Судебный дознаватель фараона

— Оставайся здесь, что бы ни случилось, — он надеялся, что Тамит его послушает.

И по ее округлившимся глазам решил, что ему удалось ее убедить.

С тем он и внедрился в толпу. Протискиваясь и извиваясь, он стремительно продвигался к возвышению, на котором что-то завывали трое в красном. Он уловил лишь фразы типа «светлое будущее» и «прекрасная родина». Впрочем, он не вслушивался. На подобных сборищах уши адептов орошают именно этой чушью, побуждая всех этих никчемных людишек почувствовать себя творцами истории.

Ждать пришлось долго. Несмотря на то, что Гормери плечом привалился к колонне, у него устали ноги и тело затекло. Зато в зале бушевала энергия. Сначала были речи, потом еще речи, потом песнопения, пляски даже с прихлопами и притопами. Мотивчик одной песни ему даже понравился, несмотря на жутковатый текст о том, что придет великая Сехмет и пожрет всех неверных. Но на припеве, когда хор молодых голосов весело кричал «Приди, Сехмет, приди», писец поймал себя на том, что пристукивает ногой и устыдился своей слабости.

После музыкальной части, Атон, наконец, обратил внимание на нужды своего скромного служителя, и двое рослых предводителей в красных плащах с достоинством покинули возвышение. Они спустились и двинулись в коридор, ведущий из зала так близко пройдя мимо Гормери, что он мог дотронуться до них. Проследив за тем, как они скрылись за колоннами, он понял, что никакой охраны начальству в подземном храме не предусмотрено. Все на доверии. И это было ему на руку. Он перевел взгляд на последнюю фигуру, оставшуюся на помосте. И сердце его лихорадочно забилось в предвкушении победы. Из длинных рукавов выглядывали тонкие пальцы с красными лакированными ноготками. На возвышении стояла женщина без всяких сомнений. Одна против огромной толпы. Она артистично раскинула руки в стороны и вдруг запела низким грудным голосом.

— Кому мне открыться сегодня?

Братья бесчестны, друзья охладели.

Кому мне открыться сегодня?

Алчны сердца, на чужое зарится каждый.

Кому мне открыться сегодня?

Раздолье насильнику, вывелись добрые люди.

Кому мне открыться сегодня?

Худу мирволят повсюду, благу везде поруганье.

Кому мне открыться сегодня?

Над жертвой глумится наглец, а людям потеха — и только!

Кому мне открыться сегодня?

У ближнего рады последний кусок заграбастать!

Кому мне открыться сегодня?

Злодею — доверие, Брата — врагом почитают. Кому мне открыться сегодня?

Не помнит былого никто. Добра за добро не дождешься.

Кому мне открыться сегодня?

В сердцах воцарилась корысть. Что толку — искать в них опоры?

Кому мне открыться сегодня?

Нет справедливых, земля отдана криводушным.

Это сокращенная часть древнеегипетского текста «Беседа разочарованного со своим Ба», который относят примерно к 21-му веку до нашей эры. Что совпадает с первым переходным периодом, когда страну сотрясали экономический и политический кризисы, серия бунтов, вследствие которых блуждающие по стране банды разграбляли города живых и усыпальницы мертвых. Именно в этот период в результате таких разграблений тексты, начерченные на внутренних стенах древних пирамид, стали достоянием общественности.

Перевод Марии Эндель.

К концу этой сложной и грустной песни Гормери едва дышал. Восхищение сражалось с возмущением. Прекрасный голос исполнительницы блуждал по причудливо изогнутым линиям мелодии, то чуть хрипловато опускаясь к земле, то взлетая ввысь подобно большой и мощной птице. Но от чего такой печальный текст в их прекрасное и светлое время? Когда все ясно и каждый день в радость. Или он не понимает эту жизнь? Смотрит на нее, сидя на своем стуле, не замечая чужих страданий?

Задумавшись, он едва не пропустил предводительницу в красном. Она проскользнула мимо едва слышно, оставив за собой шлейф утонченного аромата. Роза, пряные травы, обязательная в таких случаях нотка мандрагоры. Запах пьянил. Перед его глазами на мгновение пол смешался с потолком. Но стиснув кулаки, Гормери двинулся следом. Он должен догнать ее. Должен добиться ответов на свои вопросы. Иначе он еще один день провел впустую в этом странном городе. Странном и грустном городе. Почему-то ему показалось, что пела женщина именно о том, что чувствуют жители Уаджа. Жители бывшей столицы, которых выкинули из будущего в прошлое. И они бродят тут как неприкаянные души по Дуату. Те, которые затерялись в тенях и не смогли найти дорогу в зал суда Осара.

Фигурка в красном уже скрылась за колонной. Гормери побежал. Пока она не подозревает, что за ней погоня, а потому беспечно и расслабленно идет по коридору. Он должен нагнать ее пока она одна. Обогнув ту же колонну, он очутился в длинном проходе между таких же толстых старых колонн, расписанных непонятными сценами из старинных преданий. Колонн было так много, что ему показалось, будто они перенеслись в лес с исполинскими деревьями.

Услыхав шаги позади, фигурка обернулась, и в позе ее он тут же уловил напряжение. Женщина почувствовала опасность. Она неловко взмахнула рукой в отрицательном жесте, но поняв, что это его не остановило, развернулась и побежала. Однако силы их были не равны. К тому же ей мешали и длинный плащ, и платье под ним. Он быстро нагнал ее. Схватил за плечи, резко развернул к себе. Сердце неистово колотилось о ребра. Она попыталась вырваться, но он удержал, скинул с нее капюшон, удивляясь, почему она не кричит. Любой нормальный человек, поняв, что в его доме злоумышленник, в первую очередь поднимет шум, попытается позвать на помощь. У нее же тут сотни сторонников! Но она не проронила ни звука.

— Вы?! — вырвалось у него, когда он увидел знакомое лицо. И только теперь понял, что не удивился. Еще раньше он узнал ее прекрасный голос. Тот, который поразил его вчера. Он сжимал в объятиях прекрасную вдову Хорит.

Глава 20

— Что вы… — начал он, но она его перебила шёпотом, в котором сквозили и страх, и мольба.

— Пожалуйста, тише! Пожалуйста.

Он послушно сомкнул губы и сдвинул брови, приготовившись услышать объяснения. Вместо них, она схватила его за руку и потащила в сторону, в проход между колоннами. Он не сопротивлялся, решив, что на своей территории она лучше знает, как поступить. Когда колонны, наконец, закончились, она упала спиной на стену, а он, едва не налетев на нее, замер в одном локте, упершись рукой в древнего нарисованного бога. Она тяжело дышала, грудь ее соблазнительно вздымалась под легкой тканью, аромат ее духов пьянил и будоражил, и любой другой мужчина на его месте наверняка напрочь забыл бы о том, зачем он тут на самом деле, и впился бы поцелуем в ее пухлые, слегка приоткрытые губы.

Но Гормери этого совсем не хотелось. Как раз наоборот, его это откроенное соблазнение не завело, а разозлило.

— Я все еще жду объяснений, — прорычал он.

Она, кажется, удивилась, забегала глазками, опять прошептала:

— Тише, прошу!

— А то что?! Разве не мне стоит опасаться ваших сторонников?

Но он уже понял, что она этих своих сторонников опасается ничуть не меньше, если не больше его самого. Уж слишком напуганной она выглядела.

— Ты не понимаешь! Ты все испортил!

— Дорогая, Хорит, — он растянул губы в ухмылке, — Я судебный дознаватель кебнета храма Атона. Портить жизнь староверам моя работа.

— Нет, — ее голос дрогнул, — Сейчас все иначе. Ты не понимаешь!

Легкое раздражение сгустилось, превратившись в злость. Он сжал пальцы в кулаки. Сильные эмоции мешают думать и уж тем более вести допрос. Он должен оставаться спокойным. Усилием воли он охладил сердце. Заставил его биться ровно.

— Мне нужны ответы, если не хотите понести наказание за создание тайной организации против храма и привлечения в нее молодежи. Кто кроме вас входит в верхушку? И чем вы тут на самом деле занимаетесь?