Стрелок-4

Последние слова не на шутку разозлившаяся Лаура буквально выкрикнула в лицо офицерику, поле чего обожгла ненавидящим взглядом и бросилась прочь, чтобы никого не видеть и не слышать.

— Ну как знаешь, — пожал плечами Будищев.

Честно говоря, Дмитрий и сам не знал, зачем стал расспрашивать ее. Сентиментальным человеком он никогда не был, сочувствие к окружающим испытывал крайне редко, да и то, лишь к близким ему людям. Но сегодня ночью он проснулся с тяжелым сердцем и, против обыкновения, долго лежал с открытыми глазами, размышляя о своей причудливой судьбе и жизни. Пытался вспомнить, сделал ли он кому-нибудь хоть что-то доброе, но на ум приходил только погибший Семка.

Решительно поднявшись, он умылся, побрился и, переодевшись в чистое, сел писать письмо баронессе Штиглиц своим крупным угловатым почерком, даже не пытаясь соблюдать нынешние правила хорошего тона и уж тем более орфографии.

Милая Люся. У нас, к сожалению, не было возможности поговорить, а обстоятельства складываются так, что, возможно, уже не будет. Так уж случилось, что я полюбил вас. Это глупо, конечно, потому что мы слишком разные. Вы из высшего общества, которое никогда не примет меня, а я из простого народа. Теперь я понимаю это, но ничего не могу с собой поделать.

Я смог заработать хорошие деньги и если все пойдет так же, заработаю еще больше. Выслужил производство в офицеры и, наверняка, мог бы получить титул, но, вдруг, понял, что мне это не нужно. Графов и князей в России и без меня много, а Дмитрий Будищев только один. Мне не нужны ни ваше приданое, ни связи вашего отца. Я хочу лишь быть с вами. Если вы тоже хотите быть со мной, то скажите об этом. Если желаете, мы можем уехать куда угодно. Для меня везде найдется дело. Если же я ошибся, то прошу меня извинить.

Перечитав письмо, он вдруг подумал, что следовало «вы» писать с заглавной буквы, добавить какая она красивая и как сильно он ее любит, а закончить словами «искренне ваш», но не стал ничего исправлять, а подписал внизу листка — Д. Будищев и положил в конверт.

Теперь следовало отнести письмо на почту, или поручить это прислуге, но ее не было. Впрочем, у швейцара есть сын, шустрый такой паренек. Он за медный пятачок снесет послание куда надо. «Надо бы хоть денщика в дом взять» — хмыкнул Дмитрий, отложив письмо в сторону. Почистив, смазав и зарядив револьверы, он сунул один в боковой карман шубы, а другой в сделанную по его заказу настоящую плечевую кобуру. В голенище невысоких охотничьих сапог с отворотами отправился финский нож, а в нагрудный карман, добытый когда-то на Балканах бумажник со спрятанным внутри револьвером. «Прямо как на войну собираюсь» — хмыкнул он, и хотел было выложить обратно хотя бы часть арсенала, но передумал.

— Ах вот и вы, ваше благородие, — развязно заметил спускавшийся по лестнице Тихон. — А я думаю, что за шум, а драки нет?

— Мне сказали, у тебя есть новости? — холодно бросил ему в ответ Дмитрий.

— Есть, как не быть, — ухмыльнулся одними губами уголовник, но глаза его остались серьезными. — Только я никак не ожидал, что господин офицер прибудет так рано.

— Тогда к делу, у меня мало времени.

— Как угодно-с! Ваши друзья оказались тут совсем неподалеку. Живут, как ни в чем себе не бывало, на вроде дачников, а мои люди с ног сбились…

— Они мне не друзья, — прервал его поток красноречия Будищев, — да и для дач немного не сезон. Впрочем, это уже не важно. Показывай дорогу.

— Со всем нашим удовольствием, — ощерился Щербатый. — Только уж позвольте приодеться. Мороз-то на улице лютый.

— Конечно. Только побыстрее.

— Сей секунд, — изобразил легкий поклон бандит, и тут же скрылся, буркнув про себя, — скоро только кошки родятся.

Впрочем, много времени его сборы не заняли. Минут через пять он спустился по лестнице уже одетый в богатую шубу, один из карманов которой топорщился от оружия. Хуже было, что за ним шли еще два помятых субъекта, а третий, тот самый кучер, что помогал Дмитрию выслеживать Крашенинникова, выглянул из-за двери.

— Запрягать, что ли? — спросил он.

— И побыстрее, — барственным тоном скомандовал Тихон, — а мы, пока, пожалуй, выпьем на дорожку.

— Последнее предложение вызвало горячее одобрение подручных главаря, и один из них немедленно метнулся за водкой.

— Зачем так много народа? — настороженно спросил Будищев, пока уголовники разливали по стаканам косушку хлебного вина [2].

— Не извольте беспокоиться, господин флотский, — улыбнулся главарь. — Просто места, куда мы теперь направимся довольно глухие, и клиенты могут ускользнуть. Оно нам надо за ними по чащобе гоняться? Кстати, вам поднести?

— Тихон, ты ведь понимаешь, что деньги для окончательного расчета не при мне?

— Господь с вами, ваше благородие, — делано оскорбился Щербатый. — Я дела веду честно!

— Ну-ну.

Похмелившись, бандиты повеселели и поглядывали на незваного гостя уже не столь неприязненно. В самом деле, чего им его любить? Явился ни свет, ни заря, и тащись с ним теперь не пойми куда по морозу!

Когда они вышли во двор кучер уже успел запрячь недовольно фыркающую кобылку в господские санки, а смирного гнедого мерина в крестьянские дровни. Учуяв от сообщников свежий запах спиртного, он вздумал было возмутиться, но наткнувшись на выразительный взгляд Тихона тут же сник и продолжил заниматься своим делом.

— Поехали что ли? — обреченно спросил водитель кобылы.

Покрасневшие от выпитого уголовники начали рассаживаться, время от времени переругиваясь при этом. Затем один из них вороватым движением вытащил из-за пазухи косушку и хорошенько приложился к горлышку.

— Мне оставь, — пихнул его в бок второй, отчего первый едва не поперхнулся. Извозчик глядя на это непотребство только сплюнул и, присев на облучок, демонстративно отвернулся.

— Вы бы еще балалайку взяли, — с досадой покачал головой устроившийся в господских санях главарь и, обернувшись к Будищеву, распахнул полсть, — присаживайтесь ко мне, господин офицер. Путь хоть и недальний, а все же будет теплее.

Эта почти мирная сцена окончательно усыпила бдительность Дмитрия, и он устроился вместе с остальными в санях.

— Но, мертвая! — взмахнул кнутом оставшийся без водки кучер и в этот момент бандиты, не сговариваясь, накинулись на моряка.

Тот попытался сопротивляться, но брыкаться ногами мешала толстая шкура, Тихон вместе с подручным схватили его за руки, а третий накинул на шею удавку. Тем не менее, подпоручику почти удалось свалиться с саней на утоптанный снег, но они, так и не выпустив добычу из рук, спеленали его как младенца, после чего кинулись избивать. Затем, самый здоровый из них, достав свинчатку, собрался было проломить подпоручику голову, но Щербатый поспешил остановить его.

— Погоди! Надобно господина офицера поспрошать перед смертью, где он денежки свои прячет?

— Больно он шустрый, — тяжело дыша, проговорил кучер. — Может, проще прирезать от греха?

— Это всегда успеем, — не согласился главарь. — Вяжите его и тащите в подвал.

Нынешней ночью Шматову тоже не спалось. Шел уж шестой год как они были знакомы с Будищевым и с тех пор почти не расставались. Ей богу, как иголка с ниткой, куда один, туда и другой. Не раз и не два случалось, когда они выручали друг дружку из совершенно безвыходных ситуаций. Больше, конечно, Дмитрий, потому как в их упряжке, как ни крути, он коренник, а Федя только в пристяжках. Но все ж таки они столько дорог вместе прошли, и вот на тебе. «Не твоя это война!» А чья?