Студент: Назад в 90-ые

– Обед, пацаны! – крикнул Вертля, когда начала открываться кормушка. Мы с братьями-корейцами поклонились друг другу, тем самым, обозначая окончание тренировки.

– Славик, брат джан, тебя же завтра утром в Долгопрудный повэзут? – обратился ко мне Карен, когда мы закончили поглощать нехитрую снедь и перешли на чай.

– Да, а с какой целью интересуешься? – поднял я глаза на армянина.

– Можешь письмо отцу пэрэдать? Он завэдующи унивэрмагом в Химках. В далгу нэ останеэтся! – заверил меня Карен и положил на стол свернутую в четыре раза бумажку в клетку.

– Только раньше, чем через пару месяцев я туда вряд ли попаду, - предупредил я

– Ничэго! Нэ горит, - лучезарно улыбнулся мне армянин.

Передать маляву с зоны в целом обычная практика, и отказывать смысла я не видел. Потому засунул бумажку в вещи и лег на кровать, почитать газеты. Писали о том, что в Эстонской ССР 300 000 человек приняли участие в демонстрации за независимость. Страна скрипела и рушилась месяц за месяцем все больше. Эстония, Армения, Грузия, да считай везде уже творится дичь и кипишь. Не знаю в прошлое я попал или в альтернативную реальность, но совпадений с моей прошлой жизнью очень много. Правда, есть и несовпадения, преимущественно в уголовном мире. Сколько не интересовался, ни одной знакомой фамилии или клички я так и не услышал.

А вот, например, про ростовского маньяка многие краем уха, но слышали. В каком году поймали Чикатило? Вроде в 90ом. Смешно, вся ментура не знает имени маньяка, а я знаю. К тому же немного иначе (насколько я помнил) работала судебная система. Раньше я ждал 2 недели до вступления приговора в законную силу, в этой же жизни достаточно было написать отказ от касатки и заявление о согласии с приговором и «вуа-ля». Три дня и, здравствуй, рабочий лагерь. Правда почему-то в субботу, что тоже необычно.

2 октября 1988 года Бутырская тюрьма г. Москва. Святослав Степанович Григорьев

Утро 1 октября было неожиданно прохладным, а от того по-особенному бодрым. Настроение отменное, состояние деятельное. После завтрака я наконец покину Бутырку и надеюсь никогда сюда больше не вернусь. Хотя, тут как получится.

Умывшись и перекусив, я собрал вещи и постель, и ожидал, когда за мной придут. До Зелика ехать было не далеко, так что транзитная тюрьма, например, в виде той же Пресни мне не грозила.

– Григорьев, с вещами на выход! – раздался наконец долгожданный голос вертухая. Я попрощался с сокамерниками и покинул камеру. Во дворе меня ждал УАЗик, ну а что? Человека на химию везут, а не в Черный Дельфин. Не в хлебовозку с клетками же гонять? Помимо водителя внутри оказался и человек в штатском.

– Доброе утро, товарищи! Куда едем? В Зеленоград на прямки? – спросил я.

– Нет, сперва в Лефортово, - ответил штатский. От чего я так удивился, что аж застыл в дверях. Ведь там, в Лефортово, содержались люди подозреваемые в государственных преступлениях. Чиновники, валютчики и золотодобытчики. Бывшие сотрудники органов в крупном чине и т. д. И чтобы кто-то там получил пару лет в спецкоммендатуре, это было удивительно. Но хоть понятно почему едем в субботу, уверен все из-за моего будущего попутчика.

– Чего застыл? Залезай! Попутчика возьмем и потом в лагерь, - хмыкнул молодой водила с черными как смоль усами расческой, - радуйся, приедешь и сразу выходные. Через четыре часа уже по Зелеку гулять будешь.

– На пруд сходи, там в лесу пруд есть. Природа, красиво, - продолжил напутствовать меня водитель.

Попутчиком же оказался мужиком лет 35 с грустными водянистыми глазами бассет-хуанда (порода собак) и с широкой залысиной среди короткого ежика волос по краям. На беседу мужик шел со скрипом. Удалось выяснить, что он бывший глава павильона на ВДНХ и взят был за плотные сношения с американцами. Сначала то шили коррупцию и чуть ли не предательство родины. Но что-то у них не срослось, потому и придумали историю со взяткой и дали три года рабочего лагеря. Логично. Подарки получал? Значит взятка.

Врал ли мне мужик или говорил правду, понять было сложно. Тоскливые глаза не выдавали вообще никаких эмоций, на лице особой мимики тоже замечено не было. Ну да мне с ним было детей не крестить. Так что по барабану. Тем более уазик уже подъезжал к месту моего проживания на ближайшие месяцы в Зеленограде. Через минуту мы проехали в огороженный обычным деревянным забором дворик с несколькими зданиями внутри.

Как бы описать то место, где я оказался?

Да, собственно, ничего особенного. Ворота с КПП, там сидел человек и докладывал в дежурку, кто и к кому пришел. Уже дежурный офицер решал вопрос о возможности увидеться осужденному с гостями или нет. По правую руку столовая, ловко врезанная в забор так, чтобы в нее могли входить и кушать работяги с улицы, и чуть дальше двухэтажная общага, чем то похожая на обычную школу, разве что окна на этой «школе» с решетками. По левую руку штаб. Там сидела администрация нашего учреждения. И за ним спортивная площадка с нехитрым набором: футбольные ворота, турники, брусья и еще какие-то железки.

Путь мой лежал в штаб, где меня передали с рук на руки майору Селихову Александру Петровичу, толстому низенькому дядьке с огромным животом и пудовыми кулачищами. Не смотря на прохладную погоду, окно в его кабинете было на распашку, однако мужик все равно ежеминутно стирал пот белым платком со лба и висков.

Из приятных новостей, до вечерней проверки мы могли выйти в город и делать, что хотим. Домой могут отпустить только на выходные и только после трудоустройства на работу. Отпускали вечером в пятницу и приехать нужно было в воскресенье вечером. В будни днем работа, а вечером до проверки, обязан вернуться. При входе в общежитие была дежурная часть. Как в любом отделении милиции. Там всегда был офицер и помощник. Вертушку, чтобы войти или выйти включал как раз он. Зек должен был отдать ему пропуск (типа карточки с фото, как на предприятиях связанных с оборонкой) дежурный убирал его в лоток с другими пропусками, и все, значит этот осужденный был на месте. Примерно около 300 таких бедолаг и держало под контролем в общаге наше начальство. Если к зеку были какие претензии (на работе или внутри этого города), то на первый раз этого человека лишали выхода в город и отпуска на выходные. При повторном залете могли отправить на зону досиживать срок там.

– Ну чо, может пойдем похаваем? – выйдя на свежий воздух, посмотрел я на своего недавнего соседа по воронку.

– Нет, я спать, отлежаться надо, - махнул рукой мужик в сторону общаги и поковылял туда, прихрамывая. Странный кадр, подумал я, направляясь к столовой. А я ведь даже его имя не спросил. Встав сбоку здания, я нагнулся и вытащил из внутренней подкладки кед сотку. Вот и пригодились деньги брата. Насвистывая что то себе под нос, вошел внутрь столовой

– Каййййф, – вдохнул я запах еды обеими ноздрями. Это тебе не бутырские харчи, тут буквально каждый сантиметр помещения пах сдобами, хлебом, мясом и другими прелестями советского общепита. Живот предательски повело. Несколько месяцев без супа и горячего! Надо думать! Летящей походкой я подошел к раздаче и взял поднос.

– Красавица. Что осталось покушать нынче у вас? – обратился я к полной женщине без определенного возраста. Из-за ее полноты и огромных щек ей в равной степени могло быть и за 30 и за 50.

– Ты погляди, охальник какой. Какая я тебе красавица? Ольга Семеновна я, а ты что ж, новенький у Селихова али как? Раз с той двери зашел?

– Новенький. Самый новенький, с пылу с жару к вам приехал! Ольга Семеновна живот крутит от запаха вкусного, так что скоро умру прямо тут от бессилия. Накормите бедного мальчика?

– Шутник. Слыхали девчата? – хохотнула басовито повариха и открыла огромную кастрюлю, впрочем, явно совсем не полную, – поздно пришел. Салата витаминного нету. Но вот щи остались. Со сметаной. Пирожки есть с картошкой. Шесть штучек осталось, сама лепила, бери – не пожалеешь. На второе гуляш с рисом. Ром бабы две еще есть. Ну и кисель или компот в ассортименте.

– Ща захлебнусь от предвкушения, – улыбнулся я, – пирожки все беру. Щи - две порции. Гуляш с рисом двойную. Ром бабы обе и пару компотов, – продиктовал я заказ. Желудок и правда был готов выпрыгнуть наружу и прыгнуть в чан с едой в отрыве от хозяина. Аж руки задрожали от предвкушения.