Стрелки Аустерлица
Шрифт:
Французы были злыми, поскольку не успели к месту сбора в назначенное время. А задержаться в пути им пришлось из-за серьезного столкновения с пехотинцами австрийского ландштурма. Сражение получилось жарким и кровопролитным. Но конные егеря все-таки разгромили австрийское пехотное каре, пытавшееся преградить им путь на дорожном перекрестке. Правда, они и сами понесли серьезные потери, отчего от двух эскадронов остался, фактически, только один.
После стычки с австрийской пехотой, состоявшей из резервистов, конные егеря вынужденно останавливались, чтобы вытребовать в деревнях по пути телеги для размещения своих раненых, которых после боя оказалось несколько десятков, не меньше, чем убитых. Майор Жерар Жоспен, взявший на себя командование остатками двух эскадронов, не хотел бросать раненых французов на милость австрийцев. И оттого скорость движения снизилась еще больше. Потому, чтобы окончательно не
Разумеется, майор фон Бройнер, протрезвев от случившегося, сразу же попытался организовать сопротивление. Но все, что ему удалось — это не допустить прорыва французов внутрь каменоломни. Все австрийские солдаты, отдыхающие у костров во внутренних помещениях, были подняты по тревоге. Под руководством майора они сумели быстро завалить вход изнутри блоками известняка, соорудив надежную каменную баррикаду, которую французы преодолеть не могли, каждый раз отбрасываемые назад меткими ружейными залпами изнутри выработок.
Но, большего успеха добиться майор не мог. Поскольку в его распоряжении осталось слишком мало солдат. После того, как почти половину личного состава, всех австрийских стрелков и моравских добровольцев, находящихся снаружи каменоломни, перестреляли и зарубили конные французы, о том, чтобы попробовать вырваться наружу не могло быть и речи. И все, что оставалось Вильгельму фон Бройнеру, а заодно и всем остальным, запертым французами внутри старого рудника под холмом, так это попытаться продержаться до того момента, как князь Андрей придет на помощь. Вся надежда у австрийского майора в этой ситуации была исключительно на русских. Майор надеялся, что, услышав выстрелы, князь обязательно пошлет своих солдат на выручку союзникам.
Глава 25
Я проснулся в тот момент, когда звуки выстрелов внезапно прорезали тишину. Они пронзительно и резко разнеслись над лесом в предрассветном морозном воздухе. Спал я одетым. Потому, быстро вскочив со своего ложа из еловых лап, первым делам схватил оружие. Оба моих пистолета лежали рядом со мной в кобурах и были еще с вечера почищены и заряжены денщиком. Наш костер, зажженный среди руин, все еще горел. Дежурные всю ночь поддерживали огонь. А Дорохов, который спал по другую сторону костра, тоже просыпался, зевая и протирая глаза пальцами.
Прислушавшись к звукам выстрелов, я понял, что стреляют возле заброшенного рудника. И, судя по тому, что выстрелов звучало много, там случилась какая-то серьезная заварушка. Я ощутил, как мое сердце сжалось от тревоги. Мрачные предчувствия охватили меня, поскольку я понимал, что причиной стрельбы с той стороны вполне могло стать внезапное нападение французов. Но, вроде бы, майор Вильгельм фон Бройнер — вояка опытный. Он не должен был прозевать приближение неприятеля.
Пленные французские офицеры из штаба полка конных егерей сообщили во время допросов мне и Дорохову, что еще два эскадрона этого полка находятся в патрулировании значительно южнее. Вот только, полковник Анри Верьен и его штабной капитан Франсуа Гонзак, похоже, соврали. Они утверждали, что связь с этими двумя эскадронами потеряна, что они не явились на место сбора, а, следовательно, должны вернуться с патрулирования прямиком в Вестин, откуда отправлялись на боевое задание. Но, французские офицеры обманули меня. И я не усилил этой ночью посты возле рудника дополнительно, понадеявшись на бдительность австрийского майора.
Окончательно сбросив с себя сон, я приказал трубить боевую тревогу и немедленно выслать разведчиков в сторону старых выработок. Мои мысли метались, словно птицы в клетке. Я волновался из-за тех, кто остался в лагере на руднике. И больше всего меня, разумеется, волновало положение баронессы и других беженок, которые являлись самыми беззащитными в этой опасной ситуации.
Я вспоминал свою близость с баронессой. Мы с ней еще не обсуждали никакие совместные планы, не строили вместе мечты о будущем. Но, Иржина уже доверилась мне. Отправившись вместе с моим отрядом, она, безусловно, питала надежды и определенные ожидания в отношении меня, признавшись даже, что хочет сделаться моей постоянной любовницей. Теперь же, в свете этой внезапной угрозы, я вспомнил ее милый образ, представив, что она сейчас находится там, где идет бой.
И я невольно думал о том, как же она там, посередине подземных залов, окруженная хаосом и страхом? Я представлял, как Иржина могла бы испугаться, когда вокруг нее внезапно раздались выстрелы. А мысли о том, что она, возможно, окажется в плену, попав в руки врагов, заставляли мое сердце колотиться
с такой силой, что казалось, оно может вырваться из груди. И мне в эту минуту приходилось признавать, что молодая вдова мне совсем даже не безразлична.Воображение разыгралось. В моем мозгу возникали картины, полные страха и отчаяния. Мне представлялись Иржина и ее родственницы, оставшиеся без защиты, испуганные и кричащие, метавшиеся по подземелью с лицами, искаженными ужасом и безысходностью. Я мысленно рисовал себе, как они, в ожидании помощи, прятались от французов в глубине подземных залов. А французы настигали их в свете факелов и хватали, словно голодные хищники. И эти видения разрывали мою душу, наполняя меня горечью и гневом.
Стрельба все не стихала. И я понимал, что долг повелевает мне действовать немедленно. Не дожидаясь результатов разведки, я вскочил на коня и приказал готовиться к бою, решив срочно выступить в сторону рудника всеми силами, оставив в чумном монастыре лишь вооруженный конвой, необходимый для того, чтобы присматривать за пленниками. Дорохов поддержал мое решение. И вскоре мы уже выдвигались на помощь австрийцам.
Быстро составив план предстоящей военной операции, мы с поручиком опять условились нанести удары по противнику с двух сторон. Мне предстояло атаковать во главе нашей пехоты от монастыря вдоль дороги в западном направлении, прямиком в сторону каменоломен. Я должен был связать неприятеля боем. А Дорохов в это время должен был снова обогнуть соседний холм, используя тот же прием, который он недавно применил для атаки монастыря, только теперь в обратную сторону. Обогнув по широкой дуге возвышенность вдоль русла замерзшего ручья, наша кавалерия, возглавляемая Дороховым, намеревалась зайти в тыл противнику, ударив с противоположной стороны.
Пока наши кавалеристы и пехотинцы готовились к предстоящему сражению, экипируясь и проверяя оружие перед выходом, разведчики уже прискакали обратно. Они принесли дурные вести. Наш лагерь возле рудника оказался полностью занят французами, а наш обоз был разгромлен. И австрийцы, отступив внутрь выработок, отстреливались из проема, ведущего в штольни.
Судя по всему, половина защитников лагеря полегла. А те, которые отступили под холм, не предпринимали никаких попыток контратак, ограничившись пассивной обороной. И еще из донесения разведчиков следовало, что на наш лагерь у рудника напали те самые два эскадрона конных егерей, связь с которыми, якобы, была потеряна штабом полка. Получалось, что пленный полковник Анри Верьен меня обманул в том, что связь с двумя эскадронами его полка, будто бы, прервана. На самом деле, все оказалось совсем не так, раз конные егеря двигались не к Вестину, а прямиком на соединение с другими частями своего полка у чумного монастыря.
От всего этого внутри меня разрастался праведный гнев, словно в душе собирались тучи, готовые разразиться грозой ярости, которую я намеревался скоро выплеснуть в бою на противника. Одновременно у меня копилась и обида на австрийцев. Они, эти союзники, оказались не готовыми к неожиданному появлению неприятеля, не сумев организовать должный отпор французам. И я не понимал, как же так могло получиться?
Ведь рудник находился на выгодном с точки зрения обороны участке местности, который защитить было достаточно легко. Неужели же австрийцы заснули на постах, а их командир, майор фон Бройнер, не принял меры для того, чтобы поддерживать бдительность? Неужели же этот самонадеянный австрийский офицер так сплоховал? Впрочем, я вспомнил, что в его глазах читались лишь усталость и безразличие. И я не увидел в них ничего другого, кроме еще, пожалуй, презрения к окружающим и тщеславия. И вот теперь, получается, этот майор подвел всех нас!
В предрассветном сумраке зимнего леса, где снежные шапки покрывали кроны старых деревьев, а холодный ветер снова завывал, словно стая голодных волков, усилившись к концу ночи, вскоре должно было с новой силой разгореться сражение. Дорога, идущая от монастыря через заросшее лесочком кладбище, потом через замерзшее болото, и дальше, поднимаясь на холм, выводя путника к заброшенному руднику, снова сделалась полем боя, ареной столкновения русских и французов не на жизнь, а на смерть.
Гвардейцы-семеновцы двигались хорошо слаженной колонной навстречу опасности, маршируя в ногу. Солдаты накануне плотно поужинали и поспали несколько часов, и это сняло с них усталость в достаточной степени, чтобы с новыми силами опять вступить в битву с неприятелем. Вскоре наши разведчики, выдвинувшиеся вперед, напоролись на французских разведчиков. Словно тени, вражеские егеря возникали из-за деревьев, двигаясь с грацией и ловкостью, присущими только настоящим охотникам. Они хитро использовали природные укрытия, чтобы подобраться к нам поближе. Но и наши разведчики тоже оказались не лыком шиты и вовремя заметили опасность.