Студент: Назад в 90-ые

– Ага! И памятку в личное дело о пребывании на этом курорте ему тоже запишут. И «привет» институт и работа, - поморщился бывший военный, – я брата на ровном месте под статью подставил. Сам как крыса в подполе ныкаюсь, а Славян за меня в Бутырке сидит. Не хуевый курорт.

– Справится. Слава парень крепкий. Ты то тут причем, менты всю эту херню устроили. А работу мы ему найдем. У нас два салона уже. А дальше больше, – махнул рукой Роман, а потом пододвинулся ближе к Вове, взглянул на него своими мертвыми голубыми глазами.. Этот взгляд кроме сержанта Григорьева почти никто выдержать не мог, – а если кто обидит, брат. Ты же знаешь – отправь меня! – рука Рэмбо накрыла ладонь Вовы с пачкой курева.

– Знаю, рядовой Ребко. Но надеюсь не пригодиться.

– Ты сегодня опять к Бобру на игру? – Рома достал свой любимый метательный нож, который носил в специально чехле на руке. Под курткой или рубашкой разглядеть его было невозможно. Перевязь телесного цвета совершенно неразличима под тканью. Однако когда рядовой оказывался среди своих, то от безделья любил достатьмаленький кусок стали и поиграться с ним, гоняя между пальцев, заодно и тренировка, - мы же наметили уже пару «клиентов»?

– Много не мало, у Бобра много жирных игроков появляется. Да и к тому же, если я приходить вдруг перестану, а потом хату одного из игроков бомбанут. Не подозрительно ли будет?

– Рискуешь, брат! Вдруг кто шепнет и тебя примут. Ты же в розыске.

– Отставить каркать! – поморщился Вова, – ты как обычно, Бобр уже второй год в одном месте играет и никто его не трогает. Ни бандюки, ни менты. Никто туда не сунется. Он явно отстегивает кому надо.

– Думаешь с ментами делится?

– Уверен, – кивнул Вова, - вот только с кем у него повязки непонятно. Но это не суть. Ты в районе девяти за мной заедь. Закинешь на игру как, дуй к тому игроку, который Толстый на Самолетную. Проверь, реально ли у него жена свалила в санаторий или нет. Если до завтра-послезавтра тишина, будем чистить товарища зав склада. А то на дифиците видал как растолстел? Так и до инфаркта не далеко. Так что поможем товарищу, по нашему, по комсомольски. Верно?

– Так точно, – поднялся Рядно и отдал честь, – разрешите исполнять?

– Дверь закрыть за собой не забудь, – махнул рукой Вова, поднялся, выйдя с другом в зал, лег на лавку под штангу и поднял снаряд с подставки, – а то не дай Бог кого нелегкая сюда занесет.

Июнь 1988 года Бутырская тюрьма г. Москва. Святослав Степанович Григорьев

Как говорил какой-то умный человек если у вас паранойя, то это не значит, что за вами не следят. Такое было у писателя Хемингуэя, которой на старости лет пару раз даже оказался в психушке. Ему мерещилось, что за ним следит ФБР. Через десять лет после смерти великого писателя ФБР рассекретили некоторые документы и оказалось, что за Хемингуэем и правда следили, и паранойя его была отнюдь не беспочвенной. Короче, не был мужик больным.

Или был?

Как бы там ни было, речь не о том. После несросшейся подставы от Губы, я был особенно собран и ждал чего угодно. Трюк с мундштуком уже выглядел как акт отчаяния. Потому как застань кто Губу за тем, как он подкидывает мне раритет отца нашего сокамерника – кончилось бы для него все это очень плохо. И пиздюли в списке проблем у моего земели были бы далеко не на первом месте. Клеймо суки не сошло бы с него до конца жизни. Ни в тюрьме, ни на воле.

Парню было ооочень надо меня раскрутить на информацию. И что придумает его извращенный ум в следующий раз - представить было сложно и страшно. Причем, прежде всего страшно за хозяина этого «ума». На следующей день в камере все уже забили о случившемся инциденте. Однако история довольно быстро получила свое продолжение. Случилось это через пару дней во время прогулки, где в связи с тем, что на смене были честные вертухаи, мы с Футболистом были лишены тренировки и ходили по кругу, пытаясь хоть так разогнать молодую кровь.

– Футболист. Ты тут?
– голос Ржавого я уже знал. Потому сразу понял, кто зовет моего кореша на разговор. Тот кивнул мне и пошел к стенке. Говорили ребята не долго – беседу быстро прервал ходящий по стене вертухай. Но, очевидно, самое важное Ржавый рассказать Вовану успел, поскольку вернулся тот непривычно мрачным и задумчивым

– Ты чего? – ткнул я друга в ребра плечом.

– Вот ведь сука! – сплюнул Вова на пол отмерев, – вот ведь сука! А говорил ментовской беспредел! Ты знаешь, за что Губа тут суда ждет?

– Дай угадаю – либо стукач, либо насильник? – предположил я. Информация от Ржавого совсем меня не удивила, - а ты уверен?

– Наши прогон по тюрьме пустили. У одного из наших старших, Хавчиком кличут, увезли и изнасиловали сестру. Недавно узнал. Та заяву написала. А похитил ее этот чмошник Губанов. Его в дыру в бане Ржавый срисовал.

– Так у него не из-за губы погоняло такое? Из-за фамилии? – не столько спросил, сколько констатировал я вслух.

– Пизда ему, братан, – покачал головой Вован, – убью гандона!

– Ну, убивать не вариант, – положил я ладонь на плечо Вовке. Тот было дернулся, но я удержал парня, – не шуми. У меня на эту суку тоже зуб, забыл? Так что объявим насильником и отпиздим, даже не сомневайся! Но, чтобы гасить, ты не лучшее место выбрал, не находишь? – я кивнул в сторону стен и решетки над головой, Вовка, подняв голову вверх, со злобой сжал кулаки, - к тому же раз прогон прошел – ему так и так хана!

– Прогулка окончена! Заходим, – вышел к нам вертухай, и мы с Футболистом первыми провалились внутрь темного зева двери. Внутри меня разгоралось яркое пламя азарта. С момента переселения в это тело любое предвкушение какого то движняка разгоняло адреналин по венам так, что на лице невольно появлялась улыбка. Боги, как же мне этого не хватало в той жизни! Здесь и сейчас я был заперт за сотней замков, но чувствовал, что живу по настоящему. Нет той монотонности. Нет тоскливой размеренности и унылого спокойствия. Последние лет 20 прошлой жизни казались мне откровенно ущербными

– Присядь, поговорим! – начал с места в карьера Вовка, когда мы вашли в камеру и за нашими спинами закрыли тормоза (дверь). По дороге я смог таки немного успокоить балашихенского опгшника, и тот чутка выдохнул.

– Ты чо, Футболист? Случилось чо? – Губа будто почувствовал, что происходящее не сулит ему ничего хорошего, и его щека заходила ходуном от тика.

– Сядь говорю, – грубо толкнул Вован сокамерника в грудь, и тот упал задницей на нары, - за что ты говоришь тебя приняли?

– Во ты даешь. Сам со Студентом рычишь, как Губа об этом тебя спрашивает, а тут… - решил влезть в происходящее Суслик, но ему не дали.

– ЗавалИ, - внимательные глаза балашихинского в которых бушевало пламя посмотрели на кента Губы и тот осекся, - Губин Андрей Сергеевич, верно? – перевел взгляд Вова на Губу.

– Пацаны, - повернулся я к остальным сокамерникам, - старшему Вована Ржавому прошел прогон! Что некто Губин Андрей Сергеевич сидит здесь не просто так, честь по чести, а за то что похитил и изнасиловал девушку. Троюродную сестру их товарища Хавчика. Верно я говорю Футболист?

– Верно, – Вова подошел к дернувшемуся к двери Губе и сжал здоровенную лапу на его шее, - что ответишь пацанам?

– Не насиловал я еее. Кхееее, – засипел Долгопрудненский, когда Вован сжал ему шею, – насиловали, но не я. Я просто в машине. Отвееез. Отвечаю!

– Ага! А чтобы не узнали об этом в тюрьме, стучал куму на сокамерников. Ты, сука, мне мундштук подкинул? – спросил я и для убедительности пробил тому в живот. От чего у Губы напрочь вышибло дыхание, и он как рыба на берегу начал пытаться ловить ртом воздух, - я тебе вопрос задал!

– Да! А что мне было делать? – сипло зачастил Губин, едва вернув дыхание, – никто же не поверит, что это не я насиловал. А это не я! Век воли не видать, – дальше мы с Вовкой уже не слушали, удары посыпались один за другим. Били в основном в корпус. Лицо накрыли подушкой, дабы крики не услышали вертухаи. Один взгляд в глазок на предмет, что происходит в камере, а она же маленькая, все как на ладони, и добро пожаловать в карцер, ну или на кичу, как тут его называют.