были источником его дохода. Голова же использовалась по мере необходимости: вспомнить, куда что положил.

Сейчас, однако, за него приняли решение ноги.

Когда Аркадий был трезв и напуган, бегал он хорошо.

Пушкин не отставал, но и догнать сапожника пока не удавалось. В конце концов, бежать за Стекловым дальше, рискуя оказаться у всех на виду, было слишком опасно. Александр с ходу запрыгнул на забор, пробежал, как по канату, по торцам досок и оттуда, сверху, прыгнул Аркадию на спину.

Они вместе упали в пыль; Аркадий завопил: «Не бейте! Потратил! Не могу сейчас вернуть!», вывернулся и снова побежал. У Стеклова были шансы уйти, но — случай вмешивается нежданно, занимая место в расположении вещей как часть чьего-то более совершенного плана, нежели наш; это мы и называем судьбою, — навстречу Аркадию из переулка выходил, ведя под уздцы кобылу, Николай Раевский-младший.

Пушкин крикнул на бегу:

— Лови-и!

Николя, увидев бегущего к нему испуганного человека и гонящегося за ним Пушкина, подумал: вор. Тогда он широко расставил руки, и Аркаша-башмачник, не успев изменить курс, влетел прямиком в его объятия.

Пушкин, подбежав, схватил сапожника за шею (чуть не придушил) и прошипел на ухо:

— Тихо, идиот, я дам тебе ещё денег.

Стеклов изумлённо заморгал.

— Мне помощь твоя нужна, — сказал Александр.

Теперь предстояло разбираться с Николя. Вовремя он появился на улице. Хорошо, что не Мария, — подумал Пушкин.

«Возможно, Вам потребуется исполнитель мелких поручений, — доверьтесь Николаю». Ай да… Впрочем, поблагодарить А.Р. можно будет и после.

— Послушай, — Пушкин взял Николя за плечо, — Это, что сейчас произошло, — думаю, ты понимаешь, что я исполняю mission secr`ete?

— Знаю от брата.

(Аркадий моргал и кашлял, болтаясь в руках опешившего Николая).

— И я могу попросить тебя помочь в исполнении нескольких поручений?

— Всё, что в моих силах. А этот…

— Отныне ты мой тайный сотрудник, — торжественным шёпотом объявил Пушкин. — А этот человек — новый agent secret на службе Его Величества.

Аркадий с такой силою вдохнул, что в груди его что-то свистнуло.

— Послушай, дружище, — Пушкин похлопал теряющего сознание Аркадия по щекам. — Живи, живи. Если ты мне поможешь, я дам тебе денег.

Аркадий собрал разбежавшиеся зрачки и посмотрел внимательнее.

— А если будешь держать язык за зубами, получишь двадцать рублей.

— Сколько?! — воскликнул Николя.

Аркадий снова начал умирать.

— Двадцать рублей за небольшую услугу и полную секретность. Понял?

Аркадий закивал.

— А если ты кому-то проболтаешься обо мне и об этом человеке — я тебя зарежу, — и Пушкин на секунду показал Стеклову кончик ножа, спрятанного в рукаве. Николай охнул:

— Саша, я, конечно, знал, что ты не прост…

Аркадий вжал голову в плечи и зашептал:

— Никому, что вы, вашбл…дь, никогда, вашбл…дь, я слова никому не!

— Ты со многими знаком в городе? — спросил его Пушкин.

— Да почти с каждым.

— Мне нужны слухи. Сплетни. Всё, что услышишь, передавай мне и этому господину. Внимания к себе не привлекай, а то тебя могут убить люди пострашнее меня. Но если будешь тихонько слушать разговоры, и после передавать нам — будешь цел и получишь двадцать рублей.

Сказочное богатство плыло перед глазами Аркадия Стеклова. Он представил, как заживет на немыслимые двадцать рублей.

— Чтоб ты мне верил, пять рублей держи сейчас, — Пушкин сунул Аркадию деньги, тот немедленно спрятал их за пазуху. — Мне нужно, чтобы ты выяснил: не появился ли в Юрзуфе штабс-капитан Рыул из Бессарабской губернии. Рыул, запомнил?

Аркадий закивал.

— Чем больше сможешь о нём узнать, тем лучше. Если сумеешь разведать, куда он ходит и с кем встречается, получишь ещё пять рублей сверх двадцати, — (Аркадий уже ничему не удивлялся). — Обо всём, что узнаешь, информируй меня и моего помощника, — (при этих словах Николя приосанился). — Общаться будем в письменной форме, передавать записки…

— Я читать не знаю, — выдавил Аркадий.

— А писать? — глупо спросил Николя.

— Чёрт… — Пушкин закатил глаза. — Хорошо, тогда слушай. Мы будем по очереди приходить к тебе чинить туфли. Тогда и сможешь рассказать всё, что узнаешь в городе. Понял?

— Понял, вашбл…дь!

— Меня можешь звать, хм, — вспомнил давнее прозвище, — Сверчком. А его…

— Чайльд-Гарольдом, — сказал Николя.

— …Тюльпаном.

Николя закашлялся.

— Понял, господин Сверчок.

(«Я всю жизнь этого ждал, — подумал Аркадий. — Что явятся ко мне непонятные люди, которым я сгожусь таким, каков есть, и сделают меня богатым»).