Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Шрифт:

— Письма могли быть во взорвавшемся сундучке.

— Да вряд ли, Александр… Вы бы стали хранить такую добычу у себя? Венцке передала их в тот же день, и мы уже не знаем, кому и как.

Заглянул Охотников.

— Александр Сергеевич, — хмуро сказал он. — Про Аглаю забыли.

— Господи! — Пушкин подскочил на постели. — Аглая всё ещё под арестом.

* * *

Комната Аглаи. Тройное зеркало трюмо затянуто паутиной, клавесин прогнил, сквозь дыры в комодах проглядывают скелеты уланских, драгунских и прочих офицеров.

Аглая сидит на грубо отёсанной дощатой скамье. Руки её в цепях.

Аглая. (поёт)

Что ты воешь, буйный ветер? —
Люли-люли, c'est la vis [11] . Как мне жить на белом свете, Горемычной, без любви? Что за жизнь в России этой? — Люли-лю, com a la ger [12] . Так и сгину, знать, со свету, Не мила мне жизнь теперь. Там Париж, а здесь глубинка, Не поделать ничего. Ой калинка ты, малинка, Люли-люли, com il faut…

11

Это жизнь

12

Как на войне

В дверь робко стучат. Аглая замолкает, сморкается в огромный кружевной платок и, гремя цепями, встаёт.

Аглая. (с надрывом) Войдите!

Входят Якушкин, Пушкин и Раевский. Они падают на колени перед Аглаей и посыпают голову прахом давно истлевших в шкафах офицеров.

Раевский. (бьётся лбом о кандалы Аглаи) Madam Давыдова, мы совершили чудовищную ошибку. Примите наши извинения.

Якушкин. Аглая, милая, просите меня, если сможете. Вы — сокровище! Если я могу чем-то искупить свою вину пред вами…

Пушкин. Простите нас, прекрасная Аглая.

Теперь вам наши жизни доверяем.

Аглая. (озадачено) Это что же, вы меня снова любите?

Пушкин, Якушкин и Раевский. (хором) Любим!

Аглая. А что тогда вот это всё было?

Раевский. Постыдное заблуждение. Мы подозревали вас в том, чего вы не совершали. Вы вправе нас казнить.

Аглая. (цепи на ней медленно растворяются) То есть теперь вы как бы виноваты, а я могу делать с вами всё, что пожелаю?

Пушкин, Якушкин и Раевский. Да!

Аглая. (окончательно освобождается от оков) Вот это уже интересно… Якушкин, с тобой я буду особенно строга. Я тебя так ждала, а ты!..

Якушкин. (бьёт себя по голове) Я готов на всё, чтобы вы простили меня!

Аглая. Ну, всего-то не нужно, но силы тебе сейчас понадобятся. (потирает руки) Господа! Раз уж вы теперь в моей власти, берегитесь. Только прошу, по очереди. Якушкин, ты первый. Потом… (обводит мужчин взглядом) Потом ты, страшненький.

Пушкин. Меня контузило, я не в форме.

Аглая. Переживёшь как-нибудь. Давай-давай, готовься. А потом ты, красавчик в очках.

Раевский. Всё так просто?

Аглая. О, господа, поверьте, со мной вам будет непросто. Вы мне сейчас всю Россию реабилитировать будете. Первый пошёл!

Пушкин с Раевским, подброшенные неведомой силою,

вылетают за дверь. Из комнаты слышен треск разрываемой ткани. Из-под двери вылетает оторванная пуговица с сюртука Якушкина.

Доносится уже знакомая нам песня про «Тра-ля-ля».

Занавес.

* * *

Может быть, в действительности всё происходило не совсем так, как видела Аглая, но мы ограничимся её взглядом, как наиболее короткой версией событий.

* * *

Орлов с Охотниковым ждали в мансарде.

— Вы что, с войны вернулись? — удивился Орлов, увидев вползающих в комнату двоих Александров и Ивана Дмитриевича.

— Почти, — сказал Якушкин.

— Да, — сказал Пушкин.

— Хуже, — сказал Раевский.

Охотников помялся и сообщил:

— Примите мои извинения, господа. Пушкин, вам удалось найти виновного. Александр Николаевич, и вы простите.

— Забыть произошедшее будет трудно, — вздохнул Орлов. — Но я бы не хотел, чтобы мы расстались врагами.

Прощай, тайное общество.

Якушкин, стараясь не смотреть на Пушкина с Раевским, добавил:

— Лучше нам не возвращаться никогда к этой истории.

— Послушайте, господа, — Пушкин забрался на подоконник, — мы же не позволим этой дурацкой размолвке нарушить нашу дружбу? Михаил Фёдорович, неужто после «Арзамаса» и Кишинёва мы с вами…

— А что вы предлагаете? — спросил Охотников.

— Вообще-то есть одна идея, — Пушкин пошевелил левою бровью, как бы намекая на щекотливость ситуации. — Не знаю, понравится ли вам…

— Не понимаю вас, — Охотников раздражённо поглядел на Александра.

— Ну… — Пушкин повернулся к Раевскому и повторил конвульсивное движение бровью. — Может быть, нам стоит…

— Да, — понял Раевский. — Я б не отказался. В стельку.

— Как свиньи, — поддержал, тоже догадавшись, Орлов. — До беспамятства.

— Чтоб не вспомнить, — воодушевлённый Пушкин спрыгнул с подоконника. — Охотников, не будьте букой, давайте с нами. Михаил Фёдорович, вы должны мне ящик Нюи.

— Пожалуй, это выход, — приободрился Якушкин.

— Уверены? — Охотников огляделся и увидел, что окружён. — Ну, попробуем.

Никита принёс шампанского, потом ещё шампанского, потом кликнули давыдовских Прошку и Петьку и послали их в погреб за вином; и когда спустя три часа в мансарду заглянул Александр Львович, он представился Вакхом, сошедшим с олимпийских вертоградов к самым преданным своим жрецам; и все волнения и споры последних двух дней исчезли в тёмном вине, как в летейских водах. Раевский от вина побледнел и сделался разговорчив, Орлов же, наоборот, раскраснелся и быстро загрустил. Охотников сразу растерял всю свою суровость, а заодно с ней и красоту; теперь это был весёлый капитан с пламенеющим носом и хриплым, немного разбойничьим смехом. Якушкин с Александром поднимали тост за дуэлянтов и за священную честь.

— Нам не хватает войны, — оживлённо рассказывал Раевский, протирая запотевшие очки. — Мы прокиснем от скуки, покроемся тиной, как стоячая вода.

— Кстати о войне, — Охотников снова наполнил стакан. — Помнится, когда попал я к французам в плен, были мы с одним поручиком…

— Кровь наша стынет! Посмотрите на нашу молодёжь…

— А он возьми да и скажи им…

— А я первый раз в лицее стрелялся. Вот вы, Якушкин, стрелялись в четырнадцать лет? А? Нет? А давайте спросим Охотникова.

Поделиться с друзьями: