Стражи границы

Честно говоря, я уже давненько подумывал о развитии мореплавания и о расширении торговли — границы границами, но чай хотели пить все. И установить твердые контакты с таким процветающим торговым домом я считал невредным.

Вечером мы все вернулись к нам в гостиницу. Джамиля зашла к нам потому как хотела оставить у меня в гостинице рубины. Мне пришлось уверить ее, что я их просто дал ей поносить. Хотя я не возражал оставить их у себя в номере. Носить на себе целое состояние все ж таки небезопасно.

— Ну что, вы уже завтра едете, Яромир? — вздохнула Джамиля.

Я помолчал, а потом решился:

— Поедем со мной, дорогая.

Джамиля бросила на меня кокетливый взгляд, потом серьезно спросила:

— Ты на мне женишься?

Я вздохнул.

— Не знаю, дорогая.

Джамиля вспыхнула, потом вдруг рассмеялась.

— Это, надо полагать, означает вежливый отказ?

— Ни в коем разе. Это означает то, что я и правда не знаю. Ты — последователь пророка, я — христианин. Пусть мы оба не слишком религиозны, но, в силу ряда причин, я сменить религию не могу, а жениться могу только на единоверке. Так можно сказать?

Джамиля улыбнулась.

— Но ведь есть и другое. Мы должны получше узнать друг друга. Не понравится — ты сможешь вернуться домой.

Джамиля помрачнела.

— И с чем я вернусь? Я потеряю свое постоянное место на лоцманском причале, а устроиться туда вовсе нелегко, поверь. К тому же есть еще Лайла. Разве я могу ее оставить?

— Можешь. На свою сестру. Я дам тебе денег на приданное для Лайлы.

— Я не возьму у тебя деньги.

— Почему?

— Я не пойду к тебе на содержание.

— Я не предлагаю тебе содержание. Я предлагаю тебе поехать со мной. А там, на месте, разберемся… В конце концов, дорогая, деньги — это суета сует и томление духа. Для меня они не составляют проблем. Прошу тебя, не возводи эти дурацкие бумажки во главу угла, не ставь их выше человеческих отношений.

Джамиля весело рассмеялась.

— Дорогой, это настолько типичная речь, ты даже не представляешь! Но, подожди, не завтра же!

Я вдохновился:

— Нет, дорогая, завтрашний день мы с тобой посвятим сборам. Переправим Лайлу к твоей замужней сестре, отдадим ей деньги на приданное, купим тебе дорожные вещи, а послезавтра — отплываем.

Джамиля улыбнулась и покачала головой.

— Дай мне подумать, Яромир. Хотя бы до завтра.

— Ну конечно, дорогая. У тебя на размышление целая ночь. Кстати, Лайла тебя сегодня ждет? Жаль, ну тогда идем к тебе.

— Я хотела подумать, Яромир.

— Разве я тебе мешаю? — возмутился я.

— Ты меня отвлекаешь. Я не смогу ни на чем сосредоточиться, кроме тебя.

— Тебе этого мало?

— Но я же собираюсь не о тебе думать!

— А о ком? У тебя есть другой мужчина? — меня вдруг кольнула ревность.

— Нет. Честно, Яромир. Раньше у меня случались увлечения, но в последние несколько месяцев меня никто не интересовал. Пока я не встретила тебя.

— Меня тоже, — улыбнулся я. — Последние несколько лет.

— Ты пережил разочарование в любви? — сочувственно спросила Джамиля.

— Нет, я пережил только себя самого. Последние годы я тяжело болел, а вот сейчас выздоровел. И встретил тебя… Ладно, дорогая, пошли к тебе. Лайла ждет.

Весь следующий день мы мотались, как угорелые кошки. Сначала мы перевезли Лайлу — в этом деле мне здорово помогли ребята Всеволода. Потом Джамиля договорилась об отпуске, и мы пошли покупать дорожные вещи. Мы подкупили несколько этих красивых полупрозрачных костюмов и немного теплых вещей — с ними у Джамили была напряженка. Кажется, в Египте совсем не бывало зимы. На следующий день, рано утром, наш «Переплут» под руководством Джамили вышел из порта и взял курс на Афины.

Джамиля руководила — да, накануне я снабдил ее лексикой Лучезара, а я работал на палубе. Потом работа Джамили кончилась, и она решила присоединиться ко мне.

Я оторвался от каната, на конце которого повис, было, как пиявка, по утверждению Милорада.

— Дорогая, это совершенно не женское дело. Такие ручки, как твои, тереть о жесткий канат просто грешно. Милорад, — начал, было, я, но он поклонился мне:

— Вас понял, господин Яромир. Госпожа Джамиля, может быть, вы хотите присесть сюда, в тенек?

Милорад вежливо подвинул кресло, поклонился Джамиле, приказал юнге подать сока и орешков и отошел.

— А вы, господин Яромир, извольте не висеть, как пиявка, а сделайте хотя бы минимальное усилие и подтяните этот тросик на себя. Клянусь, с этим справится даже грудной ребенок.

— К сожалению, я уже вышел из этого возраста, Радушка. Годы уже не те!

— Давайте бодрее, — попросил Милорад. — А то скоро полдень, вам давно нужно помедитировать. А то за все время в Египте вы, поди, так времени и не выбрали?

— Скорее я не смог выбрать места. Там было очень суетно, Радушка.

— Ну так сейчас отойдем подальше и поплаваете в спокойной воде.

— Ох! — я стукнул себя по лбу. — Джамиля, а мы взяли тебе купальный костюм?

Милорад улыбнулся и отошел.

В полдень Лучезар положил корабль в дрейф, я разделся и спустился в парус. Медитировать. Джамиля с любопытством наблюдала за мной с палубы, потом, когда я поднялся, спросила:

— Это ты так лечишься?

— Да, дорогая. Хочешь поплавать?

— А можно? Ведь время-то идет?

— Прошу вас, госпожа Джамиля, — вежливо предложил Лучезар.

Джамиля улыбнулась, скрылась в своей маленькой каютке и вернулась в купальном костюме. Таком облегающим, что я залюбовался. Команда же дружно занялась своими делами.

Ребята вообще держались с Джамилей с редкостной учтивостью. Я так понял, что мои демократические замашки они приняли с радостью, но с той, в которой они видели мою потенциальную невесту, они предпочитали заранее обращаться, как с королевой.

Так, неторопливо и размеренно, и проходило плавание. Мы без особых приключений прошли мимо Кипра, заглянули в Афины, проплыли по Коринфскому каналу и через десять дней со дня отплытия, оказались на границе с Верхней Волынью. А вот здесь нас уже ждали.

Когда я с Джамилей, Лучезаром и Всеволодом сошли на граничный причал, нас встретили двое уже знакомых нам пограничников.

— Здравствуйте, господин Яромир, здравствуйте, господа! А у нас для вас хорошая новость. Вы можете сходить на экскурсию в двенадцатый глубинный этаж. И даже, если захотите, можете провести там ночь. Это очень романтично, — старший из пограничников понимающе оглядел красавицу Джамилю. — В общем, в вашем распоряжении ровно двадцать четыре часа. Пограничники редко проявляют такую щедрость. Думается, этим вы обязаны стражу Венедиму.