Страж/2025
Шрифт:
Два бойца отделились от основной группы и начали подниматься по склону. Они прошли сто метров…
И в этот момент одна из малых параболических антенн, направленная прямо на них, тихо щёлкнула. Невидимый импульс ударил по группе. У командира в наушнике раздался резкий визг статики. Он увидел, как у двух передовых бойцов погасли приборы ночного видения. Они замерли, а затем рухнули на землю, когда их собственная электроника коротко замкнула и сгорела.
— Контакт! ЭМИ! — прорычал командир. — Огонь по малой антенне!
Беззвучные выстрелы из винтовок с глушителями вспороли тишину.
Внутри обсерватории,
— Есть! — крикнул молодой парень в очках, которого звали Пабло. Он стукнул кулаком по панели самодельного излучателя. — Минус два, Матео!
Матео, седой, жилистый мужчина с горящими глазами фанатика, вцепился в микрофон.
— Сектор Гамма, доложите! У вас движение с востока!
Из динамиков, шипя, донёсся голос: — Вижу… восемь… в чёрном… Чёрт, у них тяжёлое вооружение!
— Бета, у вас что? — рявкнул Матео. — Видим вспышки с севера! Ещё одна группа! Они что, воюют друг с другом?!
Матео на секунду замер. Две группы? Против них? Или друг против друга? — Неважно! — решил он. Его лицо озарилось дикой, радостной улыбкой. — Они пришли за нами! И грызутся между собой! Отлично! Пабло, врубай «Сверчка»! Работаем по всем!
В мобильном командном пункте Воронова было тепло и спокойно. На главном экране перед Дмитрием разворачивалась тактическая карта. Точки его бойцов уверенно двигались к цели. Воронов неторопливо помешивал серебряной ложечкой кофе в своей любимой медной турке.
— Неопознанные выстрелы с северо-запада, Дмитрий Борисович, — доложил техник. — Любопытно, — протянул Воронов. — Неужели наши корпоративные партнёры решили устроить нам приём? Усильте натиск. Мне нужен результат, а не перестрелка с призраками.
Антон «Сыч» сидел за соседним терминалом. Пальцы летали по клавиатуре. Он был идеальным инструментом, холодным и точным. Но под столом, скрытая от камер, его левая рука сжимала маленький личный планшет. Экран на мгновение вспыхнул. Короткое сообщение от Ани.
В этот момент ночь взорвалась. Матео активировал «Сверчка» — сеть мощных динамиков, которые начали транслировать оглушающий, высокочастотный звук. Одновременно с этим из окон обсерватории ударили несколько беспорядочных выстрелов.
Командир группы «Закат» выругался. — Это что за ёбаный цирк?! Подавить их! Его люди открыли шквальный огонь по окнам.
Командир группы Хелен, увидев бой на восточном фланге, понял всё. — Вторая группа противника! — прошипел он в микрофон. — Это ловушка! Все цели враждебны! Открыть огонь!
Обсерватория превратилась в смертельный лабиринт, где три стороны сошлись в хаотичной, кровавой схватке. Профессионалы против партизан. Корпораты против силовиков. И все — против всех.
В сердце этого шторма, в тишине зала управления, Лена видела свой собственный ад. Он состоял из цифр.
Красные линии на мониторах ползли вниз. Жизненные показатели Люсии падали. Протокол «Пастырь» не отступал. Он адаптировался. Он использовал «якорь» Хавьера как
приманку, а вокруг неё строил стену из самой концентрированной боли и травм Люсии. Пульс Хавьера, наоборот, рвался вверх, к критической отметке. План провалился.— Нет… — прошептала Лена. Её пальцы застыли над клавиатурой.
Отчаяние — мощный катализатор. Она запустила глубокую диагностику кода, протокол, который считала излишним. Строки кода неслись по экрану — зелёная метель символов на чёрном фоне. Бесконечный поток данных, в котором она искала хоть одну ошибку.
И нашла.
Среди тысяч строк мусорного кода был один-единственный файл. Он не был повреждён. Он был идеально написан, заархивирован и защищён. Имя файла заставило её сердце замереть.
До неё дошло. Всё встало на свои места. Слова Люсии в катакомбах. «Протокол Эхо. Кассиан». Воронов думал, что «Эхо» — это архив. Хелен считала его побочным продуктом. Они оба ошибались. Это была активная программа. Противоядие. Оружие Судного дня, выкованное Кассианом, наставником Кросса.
Но оно не было протестировано. Оно лежало здесь, в ядре «Пастыря», как спящая атомная бомба.
Его активация — это бросок монеты. Первый исход: он выжжет «Пастыря». Спасение. Второй: он вызовет неконтролируемый сбой. Сотрёт не только «Пастыря», но и всю личность Люсии. Убьёт её. А обратный импульс по интерфейсу сделает то же самое с Хавьером.
За дверью раздался грохот — пули ударили в стальную обшивку. Они прорывались внутрь. Оставались секунды.
Лена посмотрела на Хавьера. Его тело билось в кресле в беззвучных конвульсиях. Он проигрывал. Она посмотрела на Люсию. Её дыхание стало едва заметным. Она умирала.
Вся её жизнь, вся её работа, вся её холодная логика — всё это рассыпалось в прах перед этим последним, иррациональным выбором. Она могла прервать процедуру и попытаться сбежать. Или она могла нажать на эту кнопку. Сделать ставку не на анализ, а на отчаянную, безумную веру.
Она закрыла глаза. На одну секунду. Белый шум в её голове исчез. И в наступившей тишине она увидела не Люсию и Хавьера. Она увидела своего брата. И себя рядом с ним.
Её глаза открылись. В них больше не было холода. Только стальная, отчаянная решимость. Её палец замер над клавишей «Enter». Курсор на экране мигал, отсчитывая последнее мгновение. Удар сердца. Ещё один.
Глава 14: Протокол «Эхо»
Воздух в главном зале управления стал плотным, как стоячая вода. Пахло озоном, горячим пластиком и старой, нетревоженой пылью.
Лена сидела перед терминалом с прямой, напряжённой спиной, но внутри неё всё рушилось. Белый шум в наушниках — её вечный спаситель, её звуковая стена — превратился в тишину. Не в покой, а в вакуум, в котором собственное сердце стучало так громко, что, казалось, его слышат все.
На главном экране угасали две синусоиды.
Зелёная — Люсия. Пики становились ниже, интервалы — длиннее. Она умирала.
Красная линия Хавьера билась в аритмичных спазмах, как оборванный провод под напряжением. Всплески отчаянной борьбы сменялись провалами. Он проигрывал. Протокол «Пастырь», этот цифровой рак, пожирал их обоих. А её гениальный, выверенный план оказался всего лишь элегантным способом наблюдать за казнью.