Страж

Ничто не выглядело иначе по сравнению с тем, что я помнила.

Ничто не звучало по-другому и не пахло по-другому.

Воздух раннего утра был свежим, превращал моё дыхание в пар.

Я могла видеть горящие огни в большей части квартала, людей в окнах, готовящихся к работе. Я чувствовала запах кофе вместе с обычным слабым привкусом морской соли в воздухе. Я слышала крики чаек, автомобильные гудки, шум машин, проносящихся мимо по близлежащим улицам Дивисадеро и Оук. Из какого-то открытого окна монитор транслировал новостную ленту, рассказывающую о чём-то в Китае.

Я услышала чей-то смех… кто-то кричал на кого-то, вероятно, на маленького ребёнка… дальше по улице лаяла собака.

Даже эти звуки казались приглушёнными.

По меркам города было тихо, но не странно тихо.

Обычное тишина раннего утра перед началом дня.

Каждодневная тишина, в которой большинство ещё не допило свою первую чашку кофе.

Ничто, абсолютно ничего из того, что я могла видеть или слышать, не было неправильным.

Это раздражало и расстраивало меня.

Не сама тишина и даже не отсутствие определённых, конкретизированных «плохих вибраций», на которые можно указать, а растущая частота этих внезапных приступов, колебаний и замираний.

Такое чувство словно я за одну ночь превратилась в испуганного оленя. Как будто я постоянно ни с того ни с сего шарахалась от чёртовых теней. Я никогда раньше такой не была. Я никогда раньше этого не делала. Никогда. Я никогда не была той, кто так боялся или постоянно думал, будто со мной вот-вот случится что-то плохое.

Чёрт возьми, если уж на то пошло, я всегда была полной противоположностью.

Ну, по крайней мере, по словам Джона.

Какая-то часть меня не могла смириться с тем, что я стала одной из тех напуганных людей, на которых мы с Касс обычно закатывали глаза, когда они высказывали сомнения по поводу жизни в городе, или впадали в паранойю, проходя мимо анклава беженцев, или пугались, увидев на улице видящего без поводка.

Я думаю, это было хуже, чем сам страх: неуверенность в себе, которая пришла вместе с ним.

Если я собиралась постоянно бояться, чёрт возьми, мне нужно было что-то осязаемое, на что можно было бы указать, какой-нибудь источник этого страха, пусть даже глупый. Мне нужна была отправная точка, чтобы я могла хотя бы попытаться образумить эту часть моего мозга. Я подумала, что если бы я знала, что меня выводит из себя, я могла бы показать себе, что это такое и насколько это глупо.

Я могла бы закричать: «Вот! Вот оно! ВОТ что меня провоцирует! И смотри! Это чертовски безвредно! Так что остынь, чёрт возьми, ладно?»

Но я понятия не имела, что послужило триггером.

Ветер? Мой дом? Запах бекона? Кофе?

Скрип деревянных ступенек под моими ногами? Лающие собаки? Чайки?

Или то, что я просто существовала, будучи мной?

Я понятия не имела.

Я понятия не имела, что вызвало этот страх и паралич в моём мозгу.

Мне не казалось, что какая-то одна вещь привлекла моё внимание, хотя я смотрела. Я, конечно, что-то чувствовала. Но эти вещи были менее осязаемыми, и их невозможно было выразить словами. Я не доверяла этим вещам. Они были больше похожи на воспоминания, чем на восприятие. Это те вещи, которые рисовал мой разум с тех пор, как я была ребёнком.

Например, мои рисунки.

Не только то, что в итоге получалось в моих рисунках — странные, иногда приводящие в замешательство образы, которые возникали в моём сознании, умоляя выразить их — но и мои настоящие рисунки, в смысле те, что уже существовали в физическом мире.

Я могла бы поклясться, что с моими рисунками что-то сделали.

Я не могла объяснить, почему так подумала.

Кожаный портфель был там, где был всегда. Он лежал точно на том же месте, где я его оставила, засунутый между ножками моего чертёжного стола. Сами рисунки лежали в том порядке, который я помнила.

Несмотря на это, я не могла отделаться от ноющего чувства, что кто-то их перелистал. Я почти чувствовала, как остатки этих пальцев и глаз всё ещё вибрируют на странице.

Я боялась, что это Джейден.

Что-то в этом объяснении показалось мне не совсем правильным, но это всё равно напугало меня.

Что, если это действительно был Джейден?

Что, если я почувствовала глаза Джейдена и его присутствие? Что, если он каким-то образом был триггером для всего этого, он наблюдал за мной из какого-то невидимого места, и я могла каким-то образом это ощутить, не будучи в состоянии почувствовать конкретно?

Он был техническим специалистом… мог ли он действительно каким-то образом шпионить за мной?

Мысль была абсурдной. Тем не менее, это уже что-то. Это единственное, что пришло мне в голову, что было близко к объяснению того, что я чувствовала. Я также знала, что это настоящая шапочка из фольги, и, скорее всего, мне назначат обязательную психологическую оценку, если я когда-нибудь выскажу что-либо отдалённо похожее кому-то, занимающему руководящее положение.

О том, чтобы обратиться в полицию, в любом случае не могло быть и речи. Что я им вообще скажу? Я не могла рассказать им о том, что сделал Джейден. Прошло слишком много времени, и в любом случае, несколько недель назад я решила, что никому не расскажу. Учитывая мою странную группу крови и неприятности, которые я в любом случае получу от властей, это лишь обернётся против меня самой.

Тем не менее, мысль о том, что это был Джейден, не показалась мне совершенно безумной.

Он, похоже, не хотел, чтобы между нами всё прекратилось.

Даже сейчас, спустя недели, он по-прежнему звонил по крайней мере дважды в день.

С той ночи он звонил мне практически безостановочно.

Он оставлял сообщения, спрашивая меня, что случилось. Он оставил извинения, сказав, что, по его мнению, мне всё это понравилось, что заставило меня вздрогнуть и нажать «удалить сообщение» на гарнитуре, не закончив слушать его слова. Он сказал, что мы все были пьяны, что его суждения были неверны, что он никогда не хотел, чтобы со мной случилось что-то плохое.

В одном из них он сказал, что влюбляется в меня.

Подождите. Если говорить точно, он сказал, что он думает, что возможно, влюбляется в меня.

Это уточнение показалось мне важным.

Так это было или нет, я не хотела слышать признания Джейдена в любви.

Я определённо не хотела слышать его оправдания тому, что он сделал со мной, хотя какая-то меньшая, назойливая часть меня действительно хотела ему верить, вероятно, по причинам, которые не имели ничего общего с самим Джейденом, и были связаны со мной и нежеланием воспринимать себя как человека, с которым такое случилось.