Страсть Хозяина Леса

Не знаю, видела ли тетя, как мы с дядей собирались рано утром. Скорее всего, да. Просто не могла не видеть. Она бы не упустила возможности в последний раз обнять дочь. Судя по тому, что не издавала ни звука, и дыхание ее на постели не было глубоким, не спала. Тетя знала, что происходит, но в этот раз любовь к родной дочери оказалась сильнее. Как и дядя, предпочла спасти свою кровинку ценой чужой жизни. Если в отношении никогда меня нелюбившего дяди я это восприняла нормально, то предательство тетки больно ранило.

Глотая слезы, я попросила подвести меня к кровати сестры. Потом поцеловала ее в лобик: осторожно, стараясь не разбудить. Погладила мягкие волосики и двинулась навстречу смерти.

Мы шли по деревне. Было еще очень рано и поражала царящая вокруг тишина. Может, кто-то и наблюдал за нами в окна, но ничем не проявлял своего присутствия. У меня почему-то возникло ощущение, что абсолютно все односельчане одобряют решение дяди. Мир жесток к тем, кто не может быть чем-то ему полезен. По крайней мере, мир, в котором я выросла. Когда мы остановились, я поняла, что пришли к дому старосты.

Дядя велел мне ждать, а сам куда-то ушел. Наверное, вошел в дом. Я навострила слух, стараясь услышать, что происходит внутри. Вскоре уже смогла различить негромкие голоса.

– Для всех так будет лучше, – говорил дядя. – Она сирота, никто по ней плакать не будет.

– И ты хочешь сказать, что она сама добровольно вызвалась? – недоверчиво сказал староста.

– Она умная девка. Сама понимает, что так лучше будет. На кой она нужна кому-то слепая? Не хочет обузой быть.

От возмущения я едва ли не кипела. Хотелось громко закричать, что это неправда. Он сам заставил меня пойти на такое. Но я понимала, что ничего не добьюсь. Даже если останусь жива, то от меня даже тетка отвернется. Не простит, что погибла ее дочь, а не я. Нащупав рукой стену, я оперлась о нее, чтобы не упасть. Кружилась голова, мир вокруг словно ходуном ходил. Как же больно и страшно вот так умирать! Как свинья на бойне.

– Ну так-то так, – глубокомысленно изрек староста. – Только вот что если такую ущербную Хозяин Леса не захочет?

– Дык почему не захочет? – с жаром затараторил дядя. – Она юная, невинная, пригожая, как и требовалось. А то что слепая… Ну, про это ведь уговору не было.

– Тут ты прав.

Я так и представила, как староста по обыкновению оглаживает окладистую бороду.

– А я тебе на праздник урожая корову подгоню. Самую лучшую свою! – перешел уже на подкуп дядя.

На том и порешили.

Я понимала, что старосте, в принципе, без разницы, кого сдать Хозяину Леса. Меня или кого другого. И все же в душе, несмотря ни на что, еще теплилась надежда на его справедливость. Теперь же окончательно растаяла.

Дядя прошел мимо меня и напоследок даже потрепал по щеке в знак благодарности. Я дернулась, будто ко мне змея прикоснулась. А потом сползла по стене и села на дощатый пол крыльца. Обхватила колени руками и спрятала в них лицо. Не хотела, чтобы кто-то видел мои слезы.

А потом меня погрузили в телегу и староста повез куда-то. Я ощущала, как подпрыгивает повозка на ухабах, а нос щекочут запахи травы и цветов, окружающих дорогу. Мне все еще не верилось, что сегодня мой последний день жизни. Все казалось, что должно что-то случиться и меня спасут. Но чем дальше мы ехали, тем больше я понимала, что чуда не произойдет. Запахи и ощущения тут же показались еще насыщеннее, чем обычно.

Я наслаждалась каждым мгновением, отпущенным мне. Жалела, что не ценила их так, как могла бы. Торчала в доме дяди и тети и влачила жалкое существование. А ведь могла бы, как наш гончар, общаться с людьми, не унывать и радоваться отпущенной мне жизни на полную. Что теперь жалеть? Теперь нужно просто смириться. Но я не могла. Внутри поднимался глухой протест и мне стоило значительных усилий сдерживать его.

Дорога отняла несколько часов.

Я ощущала себя полностью разбитой, когда мы, наконец, прибыли туда, куда направлялись. Поняла это по тому, что повозка остановилась. Мне помогли слезть на землю и повели куда-то. Я услышала гул голосов и по приветствиям поняла, что это другие старосты. Так у них повелось, что жертву Хозяину Леса провожают они все.

«Какая честь для меня!» – со злостью подумала я, но опять оставила мысли при себе.

Пыталась себе представить, как вели себя на моем месте другие девушки. Плакали, умоляли пощадить их, осыпали палачей руганью или покорно шли на заклание. Сама я чувствовала обиду и гнев на то, что все так несправедливо. За что мне такое? Чем я успела заслужить? Уцелела в огне лишь для того, чтобы меня разодрали страшные обитатели леса? А перед этим их хозяин еще и сделал кое-что похуже. То, на что намекали мужики в нашей деревне.

Судя по разговорам, у других старост тоже возникли сомнения насчет меня. Можно ли меня считать достойной такой великой жертвы. Но, видно, нашему старосте уж слишком захотелось обещанной дядей коровы, и он сумел убедить их, что все нормально.

Потом меня повели куда-то. Единственным ориентиром служила ведущая меня рука и деловитые указания, куда ступать. Понимала, что даже сбежать не смогу. Слепота обрекла меня на полную зависимость от других людей. Что ж, остается надеяться на одно – пусть моя смерть будет быстрой. Еще при других людях я старалась держаться. Не хотела, чтобы кто-то видел моих слез. Но когда поняла по стихнувшим в отдалении голосам, что осталась одна, разревелась в голос.

Меня оставили в чаще привязанной к дереву. При малейшем движении веревки болезненно впивались в кожу. Никакого шанса на спасение. Даже мизерного. Теперь я уже сомневалась, что Хозяин Леса вообще существует. Если так же поступили и с другими девушками, то, скорее всего, их съели дикие звери. Это уже людская молва окрасила их гибель такими яркими красками.

Не знаю, сколько просидела так, бессильно обвиснув на веревках. Прислушивалась к малейшему шороху вокруг. При малейшем треске сухих веток вздрагивала и напрягалась. Но всякий раз ничего не происходило. Видать, какой-то мелкий зверек пробегал. В конце концов, несмотря на весь ужас моего положения, я умудрилась уснуть. Сказались, видать, бессонная ночь и волнение.

Проснулась я от ощущения промозглого холода, терзающего онемевшее тело.

Поняла по особым звукам и запахам, что наступила ночь. Хотя для меня это мало что изменило. Такая же ночь окружает меня даже днем. И все же я испугалась. Лесные хищники обычно охотятся по ночам. А я даже не могу разжечь костер, чтобы отпугнуть их. В довершение всех моих мучений одолевали голод и жажда. С ужасом поняла, что если даже звери не тронут, то умру здесь от истощения. И еще неизвестно, какая смерть милосерднее.

Так я размышляла до того момента, пока воздух не прорезал рев. Описать, что он собой представлял, трудно. Похожий на волчий и в то же время не совсем. Было в нем что-то и от человека. Словно кто-то выл в ночи, одновременно отпугивая врагов и изливая глубокую тоску. Мурашки пошли по коже от этого звука. Я вжалась в дерево и закрыла глаза, словно это могло как-то помочь. Сердце едва не выпрыгивало из груди. Я вспоминала все молитвы, какие знала. Обращалась даже к древним богам, культы которых соблюдались лишь тайком.