Студент: Назад в 90-ые

– Хорош-хорош, брат, хорош! – обнял я Вована и кое как оттащил от потерявшего сознание Губы, последний удар прилетел тому в голову, и он отрубился, – замесишь до конца, поедешь лес на Север валить! Спокойно! – Вова дернулся еще пару раз, но потом успокоился.

– К параше это тело перенеси, – посмотрел Вовка на Суслика. Тот было рыпнунлся поспорить, но в гневе Футболист был страшен. Потому пацан вжал голову в плечи, спрыгнул с пальмы на пол и взвалил на себя бывшего другана, оттащив на шконку ближайшую к сортиру. Следом туда отправились и вещи стукача, мы же с Вовой пошли отмываться. Удивительно, но то ли нас никто не услышал из за толстой двери, то ли кое кто приказал не вмешиваться, а может вертухаи были чем-то заняты. Но никто до вечерней поверки в камеру так и не вошел. Благо, что остальные соседи во время конфликта примолкли и старались не отсвечивать.

Когда Губа очнулся, Футболист пересел к нему на шконку и тихо о чем-то начал допытываться. Хотя понятно о чем, выяснял подробности кражи сестры своего товарища. Из обрывков фраз выходило, что в деле фигурировали еще два кента Губы, погоняла я не расслышал, да мне оно вроде и не надо. Девку просто затолкали в машину у дискотеки, отвезли к кому-то в сауну и оприходовали. С этого Губин получил бабок и срулил. Странно, что Вован не развил тему, ведь дураку понятно, что история эта не случайна, и наш стукачок сидел на этой теме ни один раз.

– Поверка будет – ломись из камеры, иначе до утра не доживешь. Стуканешь – тут же мои пацаны тебя и закопают в Бутырке, - на последок сказал Футболист и оставил Губу в покое.

Ну а вечером при поверке тот и ломанулся. Вертухаи после такого кипеша вывели нас всех наружу. Осмотрели физиономию Губина и молча раскидали камеру. Легко мы с Вованом отделались, даже странно легко. Сокамерников вместе с Футболистом отправили ждать окончания следствия по их делам в другие хаты. Меня же единственного по какой то причине оставили в старой. Чем я немедленно и воспользовался, перебравшись на шконку Вована у окна по ближе к ветерку из окошка. Лето в 88ом выдалось жарким.

Август 1988 года Бутырская тюрьма г. Москва. Святослав Степанович Григорьев

Два месяца пролетело размеренно и спокойно. Новосидельцы попались на редкость скучные и невзрачные. Описывать даже смысла не вижу. Отличался от остальных только Толя «По Маленькому», ну или «Маленький», можно было и так и так. Был Толя искусным шулером и погремуху свою заработал, потому что каждый раз садясь за стол любил приговаривать «ну что, сыграем по маленькому?». Выглядел «Маленький» крайне несуразно, лет 40, с ранней залысиной, которую обрамляли темные жиденькие с сединой волосы. Усы и бороду Толя не имел, зато мог «похвастать» узким отрицательным подбородком, складка жира под которым этот самый подбородок превосходила размерами. Тело мужика было худощавым, рост под метр 70, а вот огромный надутый живот напоминал барабан на котором он ладонями порой и правда пытался выбивать какую то незамысловатую мелодию в моменты безделья.

Маленького совсем можно было бы принять за трусливого лоха, если бы не глаза. Серые, цепкие, смотрящие пристально и подмечающие все вокруг. Ну и пальцы, конечно, – тонкие, подвижные, всегда аккуратно постриженные и без единого намека на мозоли. То были пальцы или интеллигента, ну или тунеядца. Играл Толя со студенчества и другой работы для себя не мыслил. Собственно, за эту «работу» в тюрьме и оказался.

– Представляешь, Студент, играем себе играем в Зеленограде в подвале какого-то кафе. И ведь в первый раз туда пришел! Рубчиков 500 всего то и выиграл – мелочь. Думал, потом с кентом местным в ресторан сьездить. А тут замечаю, хозяин игры смотрит так пристально, я бы даже сказал зло. Ну, думаю, Толенька, пора тебе отсюда ретираду делать, да побыстрее. Чувствую, ничем это все хорошим иначе не кончится. Да не вышло, голубчик. За мной пару лбов паровозиком отправили. К кустам оттянули и давай бить бедного Толеньку. А тут случайно али нет, бобик милицейский проезжал! – заливался соловьем мой новый сосед. Был бы тут Губа – то-то бы порадовался такому благодарному рассказчику, – и представляешь, что те учудили? Меня приняли, деньги забрали и хулиганку приписали. А те двое местные, значит, гуляйте! Но ничего-ничего! Толенька всем еще покажет.

Что и кому Толенька покажет я не спрашивал. Полагаю, что никому и ничего. Почему Маленький решил поиграть в Зелике (Зеленоград), а не по прописке в Москве, не ясно. То ли по случаю, то ли проштрафился у своих. Толя все порывался научить меня играть, когда будем на свободе. Но играть я с Толей, естественно, отказался. Во-первых, и так в прошлой жизни был недурно обучен. Во-вторых, карьеру шулера строить не собирался. Мелко это. Столы надо держать, а не сидеть за ними.

Не знаю по какой причине, но вот уже вторую неделю Толя старался тереться все время рядом со мной. То ли увидел в молодом парне свободные уши, то ли с другими соседями ему было скучно. Я не спрашивал. Зачем? Правду, уверен, все равно бы Маленький мне бы не рассказал. Я же ежедневно нагружал свое тело индивидуальными тренировками. Спарринговаться то стало не с кем.

Возвращаясь к теме Губы, последствий так я для себя никаких и не дождался. Очевидно, мой земляк так и не написал никакую заяву, и в дело мое ничего заносить не стали. Но еще более удивительное другое, что никого нового на замену кумовского стукача ко мне не подселили. Ни Толя, ни остальные пассажиры никакого интереса к обстоятельствам моего дела не проявляли. Зато в плане грева мне явно пошла масть. Брат каким то образом догадался растормошить нашу пьющую тетку. И от нее ко мне дважды приходил грев. Благо, когда спрашивали от кого передачка, я сообразил, что кроме тетки вариантов, то и нет. А то могли посылку и завернуть. Удивили и балашихенские. Видимо с подачки Вована грев дважды приходил и от них.

– Жалость какая, что нас не в большую камеру посадили. Тут в глазок посмотрит охранник и все как на ладони, - в очередной раз причитал Маленький, пока мы сидели за столом, а я задумчиво попивал чаю, - а так бы я и карты бы справил.

Карты и правда можно было бы сделать в «домашних» условиях прямо тут. Не одну колоду «пулеметов» видел как изготавливают сокамерники. Только при совке заканчивалось все это чаще всего карцером. Любой шмон и поехали на кичу. А так, носовой платок натянул на «шленку» (миску), концы его связываются под дном. На платок кусок мокрого черного хлеба, и втираешь ложкой. Используется 3–4 хороших ломтя, до тех пор, пока от них не останется тонкий слой коричневой грязи на поверхности платка. На дне «шленки» и на обратной поверхности платка будет толстый слой отличного клея. Потом на газету наклеивается с обеих сторон чистая белая бумага, «вымороженная» у адвокатов. Когда все это хозяйство просохнет, из него вырезаются карты. Для этой процедуры можно выпросить ножницы у врача. На рубашку йод или зеленка, и рисуй себе дам да валетов. Времени то вагон. Еще из пачек сигарет можно.

– Григорьев, на выход к адвокату, - в камеру заглянул вертухай и я, немало удивившись, отправился на встречу со своим будущим защитником, гадая про себя это государство позаботилось (что вряд ли) или брат подсобил?

– День добрый, меня зовут Шницерман Михаил Генрихович, - представился мужичок лет 45, тощий, будто не кормили год, и с жиденькой еврейской бородкой. Я присел за стол и с настороженностью начал рассматривать собеседника.

– Вы не переживайте, я от афганского общества города Долгопрудный, - увидев, что я никак не реагирую, Шницерман полушёпотом добавил, - ваш родственник просил передать, что, простите, в детстве вы жаловались брату, что вам сниться Бабайка, и он отвел вас на бокс. А еще у вас должны быть 600 рублей…

– Достаточно, верю, - кивнул я, удивляясь прозорливости брата, а ведь зря я думал всегда, что он чересчур прямоват на грани с героической тупизной.

– Это хорошо, я знал, что вы можете мне не поверить, потому и выспросил у ребят, какие-нибудь факты, которые никто другой знать не мог, - ага, значит зря я хорошо про брата подумал, не особо он и поумнел.

– Вы ко мне с чем, Михаил Генрихович?

– Хотел бы спросить, вас тут не обижают, не бьют? Еду не отнимают? Я могу посодействовать, написать жалобу, камеру попросить вам поменять…

– Все хорошо, Михаил Генрихович. Что по моему делу?

– Спешу обрадовать вас, суд будет 24 сентября. Брата вашего не нашли, а вечно держать дело опер у себя не может. Пришлось немного похлопотать, написать несколько жалоб, и вуаля, докменты в суде.

– Это радует, но меня же оправдают? – придвинулся я ближе к адвокату и положил руки на стол.

– Не уверен, - покачал он головой, - но есть и хорошие новости! Показания Светланы Лисицкой я полагаю поставить под сомнение смогу, вас на месте происшествия не было, значит опознание липа. К тому же, удалось привлечь свидетеля, официанта из кафе. Он в этот момент как раз курил у входа. Но вот патроны, шомпол, боюсь от этого отбиться никак не выйдет. Но не переживайте, вы ранее не судимый, характеристики со школы, от комсорга, от соседей, все это безусловно нам поможет…