Судьба королевского наследника

Заклинание левитации разрушается, мое тело падает с высоты двадцати пяти футов на землю, но я приземляюсь с грацией гребаной пантеры и атакую практически без усилий.

Я дергаю подбородком влево, заставляя его врезаться в стойку с гирями, игнорируя громкие крики, которые пронзают воздух, когда тысячи фунтов стали обрушиваются со всех сторон. Я указываю вправо, и он летит по полу, его голова ударяется о огромное зеркало при ударе, вокруг разлетается стекло.

Тем не менее, он вскакивает на ноги, нанося удар в полную силу, и я жду, уклоняясь от его удара, прежде чем развернуться вокруг него и сбить с ног.

Он поднимается так же быстро, как и падает, и наши взгляды встречаются, но прежде чем он осознает, что это происходит, его левая рука вытянута, и длинный острый осколок стекла, который он неосознанно подобрал, прокалывает его кожу. Он дергается назад, полностью разрезая себя от запястья до гребаного сгиба руки.

Кровь льется из огромной раны, как вода из трубы под давлением, заливая нашу обувь и скапливаясь вокруг нас.

— Хватит! — гремит тренер, его голос сверхзвуковой и вибрирует в моих барабанных перепонках, пока я не теряю концентрацию.

Я моргаю, отступая назад, и Сильвер делает то же самое, переводя взгляд на свою искалеченную руку, которая уже начала заживать сама по себе. Сдавленный смех покидает его, когда мой контроль над ним испаряется в ничто, но я не задерживаюсь для разговора. Мы уже пробовали один раз этим утром, и это оставило кислый привкус у меня во рту, поэтому я отмахиваюсь от нашего тренера, когда он требует, чтобы я остался, и отправляюсь прямиком в гребаный душ.

Что я действительно хочу сделать, так это съебаться домой.

Нет, это ложь.

Я знаю, чем действительно хочу заниматься, но также знаю, что должен делать, а это посещать все занятия, как чертовски хороший мальчик, каким требуют быть от меня родители. Я, блядь, сказал им, что в этом семестре моя голова забита другим, когда они позвонили для проверки через две недели после переезда. Они сказали мне быть мужчиной в отношении моего личного дерьма и смириться с этим, блядь.

Менее красочными словами, конечно.

Проблема в том, что я чертовски хорошо разбираюсь в своем дерьме. Не вешаю лапшу на уши, не приукрашиваю и не выбираю легких путей ни в чем. Я надрываю задницу, как и остальные мои братья, потому что, как и они, я знаю, что наш мир может измениться в любой момент, если трагедия постигнет наших родителей, и мы будем призваны на трон в качестве его временных наместников, пока один из нас не выполнит обязательные пункты, необходимые для правления. Помимо моих собственных родных, в этом университете нет ни одного человека, который мог бы превзойти меня, и это включая людей, которым заплатили, чтобы они, блядь, были здесь.

Знаю ли я все, что нужно знать о нашем роде и нашем мире, и каждую мелочь, которая требуется от каждого отдельного человека в нем? Нет. Кто, блядь, знает?

Я прекрасно понимаю, что в этих стенах и за их пределами всегда будет чему поучиться, но по какой-то причине в последние несколько недель эти стены стали казаться мне тюремной камерой, поэтому, естественно, все, что я хочу сделать, это вырваться из них.

Моя агрессия удвоилась, я потерял концентрацию, а для человека в моем положении это довольно опасное дерьмо.

Я наследник, гребаный лорд, сын короля народа Стигии, владеющий темной магией, и я здесь инсценирую самоубийство своего лучшего гребаного друга, чтобы выпустить немного гнева и напряжения в надежде накормить свою извращенную душу, которая опустошена, но не желает делиться тем, чего жаждет.

К тому времени, как я слышу, как открываются двери спортзала, ведущие в раздевалку, я уже протискиваюсь через передние и выхожу на открытый воздух.

Я делаю пять шагов, прежде чем Крид становится слева от меня, Син справа. Ледженд сказал нам, что сегодня он опоздает на обед.

— Слышал, что произошло на тренировке, — говорит Крид, его глаза сканируют местность, пока мы идем через кампус.

Наш университет такой же старый, каким кажется. Архитектура, созданная древними художниками, некоторых из них больше нет с нами. Крыши тянутся к небу заостренными когтями, прежде чем опуститься вокруг витражных окон. Снаружи здание не выглядит чем-то особенным, но когда приглядываешься, замечаешь мелочи. Например, цветы, которые распускаются в садах, имеют цветовые профили, которых нет нигде за пределами Рата, царства и источника Одаренных, а травинки здесь толще. Даже черная краска, которой были окрашены стены, только кажется… чем-то большим. Все в нашем мире точно такое же, как в мире бездарных, только усиленное. Это похоже на то, что там работы выполнены в сепии, а наши — в ярком цвете.

— Слухи здесь всегда быстро распространялись, даже для кучки Одаренных придурков.

Я пытаюсь не дать его словам зацепить меня, пока мы продолжаем наш путь по дорожке, ведущей в главную общую комнату. Блеск золота отражается от дорожки, в заманчивых фиолетовых, розовых и синих тонах, которыми окрашено небо. Наш дневной свет тоже отличается от человеческого мира. В том смысле, что наш лучше. Тень Сатурна парит на фоне пастельных тонов, а ночью… ну…

— Тебе нужно забыть об этом.

— Тебе нужно не лезть не в свое гребаное дело.

Я ускоряю шаги, чтобы мне не пришлось идти рядом с ним и выслушивать еще больше его бреда всю дорогу. Мое волнение растет с течением дня. Как будто я слышу, как в моей голове тикает чертова бомба замедленного действия. Из тех, что вы не знаете, когда будет последняя секунда.

Мои глаза блуждают по местности, когда я думаю об этом, по гигантской статуе каменного крыла, ее золото блестит сверху донизу, когда в центре материализуются имена, каждое из которых исчезает, чтобы смениться другим. В этой штуке сотни имен убитых Одаренных. Мемориал парит в воздухе, золотые завитки обвиваются вокруг его основания и опускаются на вершину, защищая его, как будто это какое-то сокровище.

Пустая трата магии, если вы спросите меня. Они, блядь, мертвы. Что может сделать постоянное напоминание о длинном списке убитых Одаренных, кроме как постоянно напоминать, что не все мы непобедимы? Но опять же, возможно, это то, к чему стремился совет, способ держать Одаренных в узде с небольшим количеством страха, чтобы мы никогда не забывали о Потрошителе, одаренном мужчине, который убил свой собственный народ ради спортивного интереса, по крайней мере, так они утверждают.

Я говорю, что кто-то облажался с ним, и его гнев не знал границ. Звучит как то дерьмо, которое я мог бы натворить, если бы меня что-то очень сильно разгневало.

Держу пари, это избавило бы меня от этого обязательного дерьма с учебой.

Качая головой, я смотрю вперед.

Здание высочайшего класса материализуется из густых кустов впереди, и как бы я ни пытался сосчитать про себя до десяти, чтобы успокоиться, я чувствую, как моя магия покалывает вдоль моего позвоночника и распространяется через кончики пальцев. Прежде чем могу остановить себя, я размахиваю руками, двойные двери распахиваются от порыва воздуха, который я в них запустил, и мне плевать, что они с громким треском ударяются о стены.