Сумерки жизни
Шрифт:
«Доброта», «снисходительность», «прощение» со стороны мужчины, это очень мило! Но по отношению к кому? По отношению к гадюке, какой бы красивой и полосатой она ни была, это сумасшествие! Как это она его не укусит?
Женщина бывает «невоспитанной» до тех пор, пока ее невоспитанность нравится. Ее тогда называют сердечной и интересной.
Когда художник говорит любящей женской душе, что ему нужно разнообразное возбуждение, она отвечает: «У тебя ведь есть твое искусство».
Когда же он отвечает, что именно искусство требует возбуждения, она думает про себя: «Твое искусство?! Мир обойдется и без него».
Во время паузы в разговоре вы обрадовались, когда кто-то предложил следующую задачу: сколько различных флагов можно сделать, имея семь основных
ПУДЕЛЬ.
Я знаю одну совсем молодую даму, которая решила быть внутренне подобною белому пуделю. Так как она светлая блондинка, то я говорю «белый» пудель. Потому что и черные пуделя тоже Отличаются верностью пуделя. Но пуделя теперь вывелись, они слишком скучны со своей вечной, ровной, почти ядовитой верностью (только верность, тьфу!); предпочитают левреток (очень мило!), болонок (боже, как она мила, вертится вокруг самой себя от радости!), такс (она не хочет идти по вашим следам, значит, благородная порода!), но пудель, который вечно обижается и отличается верностью, нет, это принадлежит прежнему поколению; мы ведь знаем, он любит нас фанатически! Что в этом особенного?! Эта молодая дама, значит, решила быть внутренне совсем, как пудель. Верной, верной, верной и верной. Это и нельзя решить, даже настоящий пудель не может это решить, это должно быть от природы или этого не может быть совсем. Она была такой случайно. Что из этого вышло?! Ничего. Он говорил всегда восторженно, во всех тонах: «Она белый пудель!» Никто ему не верил, а те, кто верили, думали: «А если и так?!» Потом он начал стремиться к «левретке». Наконец, пришла другая, и белый пудель был ужасно обижен. Вот все, что дает скучная, трагическая верность пуделя. Лучше стать сразу левреткой. Да, если только это возможно!
АЛЬТЕНБЕРГ.
После 30 лет я посетил сегодня милое местечко «Альтенберг», на берегу Дуная. Зовусь ли я по этому местечку, или оно по мне, это все равно. Кустарники ив и берез стали лесами, и никто не плывет по большому, широкому, свободному Дунаю. Где Эмма, Берта, Тильда, Эльза?! Да, Эмма построила при помощи своего знаменитого мужа (гофрат профессор Адольф Лоренц), как раз здесь, в воспоминание о своем чудном детстве, прекрасный замок с садом и высокой белой башней, откуда видны дунайские поля. По вечерам с холмов веет свежий, влажный воздух. Все, о чем когда-то мечтали, развеяно. Все, все куда-нибудь спаслись, лишь я один... Я выезжаю за город в страну святых юношеских грез и замечаю, что ивы и березы за истекшее время разрослись и стали лесом.
КНИЖКА.
Вышла в свет книга: «Бетховен», 80 геллеров или, может быть, одна крона. Собственно, это заметки о Бетховене, избранные П. Биглером, издание Улльштейна. Разве есть замечания о жизни Бетховена, не представляющие интереса?! Почему не должно меня интересовать, какие блюда и напитки были его любимыми?! В течение всей своей жизни мы узнаем эти вещи о людях, которых мы об этом никогда не стали бы расспрашивать!? Как ходил Бетховен, как он принимал или отклонял приглашения, каким он был, когда девушка производила на него первое впечатление, или когда она выходила замуж за другого?! Какое мыло он употреблял, какой у него был зонтик, какая палка?! Разве вас это не интересует?! Меня чрезвычайно. Гений — целый организм, каждое самое маленькое колесо, клапан принадлежит гениальной машине! Хотите определить, что в ней было самым изумительным?!? Эта нежная книга дает «интимное понимание» об этой запутанной, огромной машине, создавшей музыку, принадлежащую вечности. Тот, кто решится положить эту книгу на ночной столик своей подруги, чтобы она ее прочла, тот имеет друга!
HUMANITAS.
Есть один единственный способ уважать человека... если это уважение ставит вас перед самим собою на более высокую ступень человечности. Зависть, злоба, неприязнь — означают деградацию самого себя в своих собственных глазах!
Бывают разного рода «распятия на кресте». Например, когда альтруисту говорят, что он эгоист; серьезной женщине, что она еще более утонченная кокетка, чем все другие; поэту, что он бездельник; бережливому, что он скупой; благородному и щедрому, что он расточителен; романтически идеальновлюбленному, что он «неспособен»! Всякая ложь для приличного человека есть распятие на кресте мученичества. А тот, кто распинает, в какой бы то ни было области, тот Иуда!
МАЛЕНЬКИЕ ТРАГЕДИИ.
Есть много людей, которые друг к другу совсем не подходят даже тогда, когда они очень подходят друг к другу. Тон их голоса раздражает нас постоянно, хотя при этом
мы себе всегда говорим: «Подумай о том, что ведь он или она не виноваты!» Но раздражение остается. Во время твоего мирного сна хлопнула дверь. Разве она виновата в том, что она тебя, несчастного, разбудила?! И все же ты готов, как в детстве, побить дверь: «Ах ты, гадкая дверь!» Манера любезно раскланиваться, слишком любезно, может тебя вооружить против, того, кого ты собственно («собственно» — самообман) любишь! Особенно сильно могут раздражать в высоко ценимом человеке движения, хотя мы ему их тотчас же прощаем; мы даже безжалостно нападаем сами на себя за свою раздражительность! Манера человека пройти по залу, через салон в гостинице или в кафе может вызвать в нас либо симпатию, либо ненависть! Развитой человек таких «мелочей не замечает» — это трусливый жалкий самообман! Нет, как раз такие мелочи замечаются! Я не говорю, что нужно ценить человека за привлекательную походку, но что можно постепенно возненавидеть непривлекательного человека, хотя бы в нем было много духовных и душевных достоинств — это я утверждаю решительно, наперекор целой толпе лицемеров. Тот, кто хорошо танцует, не есть еще хороший человек, но тот, кто плохо танцует и все же танцует и даже охотно, тот осел. Никто не подозревает, сколько в нем самых незаметных особенностей, раздражающих его ближнего, который его ценит и любит; эти черты могут мешать вашему ближнему, оскорблять, обижать его, приводить в отчаяние, эта «статья» в счете отношений любящих друг друга людей и иных, менее горячо относящихся друг к другу, никогда не принимается в расчет. Вследствие этого счет всегда не верен, и внутреннее столкновение неминуемо.ПРИЗНАНИЕ.
«Когда я обожала одного современного писателя и узнавала в его творениях свою собственную душу, яснее, чище, понятнее, чем до сих пор, во все эти полные смятения и беспокойства (спокойные) дни моей совсем еще юной жизни, мне только 16 лет, —
«Это обожание подняло меня сразу над самой собою, мистической силой, исходившей от него, поэта...
«Я поднялась над всеми моими спотыкающимися подругами, моими однолетками, которые тоже мечтают о чем-то, чего, наверно, нет и никогда не будет!
«Я пришла к нему, потому что я боялась обычной, повседневной жизни!
«Когда я узнала поэта, и он говорил со мной так просто об «идеальности реальной жизни», что здесь на земле является человеческой обязанностью взять у каждого часа что-нибудь особенное, нежное, глубокое, красивое, если в эту тяжелую жизнь вы принесли с собой достаточно интеллигентности и сердца,
тогда я перестала ходить к нему в его опасную комнату поэта, где он ставит такие требования духовно-душевного порядка, до которых мы не доросли; я тогда удовлетворилась, как и прежде, тем, что выбирала из любимых поэтов то, что подходило к моей «лавочке!» К моей лавочке обыденной жизни. С тех пор я себя беспрерывно спрашиваю: как может выдержать вот уже два года Паула Ш., двадцатилетняя?!
«Неужели она не заметила, что он тиранический, неумолимый, строгий критик всех наших слабостей?!
«В ее женской душе есть что-то от Бетховена, Франца Шуберта, Гуго Вольфа, Моцарта, Гайдна, она переживает мир внутренней музыки, недоступной для нас, других, на веки!»
ПОСТОЯННЫЕ ПОСЕТИТЕЛИ.
Постоянные посетители какого-нибудь учреждения в большом городе кажутся нам несколько ограниченными, отсталыми, почти консервативными. А постоянные посетители какой-нибудь дачной местности трогательно консервативны и необыкновенно симпатичны. Перед ними, сзади них лежат вокзалы, леса, холмы, ручьи, горы, озера, они иногда слезают с целой семьей или даже без семьи, на какой-нибудь определенной станции, и там проводят все лето. Никто из друзей не может заставить их изменить свое мнение об этой местности рассказами о других местах. Пока он будет ездить туда, куда он ездит, с ним не случится ничего дурного. Ему знакомо каждое дерево, каждый куст. Он знает все приветственные слова. Дорога направо идет туда-то, налево туда, где стоят по-прежнему семь дубов. Все осталось по-старому: там, где пахло мельницей, пахнет и теперь мельницей. Для него постоянно сохраняют комнату № 7, так же, как комнату № 12 для других. Кажется, что все принадлежит ему. А разве это не так, если вы наслаждаетесь всем этим в глубине своего сердца?!
ЭВОЛЮЦИЯ.
Ты задерживаешь мое развитие...
Вы смеетесь, в 57 лет можно ли еще развиваться в каждый час своего бытия?
Развиваться можно всегда, пока дух и душа ясноэластичны.
Ты задерживаешь меня во всем,
когда ты, например, бледнеешь и дрожишь при появлении Лизы.
«Разве мне нельзя видеть Елизавету?!!» — «Можно. Но и мне можно дрожать...».
Значит, я не могу. Несчастная! Тормоз на моем колесе!
Но разве ты виновата?!
Если бы ты могла, ты дала бы мне свободу от всего сердца?!