Судьба магии. Книга вторая

Я вспоминаю реки, которые мы пересекали, чтобы добраться сюда. Я не знаком с близлежащими городами и не знаю, была ли вода выше, чем обычно, но не могу и припомнить, чтобы кто-нибудь из местных жителей обращал на это внимание. Я качаю головой, отгоняя мысли. Нет никаких оснований полагать, что Дитер использовал камень на пути нашего путешествия или же здесь. «Но если и так, он достаточно умен, чтобы замести следы…»

Бригитта останавливает нас, когда мы подъезжаем к магическому барьеру вокруг Источника, к раскачивающимся на ветру деревьям Черного Леса. Бригитта дает знак Корнелии.

– Если не возражаешь, – говорит она, когда жрица подводит свою лошадь ближе.

Корнелия достает из-за пояса мешочек, поднимает руки и шепчет слова, которых я не слышу. Когда она заканчивает, то смотрит на Бригитту, а затем мимо нее, на Фрици.

– Здесь безопасно, – произносит она. – Никто не разрушил магию, которая защищает Источник. Ни один враг не пересекал наших границ, как и говорили Хильда с Лизель.

Фрици смотрит на ручей неподалеку. Среди деревьев вьются десятки ручьев и речушек, стоят озера с ледяной водой, скрытые за мшистыми берегами. Ни Дитер, ни хэксэн-егери не выдают своего присутствия, пока мы молча продвигаемся в глубь Черного Леса.

Я и не подозревал, что Фрици снова напряглась, но теперь замечаю, как ее плечи опускаются ниже, спина расслабляется.

Когда мы проходим через последние защитные чары и возвращаемся в Источник, я тоже это чувствую.

Облегчение.

Мне хотелось умолять Фрици бежать отсюда – куда угодно. Сбежать в замерзшую Сибирь, или сесть на корабль, идущий в Новый Свет, или отправиться на юг, в Священный город. Но я знаю, что Дитер всегда будет преследовать Фрици, охотиться на нее и что нигде в мире не безопаснее, чем в сердце Черного Леса, среди ковена ведьм, которые оберегают магию.

Когда мы подъезжаем к деревне, стражники приходят за нашими лошадьми и уводят их, пообещав ведра прохладной воды и свежего овса. Из дома выбегает Хильда, быстро обнимает меня, а затем бросается к Бригитте.

– Лизель в школе, – успокаивает Хильда Фрици, заметив ее встревоженный взгляд. – Хочешь, я схожу за ней?

Я знаю, что Фрици мечтает как можно скорее встретиться с кузиной, но она качает головой:

– Сначала мы должны разобраться с камнем.

Корнелия подходит ближе.

– Пойдемте со мной. Совет может…

Фрици снова напрягается.

– Я уже говорила. Я не хочу знать, где хранятся камни, – говорит она Корнелии. – Я доверяю тебе, Совету, стражникам. Но не могу быть уверена, что мой разум закрыт от…

– Знаю, – мягко отвечает Корнелия. – Я унесу камень в Совет, и мы спрячем его. Но уверена, что Рохус и Филомена сначала хотели бы поблагодарить вас. А потом мы бы забрали камень и спрятали его от тебя…

И от Дитера, смотрящего глазами Фрици.

Мы направляемся к деревьям, Алоис следует за нами – не по приказу Бригитты, полагаю, а чтобы быть ближе к Корнелии. Мы пересекаем деревянные мосты, соединяющие дома среди деревьев, и я намеренно отстаю от остальных.

– Итак, когда ты собираешься связывать себя узами чар со жрицей? – спрашиваю я, подталкивая Алоиса локтем в бок.

– Заткнись, – ворчит он, быстро глянув вперед, но Корнелия и Фрици увлечены разговором и не слышат нас.

– Я и не догадывался, что ты так очарован, – говорю я, повышая голос. – Интересно, какую татуировку она тебе сделает…

– Заткни. Свой. Рот. – Несмотря на эти слова, на его лице расплывается влюбленная улыбка.

– Может, баночку меда, раз уж ты такой сладкий, – я легонько бью его по руке. – Прямо здесь. Или, возможно, руну, обозначающую пирог? Она могла бы стать твоей Schnucki [25] , твоим маленьким сладким пирожком.

Алоис толкает меня, я спотыкаюсь и едва успеваю ухватиться за перила, чтобы не полететь вниз сквозь ветки.

– Извини, Schnucki, – смущенно говорит он, и я не могу удержаться от смеха, замечая, как его рыжие волосы сливаются с покрасневшей шеей.

25

Крошка, конфетка, пирожок (нем.).

Алоис бросается вперед, когда убеждается, что со мной все в порядке, и обгоняет Фрици и Корнелию, чтобы первым добраться до дверей зала Совета. Я демонстративно раскидываю руки, кланяясь за спиной девушек, как напыщенный хозяин замка, и Алоис закатывает глаза, глядя на меня, когда открывает двери. Он следит, чтобы Корнелия и Фрици вошли первыми, а затем притворяется, что собирается закрыть дверь у меня перед носом.

Внутри холодно, камин не зажжен, и свет едва проникает сквозь задернутые шторы.

– Что это за запах? – спрашивает Корнелия.

Пахнет чем-то резким и металлическим.

Алоис поджигает трут, от которого вспыхивает факел. Я хватаю Фрици за руку и притягиваю к себе. Она неуклюже поскальзывается на полу, мокрого от…

Крови.

Мерцающий свет факелов отражается в лужах крови, которая высыхает и превращается в темнеющую липкую жижу, стекающую с шей Рохуса и Филомены, лежащих на полу. Их одежды, покрытые запекшейся кровью, – единственное, что выдает в них жреца и жрицу Совета.

– Где их головы? – Алоис ахает, а Корнелия издает сдавленный всхлип.

Меня охватывает паника, и я оборачиваюсь.

Глухой удар и влажный звук чего-то перекатывающегося, за которым следует еще один глухой удар. Два тяжелых предмета скользят по крови. Волосы Филомены скрывают лицо, когда ее голову швыряют нам под ноги, а борода Рохуса цепляется за что-то, неровную доску или гвоздь, и рот приоткрывается, а глаза закатываются, прежде чем голова медленно докатывается до нас и останавливается.

Я поднимаю глаза, когда Дитер выходит вперед, вытирая руки носовым платком, будто на них немного грязи, а не запекшаяся кровь, вытекшая из тел Рохуса и Филомены.

24 Фрици

Я успеваю лишь взглянуть на Рохуса и Филомену. Мое тело приходит в движение прежде, чем я могу что-то осмыслить. Я взмахиваю руками и направляю свое намерение на дикую магию, кипящую во мне, вокруг меня, пока внимание не сфокусируется на одном слове: сдержать.