Суд времени. Выпуски № 23-34

Сванидзе:Завершайте, Леонид Михайлович.

Сванидзе:…что кто-то умаляет значение великой Победы. Напротив, понимание всех тех сложностей, трудностей, той тяжести, с которой далась эта победа, украшает тех, кто сражался за нашу Родину.

Сванидзе:Спасибо. Сергей Ервандович — прошу Вас. Сторона защиты, актуализируйте тему.

Кургинян:Ну, когда говорится, что есть одна точка зрения — глубокая и правильная — и другая точка зрения — поверхностная и оголтелая, то, как бы, сразу уже трудно спорить, да, потому сам понимаешь, что… ну как же спорить, когда такая разница в точках зрения. Есть две одинаково правомочные точки зрения, они предъявлены обществу. И пусть общество решает, какая из них верная. Что же это за точка зрения? Точка зрения, которую мы отстаиваем, заключается в следующем. Политическая система не выдерживает, когда она разваливается. Вот как не выдержала политическая система, мы знаем. Французская политическая система не выдержала удара немецко-фашистских войск. Она рухнула. Эта политическая система выдержала. Война, которую она вела, была не народная партизанская война, когда можно говорить самоорганизация народных масс. Это была война, в которой была техника, идеология, управление сложное войсками, разведка и всё остальное. Такую войну кто-то организует. Её организует система. Кто её еще может организовать? Тогда возникает вопрос: а зачем говорить, что система рухнула? — Для того, чтобы дискредитировать советский период, Советскую историю, и всё остальное.

Сванидзе:Завершайте, Сергей Ервандович.

Кургинян:Для того, чтобы отнять правду. Так эту правду надо вернуть народу назад. Вот и всё.

Сванидзе:Спасибо. После короткого перерыва мы приступим к нашим слушаниям.

Сванидзе: В эфире «Суд времени».

Мы начинаем наши слушанья по теме: «1941 год. Провалилась или выстояла сталинская система».Первый вопрос к сторонам: Содействовала ли внешняя политика СССР в предвоенный период обороноспособности Советского государства?

Пожалуйста, сторона обвинения. Леонид Михайлович, Ваш тезис, Ваш свидетель.

Млечин:Я бы хотел для начала выслушать мнение двух наших выдающихся военачальников, с честью прошедших через Великую Отечественную. Сначала мнение маршала Василевского, который руководил генштабом, командовал фронтами. У меня оно значится как доказательство № 1.

Материалы по делу.

Из речи Александра Василевского: «Изучая причины, которые не только не позволили нашим Вооружённым силам отразить удар фашистских войск на нашу страну, но и поставили её в катастрофическое положение, надо говорить о том, почему наши Вооружённые Силы не были приведены своевременно в полную боевую готовность… Основными причинами этого, как нам известно, были: настойчивое отрицание И. В. Сталиным возможности войны с фашисткой Германией в ближайшее время, переоценка им значения советско-германского договора…» Новая и новейшая история, 1992, № 6.

Млечин:И мнение наркома военно-морского флота Кузнецова, чьи корабли в 41 году не пострадали, потому что он вовремя привёл их в боевую готовность. Это доказательство № 11.

Материалы по делу.

Из книги Николая Кузнецова: «Крутые повороты: Из записок адмирала»: «Если говорить серьёзно, то трудно думать о какой-то внезапности нападения немцев, когда в мире уже два года бушевала война и все передвижения противника были известны. Налёты немецкой авиации в ночь на 22 июня 1941 года были отражены флотами без потерь. Флоты были рассредоточены и затемнены. Но это не было результатом организованной подготовки и указаний со стороны Сталина. По мере знакомства со Сталиным меня удивляло отсутствие чёткой организации. У Сталина не было системы в деле руководства. Именно это непонимание значения организации во всех звеньях государственного аппарата привело к излишним жертвам…»

Млечин:О том, как была организована сталинская система, и в какой степени Сталин способствовал, а с моей точки зрения, вовсе не способствовал успехам наших вооружённых сил, мы ещё поговорим. А сейчас я просто хотел обратить внимание на мнение двух этих военачальников о том, что нападение на Советский Союз никак не могло быть неожиданным. В мире уже два года шла Вторая мировая война. Это видели советские политические и военные руководители. Они были обязаны к этому приготовиться.

Теперь, если можно, я хотел бы обратиться к своим экспертам. Степан Анастасович Микоян — боевой лётчик, участник войны, Герой Советского Союза, генерал-лейтенант и Алексей Алексеевич Киличенков — профессиональный историк, Российский государственный гуманитарный университет. Если можно, давайте, я обращусь к вам обоим с вопросом о том… с вашей точки зрения, вот внешняя политика, сталинская внешняя… сталинская, молотовская внешняя политика предвоенная способствовала или не способствовала укреплению обороноспособности нашей страны? Ну, скажем, может, Алексей Алексеевич, Вы… по традиции русского флота, с молодого начнем, младшего по званию.

Алексей Киличенков, кандидат исторических наук, доцент РГГУ:Итак, коллеги, давайте посмотрим, попытаемся посмотреть беспристрастно на факты, которые позволят оценить, насколько внешняя политика способствовала подготовке страны… обороноспособности. Первый факт — он, безусловно, всем известен, я лишь позволю себе его напомнить — Советский Союз встречает войну, нападение Германии, оставаясь, фактически, в одиночку, в то время как ему противостоит коалиция европейских государств. Задачу обретения союзников, установления союзнических отношений пришлось решать уже в ходе войны. И на первом своём этапе она была решена лишь к началу октября 1941 года, когда удалось подписать соглашение с союзниками — с Англией и США — и на это ушло три с половиной месяца. И это самое время немецкие войска продвигались по советской территории с темпом, который максимально достигал 60 километров в сутки. Представляете, что такое 1 день, и что такое переговоры, которые занимают три с половиной месяца.

Один из главных аргументов подготовки Советского Союза и решения задач внешней политики — это, конечно, Пакт, который действительно дал стране очень многое. Граница была отодвинута, была присоединена огромная территория с населением в семнадцать миллионов человек. Но посмотрим на оборотную сторону этого явления. Эту территорию пришлось осваивать, её пришлось готовить к обороне, строить заново укрепления на западной границе. Строить и создавать инфраструктуру. Я приведу только один факт. В 1939 году пропускная способность советских железных дорог на приграничных территориях примерно соответствовала германской, а в 41 году, к началу войны, она уступала немецкой почти в два раза.

Млечин:И исчез буфер.

Киличенков:И исчез буфер, который…

Млечин:Я прошу прощения, секундочку, Алексей Алексеевич, я прерву.

Киличенков:Да.

Млечин:Мы сейчас покажем на карте, что значило исчезновение Польши, которая разделяла Советский Союз и Германию, была буфером и мешала бы Германии напасть непосредственно на Советский Союз, если бы Польша ещё существовала. Исчезновение Польши дало возможность Германии нападать непосредственно сразу на Советский Союз.

Я прошу прощения, Алексей Алексеевич, я хотел просто еще Степана… Степан Анастасович, скажите, с Вашей точки зрения, то, что говорилось у Вас в семье, все-таки Ваш папа был членом Политбюро и одним из руководителей нашей страны, с Вашей точки зрения, вот эта внешняя политика помогала обороноспособности страны или нет?

Сванидзе:30 секунд добавляю.

Степан Микоян, заслуженный летчик-испытатель СССР:Ну, категорически сказать, что полностью не помогала, пожалуй, нельзя, потому что благодаря договору с Германией нам удалось все-таки получать кое-какие и материалы немецкой техники, и образцы немецкой техники. Но в тоже время и мы помогали Германии, и зерном, и горючим. Так что в основном, конечно, во вред, но какая-то польза от этого была. Ну и в какой-то степени оттянуло войну. Но фактически всё-таки это привело к поражению именно из-за… ну… близорукости, я бы сказал, как это ни странно, Сталина.

Млечин:Близорукость Сталина — это Ваша точка зрения? А отец Ваш тоже так считал?

Микоян:Я это говорю на основе того, что написано моим отцом, что он мне рассказывал и писал, что члены Политбюро неоднократно ему говорили, вот в эти предшествующие нападению… когда имелись уже сотни свидетельств о том, что будет нападение, и даже называлась дата. Говорили, что будет нападение. «Нет», — говорит. У него главный ведь тезис был, кстати, какой? — что Гитлер не будет воевать на два фронта.