Студент: Назад в 90-ые

– Михаил Генрихович, вы можете сказать прямо, что меня ждет? – прервал я излияния адвоката, тем более, что во всех этих юридических деталях я не особо разбирался.

– Полагаю дадут в районе года. Считается с момента задержания, а это от пяти до восьми месяцев так называемой в народе химии. Но вы не переживайте, поселят в спец общежитии, днем на работе где повезет, остальное время свободен, главное ночевать вечером приходить и утром на поверке отмечаться. Выходных опять же - два, прямо как на свободе. Да еще и заработная плата будет рублей 30.

– Да вы прям рай описываете, не меньше, - хмыкнул я.

– Ну, для любого заключенного это рай и есть, - с обидой посмотрел на меня адвокат.

– Да я понял, не переживайте. Спасибо вам за пояснения, - что такое химия я знал не понаслышке, бывал там в прошлой жизни.

Перед отправкой обратно в камеру, мы еще немного поговорили о том как вести себя на суде (молчать и жалостливо шмыгать носом), Шницерман поинтересовался, нуждаюсь ли я в чем-то, на том и распрощались.

Глава 8

20 сентября 1988 года, улица Летная, г Долгопрудный

Света Лисицкая возвращалась домой с рынка, авоська и пакет были полны продуктами, правда конкретно авоську снизу доверху занимала исключительно картошка, а вот в заграничной гордости девушки, пакете с ковбоем Мальбро, уместилась молочка, масло, колбаса и другие аккуратно завернутые продукты. Но волновало сейчас короткостриженую фифу не это. Прошлый парень из милиции частенько подвозил ее на отцовской копейке, в том числе с рынка. Пока не схватил пулю. И хоть сейчас он уже пошел на поправку и даже вернулся из больницы домой в заботливые руки родителей, дожидаться Света его не стала. Ну бесило девушку ходить в больницу и нюхать этот противный запах хлорки. И вообще, подобные места навевали на молодую красавицу тоску. Новый же молодой человек девушки жил в Химках, и не мог срываться с работы ради комфорта Лисицкой по первому ее требованию. Вот и приходилось мозолить руки самой и таскать эти дурацкие продукты считай с Московского шоссе по Комсомольской через Циолковского к себе на улицу Летную за стадион «Салют».

– Позвольте помогу, - молодой брюнет среднего роста с коротким ежиком волос уже у самого дома подхватил у девушки авоську и пакет и лучезарно улыбнулся красотке.

– Ну, помоги-помоги, - фыркнула она, задрав высокомерно носик. Одежда паренька была явно не первой свежести и совсем не фирмА, а значит он точно не ее поля ягода. Но почему бы не позволить ему помочь дотащить тяжелые вещи до квартиры? А взамен пусть побудет рядом с такой красавицей, как Света, так уж и быть, она потерпит.

– В какой подьезд? – спросил паренек.

– За мной иди, - высокомерно ответила девушка, махнула рукой и уверенно направилась к нужному входу в пятиэтажку. Поднявшись по лестнице на третий этаж, фифа открыла ключами квартиру и парень шустро нырнул внутрь и поставил пакет с авоськой на пол.

– Света, а вы знаете, что врать не хорошо? У вас скоро суд по делу Славы Григорева. Зачем парню жизнь ломать ложью? – вопрос помощника выбил девушку из колеи, брюнет встал в дверях напротив Лисицкой и посмотрел ей прямо в глаза. От этого взгляда девушке стало дурно. Бело-синие мертвые глаза смотрели на нее без капли каких либо эмоций. Казалось что это бездушная машина, а не человек, и эта машина видит ее до самого нутра. Каким то шестым чувством девушка понимала, этому человеку напротив ничего не стоит прибить ее прямо здесь на месте, а потом отправиться в столовую с аппетитом кушать котлеты с подливой.

– Яааа, яааа, - язык девушки заплетался, а тело пробила мелкая дрожь.

– Не переживайте, – положил парень ладонь на ее плечо и больно сжал, - вот скажите правду на суде и все будет хорошо, – доверительно кивнул он. Вышел за порог квартиры и захлопнул за собой дверь. Девушка постояла столбом несколько секунд, а потом ее ноги подогнулись, и она села попой на коврик. Рядовой Ребко же, насвистывая какую то армейскую мелодию, беззаботно спускался вниз по лестнице. Он был уверен, что девушка поняла его правильно. А долгое ожидание Лисицкой у дома, и правда разгуляло аппетит. Вопрос был один – взять котлеты с макарошками или с пюрешкой?

24 сентября 1988 года Бутырская тюрьма г. Москва. Святослав Степанович Григорьев

Самые сложные при отсидки года – это самый первый и самый последний. Не смотря на весь мой накопленный в прошлой жизни опыт, последний месяц перед судом был самым напряжным. Мысли из раза в раз сбивались на будущий суд. Сколько мне дадут? Куда отправят? Прав ли Шницерман в своих заключениях или нет? Все это бередило душу, и дико мешало при попытках отвлечься на тренировки или на чтение книг. Гриша долго анализировал эти эмоции и пришел к единственному выводу, что они не его. Они юного Славы. Молодой организм просто не мог долго находиться без дела. И предвкушение скорых, вполне возможно положительных изменений заставляло тело парня чуть ли не подпрыгивать от нетерпения. Однако долго ли коротко ли, но день суда настал.

– Григорьев Святослав Степанович, готовимся на суд! – в районе семи утра послышался голос из кормушки. Нищему собраться – только подпоясаться. Умылся, почистил зубы, надел спортивные штаны и рубашку не по размеру, которую подогнал мне Маленький (путевого пацана всегда на суд собирает камера, но в нашей я общался только с картежником, так уж вышло), и вот спустя 20 минут вертухаи открыли тормоза, и мы отправились по темным коридорам в подвал к другим горемыкам, которых как и меня должны были отвези на суд. Такие камеры называются сборкой. В той которую меня завели сегодня не было нар, только умывальник и дырка в полу. Но тут уж как повезет.

В ожидании транспорта и шмона, от безделья начал рассматривать других ребят. Взгляд сразу остановился на двух качках в потрепанных советских спортивных костюмах. Парни кровь с молоком и аршин в плечах хоть и были внешне большими, но стопроцентные первоходы. Молодые это раз. Ну и явно нервничали, переминались с ноги на ногу, злобно крутя глазами по сторонам. Это два.

– Слышь, дед! Дай и нам закурить! – подошел один из качков к сухонькому среднего роста седому дедку, что стоял аккурат справа от меня. Тот как раз достал из серых брюк пачку дорогих и дефицитных в это время красных Мальбро и вставил в рот сигарету.

– Кури свои – дешевле будет, - ответил мужичок и закурил, стряхнув невидимую соринку с белой в черную полоску рубашки с длинными рукавами. Присказка сразу меня заинтересовала, выдав в мужчине либо крайне опытного сидельца, либо вообще вора. Это еще если дорогих сигарет не считать.

– Чоооо? Ты чо, дед, попутал? – тут же вызверился второй лоб и сделал шаг к нашей половине камеры.

– Парни, кипеш кончайте. Не уважаете человека, так хоть возраст уважьте, - не сдержался я. Тоже что ли нервяк перед судом одолел? Или может просто эти две рожи были мне настолько противны, что я не сдержался? Ну нельзя себя так в тюрьме вести, да еще и по отношению к незнакомым людям. Прямо против нутра мне это встало.

– Ты, пиздюк, мне указывать будешь что делать? Да я тебя ща…, - что там со мной «ща» сделает этот качок я слушать не стал. Если драки нельзя избежать – бей первым. 50 лет жизни вбили в меня это правило намертво. Парень сделал ошибку, подошел вплотную и навис надо мной, даже немного наклонившись, ну и получил лбом прямо в нос.

– Ааа, сука, - схватился за разбитый шнобель и губы мой визави, я же оттолкнул его в сторону, чтобы не мешал, и мгновенно оказался в середине камеры напротив его друга. Пропустил мимо себя не особо умелый удар с левой, и правым хуком в висок отправил сознание второго качка в краткосрочный отпуск. После чего вернулся обратно на свое место.