Странный ангел

– Конечно. Конечно!..

– И Маврика и Манюню я тоже оставляю тебе. Здесь, в Дубравке, их дом. Там, куда мы с мамой едем, им не будем места…

– Они будут скучать по тебе…

– И я буду скучать по ним. И не только по ним – по всей Дубравке. По всем ребятам. Но больше всего, больше всего…

Катя судорожно вздохнула и замолчала.

Аня посмотрела на Катю долгим взглядом, как будто стремясь запечатлеть в памяти каждую черточку ее лица – раз уж нельзя оставить здесь ее саму.

Что еще она могла сделать?..

5

Услышав известие Ирины Александровны, Дарья Петровна и Дмитрий Борисович отреагировали по-разному. Дмитрий Борисович глубоко вздохнул и произнес: «Ну что ж..»

Это была такая многозначительная реплика, что Ирина Александровна очень удивилась. Впервые за все время знакомства со Звонаревыми ей пришла в голову мысль, что в Дмитрии Борисовиче тоже есть какая-то неразгаданная тайна.

Ну а Дарья Петровна даже слегка всплакнула – они ведь с Ириной Александровной, как их дочери, стали за эти два года лучшими подругами.

Но у взрослых все проще. Они привыкли к разлукам и прощаниям. Они принимают их как данность, как неотъемлемое свойство жизни. Дарья Петровна даже вызвалась помочь Ирине Александровне собрать вещи в дорогу. Но Ирина Александровна очень мягко отказалась от помощи, сославшись на то, что вещей они с Катей берут очень немного.

Впрочем, и Катя тоже не помогала маме собираться. Все время до отъезда она была с Аней.

Это ведь был последний Катин день, последний вечер, последняя ночь – и не только в Дубравке, но и вообще.

По крайней мере, так думали тогда Ирина Александровна и Костя.

Так что остаток дня, вечер и практически всю ночь до самого отъезда Катя и Аня провели вдвоем, в доме у Ани. Они почти не разговаривали, не играли, и сели ужинать только после настоятельного приглашения Дарьи Петровны, которая наблюдала за ними с печалью и беспокойством. Дарья Петровна чувствовала, как глубоко переживает Аня предстоящую разлуку, и сама очень переживала из-за этого.

После ужина Катя с Аней взялись за руки и поднялись к Ане в мансарду. И вот так, рука в руке, они и провели оставшиеся часы до отъезда. В основном они все время сидели рядом в глубоком кресле, в котором запросто помещались вдвоем.

Они сидели рядом и молчали о многом – о многом таком, что невозможно высказать словами, а большие настенные часы тикали и тикали, отмечая уходящие минуты и часы…

6

И вот наступило утро. За окном раздался шум автомобиля, а затем и голос Ирины Александровны.

– Катя! Катя! – звала Ирина Александровна. – Нам пора!..

Аня и Катя разом встали с кресла и спустились вниз.

На улице был легкий туман, окрашенный ранним солнцем в оранжево-розовые тона. Лица взрослых были печальными и задумчивыми.

– Ну, мы поедем.. – сказала Ирина Александровна.

– Счастья вам, там, на новом месте!.. – вновь всплакнув, сказала Дарья Петровна. – Приезжайте в гости, как только сможете!..

– Обязательно, обязательно!.. – горячо сказала Ирина Александровна. – Как только сможем!..

Аня и Катя молча обнялись – но не так, как в памятный прошлый раз, а лишь слегка прикоснувшись друг к другу.

Но Катины губы оказались у Аниного уха, и Аня вдруг услышала:

– Я люблю тебя, Аня!.. Я тебя очень люблю!..

– А я – еще больше!.. – прошептала Аня в ответ. – Я люблю тебя еще больше!..

И это были единственные слова, которые они сказали друг другу на прощание.

7

Автомобиль с прицепом, затянутым брезентом, выехал на трассу, и километр за километром принялся удаляться от Дубравки.

Обратно в город, в новую, совсем новую жизнь.

Ирина Александровна уверенно вела машину, Катя… нет, уже не Катя, а Костя, сидел на правом сиденье. Оба молчали, время от времени лишь вздыхая.

Примерно через полчаса пути Ирина Александровна прервала молчание:

– Вон впереди лес, с хорошим съездом. Думаю, он нам подойдет.

– Для чего?..

– Тебе надо переодеться. Мальчики, видишь ли, не носят платьев… Но сначала, как это ни грустно, придется расстаться с роскошной Катиной прической.

В лесу Ирина Александровна усадила Костю на походный раскладной стул, укутала его простынью, и принялась ловко орудовать ножницами.

– Когда-то, когда я была еще студенткой, я делала прически всем своим подружкам. – рассказывала Ирина Александровна по мере того, как пышные Катины волосы опадали на землю.
– И у меня так хорошо получалось, что многие мне советовали открыть собственный салон красоты. Возможность такая была. Но архитектура все-таки оказалась сильнее…

Костя молча слушал, чувствуя, как его голове делается все прохладнее от свежего утреннего воздуха. Ведь было все еще очень рано.

– Ну вот! – сказала Ирина Александровна. – Так, пожалуй, будет в самый раз.

– А где зеркало?.. – спросил Костя, вставая со стула.

– Подожди немного!.. Сначала переоденься. А потом уже посмотришь на себя.
– посоветовала Ирина Александровна.

И, отойдя к машине, вынула из сумки приготовленные вещи.

Это были бриджи, футболка, открытые летние сандалии, короткие темные носки и, разумеется, трусики. Не такие, в цветочек и с оборочками, которые любила носить Катя. А такие, которые носят мальчики.

– Тебе помочь?.. – спросила Ирина Александровна. – Или мне лучше отвернуться? И ты сама?.. То есть сам?..

– Помоги мне снять платье. – попросил Костя. – А остальное я… я сам… И можешь не отворачиваться, я тебя не стесняюсь.

Костя сумел не произнести слово «сама», которое так и просилось на язык. Но «сам» прозвучало странно даже для него самого.