Стрелки Аустерлица

Поручик понимал, что ошибся в размерах площадки, первоначально решив, что всадников на ней поместится гораздо больше. Но, теперь отступать было уже нельзя. Двинуться назад они не могли, поскольку на узкой тропе, зажатой с двух сторон скалами, лошади едва ли имели возможность развернуться. Да и нельзя упускать благоприятный момент для атаки. И потому поручик распорядился атаковать тремя группами по 15 всадников, которые должны были вылетать из-за скалы речного мыса друг за другом по мере выдвижения с тропы на площадку возле речки.

Мороз сковал воду в реке, но лед, подтаявший в недавнюю оттепель, все еще оставался опасно тонким. И потому Дорохов не рискнул пустить лошадей по нему. Из-за этого решения поручика кавалеристам ради того, чтобы вырваться на простор и понестись в атаку, приходилось сперва просачиваться сквозь узость между скалой мыса и рекой, где могли проехать в ряд не более трех всадников. Ветер снова разогнал тучи, и при луне Федор еще раз внимательно осмотрел свое воинство, не забыв взглянуть и на трофейные карманные часы. Время начала атаки было согласовано с князем Андреем. И в этот момент возле заброшенного рудника солдаты должны были устроить стрельбу для отвлечения внимания неприятеля. Как только подошло время, поручик вскочил в седло своего коня по кличке Гарсон, скомандовав негромко, но четко:

— По коням! В колонну по два становись! Рысью марш!

И полтора десятка всадников, возглавляемых самим Дороховым, выскочили из-за скалы по двое в ряд. Семь рядов первой атакующей группы последовали за командиром. И, как только они выметнулись из-за мыса, проехав мимо места, где, припорошенные свежим снежком, лежали в замерзшем ивняке двое егерей французского караула, убитых разведчиками с помощью ножей, со стороны рудника послышались первые выстрелы. И Дорохов, отметив про себя, что правильно рассчитал время, крикнул драгунам:

— Стройся во фронт!

Отчего всадники, почти не снижая скорости аллюра, развернулись из колонны в шеренгу, быстро перестраиваясь в линию на скаку и снова ускоряясь уже галопом, повинуясь новой команде офицера. Какую-то четверть версты, отделяющую скалистый мыс у реки от французского бивака в монастыре, лошади проскакали буквально за пару минут. Гарсон под Федором словно бы летел по каменистой площадке, припорошенной снегом. Конь мощно выбрасывал свои длинные жилистые задние ноги вперед под собственное тело, а потом, отталкиваясь ими от земли, делал стремительный рывок, вытягиваясь всем телом и ударяя в землю передними копытами. Снова и снова повторяя эти движения, Гарсон вынес своего седока прямо в центр вражеского лагеря.

В результате бешеной скачки Дорохов оказался возле центрального круга костров, разожженных вокруг развалин монастырской церквушки. Здесь французские егеря не спали, а стояли с оружием в караулах. Их было человек десять, целое отделение. И они охраняли большую палатку, солидный парусиновый шатер, над которым торчала труба походной печки. Но, когда отряд Дорохова поскакал в атаку, эти егеря смотрели в другую сторону, туда, где начали греметь вдали выстрелы возле каменоломни.

Там поднялась настоящая канонада. Но, Дорохов не обращал на это обстоятельство никакого внимания. Он знал, что князь Андрей придумал новую военную хитрость. Вытащив из обоза все трофейные ружья, которых набралось там достаточно много, ротмистр приказал зарядить их и раздать каждому солдату по три ствола, чтобы произвести гораздо больше выстрелов, и чтобы неприятелю показалось, словно весь отряд выдвинулся среди ночи атаковать в сторону монастыря.

Хитрость удалась. Плотная стрельба отвлекла внимание, заглушила другие звуки. И все французы вытянули шеи в ту сторону. Лишь в последний момент, когда первая волна драгун уже подлетела с противоположной стороны почти вплотную, заставляя своих коней перескакивать через неровную бугристую линию высотой в пару вершков, оставшуюся от разобранной монастырской стены, караульные на постах в центре наконец-то развернулись и стали стрелять.

Расстояние между всадниками и объектами их атаки к этому моменту сократилось настолько, что промазать для опытного стрелка, какими французские егеря, несомненно, являлись, представлялось маловероятным. Они уже не успевали хорошо прицеливаться, но их пули все равно разили всадников и их лошадей. Слева и справа от Дорохова две лошади, получив попадания, на всем скаку кувырнулись вперед, с хрустом ломая кости, роняя седоков и сбивая своими телами нескольких стрелков. А в остальных егерей, сгрудившихся по центру, драгуны, оставшиеся в седлах, разрядили пистолеты почти в упор, не оставив французским стрелкам шансов для сопротивления с помощью штыков, примкнутых к их карабинам.

Убитые лошади, падая прямо в костры на всем скаку, вышибли и выметнули из огня большие снопы искр вместе с горящими головнями, красными от жара, которые, разлетевшись, быстро подожгли большой походный шатер в нескольких местах. И из него, словно крысы с тонущего корабля, тут же повыскакивали французские офицеры. Звуки выстрелов, предсмертное ржание подстреленных лошадей и крики раненых людей в самом центре бивуака застали их врасплох. Во всяком случае, офицеры растерянно озирались. Кто-то из них держал в руке карандаш, кто-то — деревянную линейку, кто-то — гусиное перо, измазанное в чернилах, кто-то — циркуль, а один, лысоватый и полноватый субъект в погонах полковника, удивленно глазел сквозь пенсне прямо на Дорохова. И рука его даже не дернулась к сабле, висящей на боку в ножнах.

«Черт возьми! Да мы, похоже, прорвались прямо к их штабу!» — подумал поручик. И он немедленно воспользовался создавшейся ситуацией, остановив коня. Направив свой второй еще неразряженный пистолет на полковника, Федор громко прокричал по-французски:

— Прикажите сдаваться! Или мы перебьем всех вас на месте!

Дорохов был не один, с разных сторон к нему подскакали его разведчики, вооруженные до зубов и готовые порвать любого врага за своего командира. В этот момент вторая волна кавалерийской атаки, состоящая еще из пятнадцати всадников, влетела на территорию монастыря. Там командовал вахмистр Кирилл Ширяев. И его драгуны накинулись на уже проснувшихся от выстрелов, но все еще полусонных егерей возле костров, горящих по внутреннему периметру трех уцелевших стен, истребляя их пистолетными выстрелами, давя конями и рубая саблями. А за второй волной атакующих летела и третья, которой командовал Степан Коротаев, сходу атакуя на противоположном фланге.

Кони ржали, раненые орали от боли, драгуны ругались матом, повсюду внутри полуразрушенного монастыря сабли звенели о штыки, а сверху со стен щелкали выстрелы. К счастью, стрелков, засевших там, оказалось немного. Да и стрелять в сторону собственных офицеров в неверном свете костров они не рисковали. Потому Дорохов пленил без труда весь штаб французского полка почти в полном составе. Все те пятеро офицеров, которые к этому моменту собрались на совещание у полковника в штабной палатке, попали в плен. И командиру полка конных егерей под дулом пистолета не оставалось ничего иного, как только прокричать своим воинам:

— Не стреляйте, мы сдаемся! Приказываю всем сдаться!

Анри Верьен в этот момент, увидев дуло пистолета прямо перед собой, а также яростные глаза человека, державшего оружие, в которых отражался огонь костров, почему-то очень сильно захотел жить, понимая, что человек этот выстрелит. И рука у него не дрогнет, потому что такие страшные глаза могли быть только у убийцы, который причинял смерть много раз. Хотя полковник никогда прежде не считал себя трусом, но, очутившись в подобной ситуации, застигнутый врасплох противником, неожиданно ворвавшимся в центр лагеря, он испытал самый настоящий страх. И липкий холодный пот заструился у него по спине.

Верьен совсем не ожидал от противника подобных дерзких действий. Ему никто не докладывал, что у русского блуждающего отряда есть еще и настоящая кавалерия. Разведчиками сообщалось в штаб лишь о стрелках русского гвардейского Семеновского полка и об остатках австрийского пехотного Моравского полка, которые примкнули к этим русским. Но, правда оказалась значительно хуже. На внезапную кавалерийскую атаку русских драгун со стороны тыла, да еще и ночью, полковник Верьен никак не рассчитывал.