Судьба

— Ты знаешь этого человека? — спросил исправник у Федора.

— Знаю.

— Это так важно? Ну, знает он меня и я его знаю. И что из этого? — Трошка стал между исправников и Федором. — Меня все лесорубы знают.

— Замолчать!.. Это тебе не у себя в стачкоме!..

…В эту ночь арестовали всех четверых.

Узнав об аресте своих товарищей, рабочие отправили к Теппану большую депутацию.

Главный инженер принял всю депутацию у себя в кабинете. Когда все уселись, он с ласковой улыбкой спросил:

— Итак, друзья, что вас ко мне привело?

Пожилой рабочий, сидящий впереди, простуженным голосом сказал:

— Нынче ночью арестовали четверых рабочих. Мы требуем их освободить.

— Просто так, ни за что ни про что не арестовывают. Значит, провинились? — Улыбка не сходила с лица Теппана.

В кабинете зашумели:

— Чем провинились?..

Теппан поднял руку, призывая к порядку:

— Арестованы члены стачкома. Вам это известно. Если хотите, чтобы их освободили, немедленно прекратите забастовку. Как только все прииски выйдут на работу, я тут же прикажу выпустить арестованных.

Депутация ушла от Теппана ни с чем.

Как только рабочие ушли, Теппан вызвал к себе Курдюкова и велел лично самому допросить арестованных и выявить всех опасных лиц и тоже арестовать.

И на допрос Федора повели первым. Исправник встретил арестованного как старого знакомого. Вежливо пригласил сесть, предложил закурить.

Узнав, что Федор некурящий, Курдюков удивился:

— Впервые встречаю некурящего якута. Сын-то у тебя большой?

Федор ответил, что сыну пошел восьмой год.

— Маленький, — посочувствовал исправник. — Хочешь вернуться к сыну?

Федор ответил, что хочет.

— Это в твоих руках, братец мой. Если честно дашь свидетельские показания, тебя ни одного дня держать не будут. Нам известно, что тебя обманом втянули. А ты по своей простоте поддался. Теперь, наверно, горько раскаиваешься. Ну, ничего, дело это поправимое…

— Никто никуда меня не вовлекал. Это ошибка.

— Погоди, погоди. Если будешь отпираться, хуже будет. Нам же все известно.

— Что вам известно? Я ни в чем не виноват.

— Кто еще состоит в стачкоме, кроме арестованных Алмазова, Зеленова и Быкова? Только правду, как на духу.

— Я ничего не знаю.

— А ты вспомни. С кем ты из них лично знаком?

— Я знаю одного Трофима Алмазова.

— Это он возглавляет стачком?

Федор пожал плечами:

— Какой стачком?..

Курдюков тяжело вздохнул:

— Весьма сожалею, что разговор у нас не состоялся. Я, признаться, рассчитывал на твою откровенность и искренне хотел помочь тебе. Но… — исправник развел рудами, — ты сам этого не пожелал. Подумай-ка до завтрашнего утра. Только хорошенько подумай. Вспомни все до мельчайших подробностей. И когда я вызову тебя, ты обо всем мне расскажешь. Даст бог, все обойдется. Ночевать завтра пойдешь домой.

Федора увели в арестантскую. Курдюков решил отложить допрос Алмазова, Быкова и Зеленова до тех пор, пока не выведает каких-нибудь сведений у Федора.

Исправник приказал всех четверых запереть на ночь в одной камере в надежде, что Алмазов, Зеленов и Быков что-нибудь выболтают, а Федор скажет об этом завтра на допросе. Курдюков понимал, что Федор среди арестованных человек случайный, никакого отношения к стачкому не имеет, но, возможно, кое-что знает. Кроме того, почему бы не использовать якута как провокатора. Тем более Алмазов считает его своим и, наверно, верит.

В арестантской Федора окружили Алмазов, Быков и Зеленов.

— О чем они у тебя спрашивали?

Федор рассказал. Его слушали молча. Все были чем-то смущены.

— Послушай, друг, — сказал Трошка. — Это я виноват в том, что тебя арестовали. Прости меня.

— Ты?..

— Да, я. А выдал всех нас инженер Коршунов, который прощался с тобой за руку в бараке. — Трошка все рассказал Федору. Тот половины не понял. Когда Федор волновался, он плохо понимал по-русски. Трошке пришлось повторить рассказ.

Федор недоуменно смотрел на Трошку, которого больше всех уважал. А он, оказывается, подвел его под арест. А теперь просит прощения. А ведь Майя предостерегала, как будто чувствовала, чем это кончится.

— Тебя, Федор, выпустят. Вот увидишь. Когда тебя завтра вызовут на допрос, вали все на нас. Скажешь, что я, — Трошка ткнул себя в грудь, — председатель стачкома. О Быкове и Зеленове я узнал, мол, от Алмазова. Сам в стачкоме не состою. Других, кроме Быкова и Зеленова, Алмазов мне не называл. Ты понял, что надо говорить исправнику?..

Федор отрицательно покачал головой:

— Ничего я ему не скажу. Нехорошо это — выдавать своих.

Зеленов даже забегал вокруг Федора.

— Никого ты не выдашь. Они об этом и сами знают. Ты только подтвердишь. И тебя выпустят.

— А зачем подтверждать то, что известно?

— Да ведь тебе объясняют: им нужны свидетели, чтобы предать нас суду, как членов стачкома. Судить нас так и так будут. Если ты не согласишься выступить свидетелем, и тебя вместе с нами сошлют на каторгу. А так пострадают только трое…

— Ну и пусть ссылают. Как вы, так и я.

Алмазов, Зеленов и Федор переглянулись. Трошка подошел к Федору, обнял его и поцеловал в лоб. Потом отвернулся и незаметно смахнул слезу…

III

Забастовка продолжалась. Теппан затравленным зверем метался по своему кабинету, раза по три на дню созывал к себе инженеров, полицейских чинов, зачитывал им грозные телеграммы из Петербурга и Лондона с требованием прекратить забастовку и спрашивал совета, как быть дальше.

Три дня назад по всем приискам были вывешены объявления, написанные метровыми буквами: «Рабочим, которые в двухдневный срок выйдут на работу, на 20 % будет увеличен заработок. Магазины корпорации будут отпускать им продукты и одежду без ограничений. Все те, которые в двухдневный срок не выйдут на работу, увольняются из приисков. На их место будут наняты другие рабочие».

Ни один человек на работу не вышел. Господа чиновники, полные благородного негодования, посоветовали своему шефу Теппану проявить решительность, рассчитать всех бастующих, сообщив об этом главному резиденту Белозерову.