Строго между нами

По дороге до автобусной остановки Холли немного замерзла, а к моменту, когда добралась до дома и устало открыла дверь, продрогла совсем. Включив свет и поставив на плиту чайник, она повесила тяжелое зимнее пальто на крючок и наконец смогла вздохнуть с облегчением. Конечно, ее квартира была совсем крошечной, но Холли обладала поразительным мастерством создавать домашний уют и для этого ей почти не требовалось средств. Стены были разрисованы успокаивающим узором с крупными белыми яблоками. Этот узор дополняли большие яркие постеры, в цветовой гамме которых преобладали светлые тона. На почетном месте стоял большой буфет со стеклянными дверцами. Холли когда-то приобрела его на рынке всего за двадцать евро. Конечно, этот буфет ее не устраивал, но что делать. На его полках хранились все сокровища Холли — фарфор, книги, кусочки старинной парчи. На одной из полок через стекло можно было увидеть аккуратно сложенное шелковое японское кимоно с вышивкой, бусы, надетые на коробки из-под чая, и эмалированную французскую лампу. Люстру Холли нашла по случаю и отремонтировала сама. Также в комнате стояли два маленьких диванчика. Эти диванчики прошли, наверное, уже через пятые руки, но теперь все их прорехи были умело скрыты двумя кусками бархата и множеством разбросанных подушек, сделанных из остатков ткани. У единственной кровати в малюсенькой спальне был драпированный навес, которого не постыдилась бы и императрица Жозефина. Вешалки для одежды Холли также окрасила в цвет ковриков, которыми был застлан деревянный пол.

Словом, квартира Холли целиком выражала ее яркую индивидуальность.

Тем вечером Холли готовила, поставив в музыкальный центр диск с альбомом любимой группы. Прибавив громкость, она налила стакан красного вина, закурила и принялась нарезать сочные помидоры для соуса «Помодоро». Когда соус в кастрюле начал пузыриться, Холли открыла свой небольшой холодильник, где всегда царил порядок, и вынула оттуда замороженную пасту. Возможно, какому-нибудь пуристу идея замораживать свежую пасту показалась бы дикой, но это было хорошей заменой макарон. Одной из самых дорогих вещей на кухне Холли была паста-машина, с помощью которой она и готовила пасту. В самом процессе замешивания теста было что-то бесконечно успокаивающее. Тесто медленно и плавно выходило листом из отсвечивающей металлом машины. Сам вид этой машины давал Холли ощущение основательности, словно вся армия итальянских мам, не говоря уже о своей ирландской, стояла за спиной, помогая и успокаивая ее.

Полседьмого позвонили в дверь. Холли знала, что это либо Джоан, либо Кенни. Она прикусила губу и пошла открывать.

— Боже мой, что за день! — простонала Джоан, врываясь в комнату. Она была очень худой, но каким-то удивительным образом умудрялась занимать в комнате много места. Эта неделя у нее была «фиолетовой». Она выглядела как человек, изучающий самое последнее направление моды: иссиня-черные волосы в стиле Мортисии из «Семейки Адамс», пуссета, [5] фиолетовый армейский френч, а под ним собственноручно расписанная футболка со старательно выведенным иероглифом. Кенни, в силу своих склонностей часто фантазировавший о Ксавьере, иногда вспоминал о том симпатичном японском студенте, который жил дальше по улице. Этот студент настойчиво просил Джоан не носить футболку с иероглифом, поскольку он обозначал что-то неприличное. Джоан воспринимала этого японца довольно спокойно, поскольку знала, что он не гей и не станет засматриваться на Кенни, но на его замечания не реагировала. Ей просто не было дела до того, что написано на футболке. Джоан сунула палец в томатный сок, пробуя его. Затем вывела громкость на максимум и плюхнулась на диванчик Холли. На все это ей не потребовалось и пары секунд.

5

Серьга-гвоздик.

— Обед я не готовила. Думала, что вы вечером куда-то идете, — сказала Холли.

— А мы могли бы, — игриво заметила Джоан, внимательно рассматривая Холли. Она чувствовала, что с ней творится что-то неладное, и была настроена узнать все.

— Так что же случилось? — уже напрямую спросила она. — Похоже, у тебя был не лучший день.

— Вовсе нет, почему ты об этом подумала?

— Уголки губ опушены, и ты вот-вот расплачешься, — объяснила Джоан. — Ты или подавлена, или успела состариться за те сутки, что мы не виделись. Так что же случилось во время встречи одноклассников? Накануне ты смотрелась на миллион долларов, и те стервы, что игнорировали тебя в школе, тебе были нипочем.

— Есть хочешь? — спросила Холли в надежде, что это поможет ей избежать необходимости отвечать на вопросы. Джоан всегда хотела есть. Кенни даже шутил, что в ней живет солитер, который ест за нее.

— Хочу. Так что же случилось?

Холли отошла от высокого стола, отделявшего крошечную кухоньку от гостиной, и, стоя спиной к Джоан, закурила. Джоан давно уговаривала ее бросить курить, но Холли была убеждена в том, что иначе она располнеет и вновь превратится в толстушку.

— Холли, что случилось? — мягко переспросила Джоан.

Почувствовав теплоту в голосе приятельницы, Холли не удержалась и на одном дыхании выпалила всю историю — и о том, как здорово началась встреча, и о том, как глупо она себя чувствовала, рассказывая о придуманном бойфренде. Ну и напоследок пошла история о случайно подслушанном разговоре в кафе.

— Вот глупая стерва! — бушевала Джоан, высказывая еще много чего в адрес Пии. — Почему же ты не вернулась и не показала ей? Банни знает об этом?

Джоан и Банни были людьми одного сорта: ни ту ни другую невозможно было запугать: и та и другая отчаянно защищали Холли.

— Нет, — печально выдавила Холли. — Я не смогла сказать ей. Я неудачница, Джоан. Ведь Пия права.

Как и многим чувствительным людям, Холли было достаточно одного слова, чтобы ее настроение переменилось.

— Ты не неудачница, — яростно возразила Джоан.

— Там, на встрече, я рассказывала о своем несуществующем бойфренде. Я даже не могу нормально обманывать!

— Но Кенни симпатичный, — заметила Джоан.

— Я рассказывала не про Кенни, а про Ксавьера.

Джоан усмехнулась:

— А, мистер Воздушные Губки. Холли, моя дорогая, ты просто обязана врать на встречах одноклассников.

Видя, что моральный дух подруги падает, Джоан решительно продолжила:

— О чем еще говорить с соперницами? Послушать других, так у каждого не жизнь, а малина. А ты слышала когда-нибудь, чтобы во время встреч одноклассников кто-то сказал: «Меня отчислили из колледжа, я разорился и чудом не сел в тюрьму, а теперь мне присудили общественные работы по восемь часов в день». Или: «Моя квартира больше похожа на нору какого-то животного, у меня лет десять не было секса, и от моей работы мне только убытки».

Холли рассмеялась:

— Ну, по сравнению с этим моя жизнь просто фантастика, и я тогда не знаю, зачем мне вообще кого-то обманывать.

— Ну вот! — сказала Джоан. — Ты знаешь, что люди обманывают потому, что не уверены в себе. Мы хотим, чтобы все думали, что у нас по жизни фантастический успех. Неужели я не права?

— Права, — нерешительно ответила Холли. Но если я приму это, то просто перестану уважать себя.

— Да брось, все так делают, — заявила Джоан. — Моя сестра, например, рассказывает всем, что ее муж — успешный бизнесмен, тогда как он просто водитель грузовика. А мама говорит бабушке, что я одеваюсь так потому, что это форма нашего колледжа. Это намного проще, чем объяснять, что человек имеет право выбора. Все равно она не поймет.

— Это совсем другое, — возразила Холли. — Я обманывала потому, что мне самой так легче. Я не могу заявить, что у меня нет мужчины. Если бы я не обманула своих одноклассниц, они за моей спиной начали бы рассказывать то, что говорила Пия. А она сказала, что нет смысла даже знакомить меня с мужчиной, поскольку это будет пустая трата времени.

Джоан вновь начала возмущаться:

— Тогда нам придется найти для тебя красивого парня, чтобы ты могла показаться с ним в отделе пижам перед этой самой Пией.

— Я не уверена, но мне кажется, что за такое меня просто уволят.

— Но по крайней мере все будут знать, что у тебя есть бойфренд.

— И к тому же я буду безработной.

— Ну, это лишь предположение.

Джоан глубокомысленно накручивала на палец локон. Холли решительно затушила сигарету и вновь с несчастным видом занялась перемешиванием соуса.

— Хватит об этом, — закончила Джоан, меняя тему разговора. — Там на вечере понравился твой наряд?