Судьба

Утром Переломов и Патушинский не смогли подняться. А Керенский, превозмогая страшную головную боль и ломоту во всем теле, вышел на улицу и побрел к баракам с намерением продолжить следствие.

Проходя мимо землянки, стоящей на отшибе, Керенский услышал пронзительный женский крик. В дверях землянки показалась спина согнувшегося полицейского. Он кого-то силой тащил из землянки. Судя по крику — женщину. Вот он, наконец, вытащил молодую женщину, почти девочку, держа ее за обе руки. Женщина кричала, обливаясь слезами. Сзади, держась за юбку, громко плакал мальчик. Женщина хотела было прорваться в землянку, но полицейский грубо оттолкнул ее так, что она упала.

— Что тут происходит? — подойдя к землянке, спросил Керенский.

Урядник окинул взглядом снизу вверх незнакомого штатского с длинным лицом, с опухшими веками, с большими глазами на выкате и юркнул в землянку. Оттуда на улицу полетели убогие пожитки.

— Ты что делаешь, болван? — возвысил голос Керенский и решительно двинулся к уряднику.

Тот опешил — неспроста этот длинноногий кричит — и на всякий случай ответил, что он выселяет женщину по постановлению суда и по распоряжению полицмейстера господина Оленникова.

К землянке стали подходить рабочие, услышавшие крик. Вскоре образовалась небольшая толпа.

— Сейчас же прекратите, — громко сказал Керенский, чтобы слышали рабочие, стоявшие в сторонке.

— А вы, собственно, кто такой, что вмешиваетесь в распоряжение господина полицмейстера? — отдуваясь, спросил урядник.

— Меня зовут Александр Федорович Керенский. Слышал о таком? Я из Петербурга.

Конечно же, Пискун слышал такую фамилию. Он тут же смягчился, стал походить на проколотый пузырь, из которого вышел воздух.

— Простите, ваше высокородие. Мне велено…

— Поди приведи сюда полицмейстера. Живо!

— Слушаюсь, ваше высокородие, — по-солдатски ответил урядник и тяжелой трусцой побежал за начальством.

Майя, обнявши сына, поглядывала на изысканно одетого человека, которого ни разу до этого не встречала. Похоже, что он хочет ее защитить. Но послушает ли его полицмейстер?

Керенский не обращал на Майю ни малейшего внимания, стоял, курил, нетерпеливо поглядывая в ту сторону, куда побежал урядник.

Наконец, полицмейстер и урядник показались на дороге. Пискун выдохся и еле поспевал за Оленниковым.

— Вы за что выгоняете эту женщину из-под крова? — спросил Керенский, когда Оленников подошел к нему.

Лицо у Оленникова сразу стало глуповатым. Переводя дыхание, он ответил, что полицейские власти выселяют эту женщину по постановлению суда.

— Кто такая и какое преступление она совершила? — на тон допроса перешел Керенский.

— Местная жительница, — перейдя на шепот, ответил полицмейстер. — Муж ее член стачкома, арестован. Она тоже, под стать своему мужу-бунтарю, ходила по баракам, вела среди рабочих подстрекательские разговоры.

Услышав это, Керенский начал раскаиваться, что вмешался в эту историю, но отступать было неловко — за ними наблюдают рабочие, а присяжный поверенный любил позировать. Кроме того, ему представился прекрасный случай расположить к себе рабочих.

— Не трогайте ее, — сказал Керенский. — Пусть живет… А я сам переговорю с исправником.

— Слушаюсь, ваше высокородие! — Оленников отдал честь и удалился. За ним поплелся и урядник.

Керенский, довольный собой, прошел мимо рабочих, вежливым поклоном ответил на приветствия и вернулся в свои апартаменты, чтобы опохмелиться и рассказать своим коллегам о сегодняшнем происшествии. В бараки к рабочим на доверительный разговор он решил пойти завтра, когда слух о его благородном поступке разнесется по прииску.

Но доверительного разговора не получилось ни на следующий день, ни потом. До прихода юристов во всех бараках побывали Волошин, Черепахин и Баташов и внушили рабочим, чтобы они не очень доверялись медовым словам господ юристов, держали ухо востро. Довольно им медоточивых слов, которые они слышали от Коршунова. Чем это кончилось — все знают. Пусть делом докажут свои добрые намерения.

В первом же бараке у Керенского спросили:

— Какое наказание ждет тех, кто велел убить двести семьдесят три человека? Их казнят или сошлют на каторгу?

— С ними поступят по всей строгости. Наш закон убийц не милует. Но сперва надо найти виновных.

В бараке засмеялись. Громче всех смеялся Волошин, переглядываясь с рабочими.

— Один искал иголку в стогу, а она оказалась в сюртуке… Нынче вечером поищите убийц за столом, — кто-то намекал на пиры, которые ежедневно задает в честь юристов господин Теппан.

Вперед вышел Баташов и почтительно сказал:

— Господин Керенский, мы читали стенографический отчет последнего заседания Государственной думы.

— Да-да, там речь шла о Ленских событиях, — оживился Керенский.

— Но то, что сказал на заседании Государственной думы министр внутренних дел Макаров, нас очень огорчило. А вас, господни Керенский?

— Вы что имеете в виду? — насторожился присяжный поверенный.

Голос подал Волошин:

— Господин министр внутренних дел сказал: «Так было и так будет».

Керенский вскочил, заложил правый палец под борт пальто, у самого ворота, выставил вперед правую руку и громко сказал:

— Я не министр внутренних дел. С этим вопросом следует обратиться к господину Макарову. — Он небрежно раскланялся и направился к выходу.

У самой двери Керенского остановил Завалин.

— Господин присяжный поверенный, корпорация отказалась помогать семьям, у которых погиб кормилец. Это беззаконие. Дети пухнут от голода.

Керенский остановился, внимательно глядя на Завалина.

— Почему не обжаловали в суд? — спросил он.

— Судья не принял иска.

— Сегодня же напишите исковое заявленье в суд и дайте нам. Мы заставим вдовам и детям выплачивать вспоможенье.

— Господин Керенский, — спросил Черепахин. — А как быть тем рабочим, которые уже все получили по заборным книжкам?

Керенский пожал плечами.

— Согласно договору их обязаны с семьями за счет корпорации доставить до железнодорожной станции и кормить в дороге, — напомнил Черепахин.

— Если это обусловлено в договоре, тогда закон на стороне рабочих. Пишите исковое заявление.

Вечером господа юристы получили исковые заявления. А спустя две недели иски рабочих рассмотрел мировой судья Бодайбинского округа господин Рейн. По первому иску в качестве адвоката выступал господни Патушинский. Патушинский этот процесс выиграл. Суд обязал администрацию корпорации ежемесячно выплачивать вдовам по двенадцать рублей. Второй иск выиграл Керенский. Мировой судья присудил рабочим, желающим оставить прииски, все то, что им причиталось по договору. Постановление суда касалось тех рабочих, которые по заборным книжкам получили все.