Стрелки Аустерлица

Глава 20

Как только поручик и майор отправились выполнять мои приказы, я тоже не стал терять времени. Отогнав от себя навязчивые мысли о баронессе фон Шварценберг, я прошел к кострам нашего бивака, приказав стрелкам Семеновского полка прервать отдых и вооружаться. Они уже отдохнули несколько часов после дневного марша. И наступило время задействовать их в предстоящем деле.

Все солдаты-гвардейцы были хорошо вымуштрованными пехотинцами русской армии, очень уважающими воинскую дисциплину. Среди них не имелось ни одного новобранца, лишь опытные старослужащие, тянувшие служебную лямку более пяти лет. Каждый из них гордился, что стал гвардейцем. Ведь после службы в гвардии перед любым из семеновцев открывались перспективы сделать карьеру. Для них работали те самые «социальные лифты», про которые столько говорилось у нас в двадцать первом веке. И человек с низов, пройдя гвардейскую службу, имел возможность вознестись достаточно высоко по карьерной лестнице, потому что из ветеранов подобных полков с большой охотой набирали полицмейстеров, пограничников, таможенников, станционных смотрителей и прочих ответственных служивых людей гражданских, но полувоенных по своей сути, государевых служб.

Мне же, как офицеру, руководить подобным личным составом, дисциплинированным и беспрекословно выполняющим любые команды начальства без всякого брюзжания, было значительно проще, чем старослужащими бойцами-контрактниками двадцать первого века, каждый из которых, прежде всего, считал себя личностью, имея по всем темам свое собственное мнение и глядя на командиров с некоторой иронией. Здесь же, в 1805 году, личность солдата безжалостно подавлялась жесткой системой муштры, а потому приоритеты у каждого из гвардейцев были очень простыми: за веру, царя и Отечество они готовились умереть в бою достойно. По этой причине они относились ко всем вопросам воинской подготовки очень серьезно, отлично понимая, что от правильности действий зависели их жизни и достижение победы в бою.

Когда я поднял их в ночи, приказав вооружиться дополнительными ружьями, никто из семеновцев даже не показал вида, что удивлен. Расхватав трофейное оружие из обоза, отобранное у французских вольтижеров, у фуражиров и у гусар, каждый из стрелков-семеновцев вооружился дополнительно парой стволов. Почистив и зарядив лишние ружья, солдаты по моему приказу выдвинулись на позиции. На дороге, ведущей к чумному монастырю, они затаились возле телег, приготовившись к стрельбе.

Я же находился рядом, при свете луны глядя на круглый белый циферблат трофейного «Брегета» с черными стрелками, указывавшими на крупные римские цифры. В условленное время, согласованное с Дороховым для начала атаки, я отдал приказ открыть огонь. Предстояло произвести впечатление на противника, отвлекая его внимание от выдвижения нашей кавалерии. Но, это не было пустой имитацией и тратой боеприпасов в воздух. Семеновцы давали залпы, выполняя конкретную боевую задачу уничтожить передовые посты вражеских егерей, слишком сильно выдвинувшиеся в нашу сторону под покровом темноты. И огонь наших стрелков позволил решить ее.

При свете луны, которая вновь появилась на небе, как только ветер проредил облака, французские егеря, попав под плотный огонь семеновцев, частично полегли, а остальные бежали подальше, отстреливаясь из своих штуцеров с безопасного расстояния, как им казалось. Вот только, застрельщики майора Вильгельма фон Бройнера не давали им возможности спокойно отсидеться. Метко стреляя из австрийских «штуценов», которые не уступали французским примитивным винтовкам ни в дальности стрельбы, ни в разбросе при попаданиях, австрийские стрелки отогнали оставшихся егерей еще дальше, вынудив их отступить почти к самому монастырю.

Тем временем, атака нашей кавалерии на центр вражеского лагеря стремительно развивалась. Из полуразрушенного монастыря слышалась беспорядочная стрельба. А французские егеря, уже полностью бросив свои передовые позиции, бежали к самому монастырю. И я приказал семеновцам их преследовать, чтобы связывать боем и дальше, не давая егерям передового отряда прийти на помощь тем французам, которые дрались с полуэскадроном Дорохова, ворвавшимся внутрь монастырских развалин.

Оставив австрийского майора с его стрелками защищать подходы к нашему биваку, усилив остатки батальона австрийцев моравскими добровольцами, я сам пошел вместе с гвардейцами атаковать в пешем строю. Ехать на лошади в этом случае было очень опасно, поскольку верхом я, как одинокий всадник, выделялся бы при лунном свете слишком сильно. А я не собирался подставляться и представлять собой заметную и очень желаемую цель для вражеских метких стрелков. Не дождутся.

Я прекрасно знал и всегда помнил, что офицеров противника старались выбивать в первую очередь. Так было во всех войнах и в любые времена. Ведь именно офицеры обеспечивают руководство военными действиями. А победы или поражения во многом зависят от степени их компетентности и решительности, а не только от удачных или неудачных обстоятельств. Конечно, есть и иные факторы, способствующие или препятствующие победам и поражениям на поле боя, например, наличие вооружения, выучка солдат, снабжение боеприпасами, численность личного состава, задействованного в войсковой операции, и тому подобное, но, устрани офицеров, и боевое управление рухнет. Принимая во внимание все эти доводы моего собственного разума, я шел по дороге в сторону монастыря, затерявшись в колонне своих солдат.

Никакой радиосвязи тут, разумеется, не имелось и в помине. Да и какая радиосвязь может быть в 1805 году, если изобретут ее только через многие десятки лет? И потому приказы отдавать в боевой обстановке я мог лишь голосом, стараясь перекрикивать звуки выстрелов. А до каждого солдата мои распоряжения доводились через унтер-офицеров, которые повторяли их во взводы и в отделения нашей семеновской полуроты. Находясь среди бойцов, обозревать все поле боя мне было затруднительно, поскольку обзор мой ограничивали солдаты высокого роста, марширующие впереди и по сторонам от меня.

В Семеновский полк низеньких не набирали, а определяли на службу в нем лишь видных и сильных парней мощного телосложения. Широкоплечие чудо-богатыри окружали меня со всех сторон, обдавая сочным запахом солдатского пота и немытых тел. К тому же, их высокие и пышные головные уборы очень мешали мне смотреть по сторонам. Ведь семеновцы позаимствовали огромные меховые медвежьи шапки у гусар элитного французского эскадрона, разгромленного нами на вырубках. Я сам позволил им это, как победителям. И потому, маршируя вместе с ними по дороге к монастырю под неприятельским ружейным огнем, обозревать происходящее я мог с некоторым трудом, вытягивая шею и крутя головой во все стороны.

Выдвинувшись от обозных телег, перегородивших по моему приказу дорогу к руднику в качестве импровизированной баррикады, наша колонна, стреляя на ходу, продвигалась вперед по узкому участку скального балкона. Справа, с южной стороны, над нами нависала скала, торчащая из склона холма, наверху которой засели австрийские стрелки, прикрывающие огнем наше выдвижение. А слева находился обрыв, высотой почти с самые высокие сосны обширного соснового бора, распростершегося внизу к северу. Дорога, идущая на восток, постепенно понижалась, сходя с обрыва и выводя нас на открытое место в низину, расположенную перед монастырем и поросшую по обеим сторонам дороги не лесом, а лишь редким и невысоким кустарником, к тому же, лишившимся зимой листьев. И спрятаться на этой пустоши, которая представляла собой замерзшее болото с дорожной насыпью посередине, было затруднительно.

Монастырь стоял над болотом на гораздо более пологом холмике, чем холм, оставшийся за нашей спиной, внутри которого располагались каменоломня и рудник. Вот только, сторона монастырской возвышенности, обращенная к болоту, выглядела более крутой, чем противоположная, тыльная, которая плавно спускалась к реке своим длинным пологим каменистым склоном, почти лишенным деревьев. Потому наши кавалеристы атаковали с той стороны, воспользовавшись отсутствием естественных препятствий. В то время, как мы, пехотинцы, вынуждены были переходить открытую низину между двух холмов под огнем противника, засевшего на невысоком, но достаточно крутом склоне, примыкающем к болоту.

В тот момент я не знал, сопутствовал ли успех нашей кавалерии, преисполнившись решимости до конца отвлекать неприятеля на себя. А французские егеря к этому времени организованно отступили со своих передовых постов возле подножья нашего холма на удобную позицию невысокого, но довольно крутого склона холма соседнего, монастырского. Оттуда французы и вели по нам прицельный огонь. Но нам, казалось, помогала сама природа, скрывая время от времени луну за облаками. А без лунного света точно целиться в нас из своих штуцеров егеря не имели возможности, что и позволило миновать открытое место без существенных потерь.