Строптивая
Шрифт:
Вечером первого января я был у неё, ожидая, что мне штурмом придётся брать крепость, но ее дома не было. Телефон был тоже отключён. Милая бабушка-консьержка оказалась падкой на деньги и очень разговорчивой. Она-то и поведала мне, что улетела Наташа в Европу с каким-то богатым мужчиной. В красках расписывала его крутую тачку и охрану.
Еще две недели я ждал ее возвращения, подавляя в себе все негативные эмоции. Ревность и гнев рвались наружу, но я их топил. До тех пор, пока не наступила точка кипения… Точка невозврата.
Я сорвался, разрушив свой кабинет в хлам. А потом поставил жирную точку,
Остудила меня только Ника, которая радовалась вернувшемуся блудному папочке. Она улыбалась мне так искренне, что я невольно почувствовал себя самым настоящим подонком.
Лиза сразу поняла, где я был. Но ничего не сказала. Она продолжала играть роль идеальной жены. Когда я просыпался, она всегда была уже при параде. Мы каждое утро вместе завтракали, а потом она меня целовала перед тем, как я уйду на работу, как настоящая любящая жена. А я потихоньку закипал.
Этот фарс под названием ‘семья’ стал раздражать все сильнее и сильнее. И я очередной раз попросил развод, не понимая, зачем он мне. Наверное, я просто устал. Тогда Лиза сорвалась, обязывая меня самыми плохими словами, которые ее головушка могла придумать, но даже в гневе она не смогла вымолвить ни одного мата. Интеллигентная, твою мать!
А потом посыпались угрозы, в том числе, что она покончит с собой. Но видя, что ее угрозы на меня не действуют, она переключилась на Нику. Тогда я сорвался. Сжимал ее за шею. Цедил сквозь зубы каждое слово, которое было пропитано яростью. Лиза захрипела, и я отпустил. Позже я извинился за свой поступок, увидев следы от моих пальцев на ее шее, но по правде говоря, я не чувствовал себя виноватым. Ника — единственное светлое, что есть в моей жизни! Никто не смеет ее обижать, даже собственная мать. Тем более собственная мать.
И вот мой странный мир опять вертелся вокруг работы, экскортниц, нелюбимой жены и… Ники. Даже язык не поворачивается ее поставить в ряд со всеми этими… неважными вещами в моей жизни.
Полежав несколько секунд, обдумывая, как бы я хотел, чтобы выглядела моя жизнь, как я вижу своё будущее, я услышал какой-то шорох и резко встал. Незаметно остановился в проеме двери спальни Лизы, замечая, как она достает из какой-то коробки таблетки и заглатывает в себя целую горсть.
Я не сразу сообразил, что это. Первая мысль была — неужели Лиза больна? А потом я увидел, как трясутся ее руки, и Лиза быстро прячет свои таблетки в коробку, а затем саму коробку в стол, закрывая его на ключ.
Вспышка ярости тут же вспыхнула во всем моем теле, я сжал кулаки. Я резко зашел в спальню, увидел расширенные зрачки жены. Она испугалась, но было что-то еще в ее взгляде ненормальное. Молча я выхватил ключ из ее руки, который она не отдавала, пищала что-то, но я отобрал его силой, отшвырнув ее на кровать. Открыл ящик и вытащил эти злосчастные таблетки на стол, которые рассыпались по столу. Лиза тут же дёрнулась их собирать, но я остановил, вглядываясь в ее лицо.
— Что это? — прогремел я.
— Успокоительное, —
заверила меня жена с самыми честными глазами на свете.На секунду мне хотелось ей поверить. Но нет. Я не вчера родился, чтобы поверить в этот бред.
— Собирайся, — сказал я гробовым голосом, собирая чертовы таблетки обратно в коробку.
— Куда? — испуганно спросила Лиза.
— В больницу, — безразлично ответил я.
— Нет! Я не больна! — глаза Лизы налились кровью.
Дальше все было сложно. Мне пришлось приложить немало усилий, чтобы вызвать бригаду скорой помощи частной клиники. Лиза брыкалась так сильно, что ее в буквальном смысле скрутили. Она рыдала и просила ей верить, а потом проклинала меня.
Все это время хотя бы Ника спала, чем облегчила мне задачу.
Я передал Лизу врачам, а также ее таблетки, которые должны отправить в лабораторию на анализ. Лиза рыдала, умоляла и сыпала угрозами, но я был невозмутим, хотя лично хотелось придушить ее своими и руками. Утро выдалось незабываемым и длинным.
Когда Ника проснулась, я уже успел выпить кофе, позавтракать, собраться на работу, обзвонить несколько агентств по подбору нянечек. Брать с улицы кого попало не хотелось, но мне пришлось назначить несколько встреч в офисе сегодня, чтобы кто-то присмотрел за Никой.
Мои родители отдыхали за границей, а родители Ники… Я их видеть сейчас не хотел. Что я им мог сказать? Лиза — наркоманка и я не знаю, когда это началось? Пока не до них. Сначала мне нужно убедиться в том, что я не ошибаюсь. Хотя глубоко в душе я уже был уверен во всем.
В восемь утра телефон уже разрывался из-за того, что срывается контракт с китайцами. Именно там я планировал строительство нового завода по производству ювелирных украшений. Поэтому нужно было срочно бежать и решать проблемы…
Я собрал Нику, и мы выехали в офис. Дорога занимала всего пятнадцать минут, поэтому времени на долгие размышления не было. Но меня мучал один вопрос.
Как я не заметил этого раньше?!
А ответ лежал на поверхности. Мне было плевать!
Да, я замечал иногда ее нервозное состояние. Замечал резко меняющееся настроение. Замечал и ненормально горящие глаза. Замечал, что порой она пребывает будто в прострации. Но я все списывал на беременность, а потом на гормоны, послеродовую депрессию. Мне было все равно. Даже сейчас я не особо переживал за саму Лизу, я думал о Нике. Вдруг ей попала с молоком Лизы эта гадость? Надо Нику обследовать срочно тоже…
Как Лиза вообще могла подсесть на эту дрянь? Зачем? Да, мы не образцовая семья, но у неё есть Ника! Дочь, ради которой я готов горы свернуть. А она… Дура!
Я дышал агрессией. Кипел так, что думал, вот-вот взорвусь. Когда я вошёл в свой кабинет, пытался скинуть тяжесть сегодняшнего утра, попросив секретаршу сделать мне кофе, но… Теперь истошно начала кричать Ника.
Ника вообще далеко не ангел, но такого крика, переходящего в хрипы я не слышал давно. Я пытался ее покормить, переодеть, раздеть, играть, уложить, укачивать, даже петь. Но она надрывалась, а уже был выжатый как лимон. Ко мне заходило пару человек, пытающихся предложить помощь, но все было тщетно. Ника решила показать всем свой «ангельский» характер. Я готов был уже вставить беруши в уши.