Сумерки жизни
Шрифт:
после того, как в течение пяти лет я обожал тебя как невесту, в твоей никогда не бывшей, никогда больше не повторяемой личности!
Я знал, кем ты была, и что
в этом мире покорности
твоего духа больше не найти.
Теперь ты идешь по той самой дороге, по которой идут все,
если не погибают раньше времени
от туберкулеза или других вещей.
Желаю тебе легких родов,
убереги твою дочь, что родится,
от всего того, что мы с тобою здесь на земле перенесли!
Ты идешь, ты должна идти по той
дороге, по которой все идут, у кого нет
мужества погибнуть раньше срока!
Желаю тебе легких родов,
желаю в первой улыбке твоего ребенка увидеть
сияние того, что мы с тобою эти годы
пережили, Паула!
УБИЙСТВО.
—
— Ничего нет проще, милостивый государь. Часто люди встречаются с другими, конечно, не для того, чтобы радоваться их злой, несправедливой судьбе и чувствовать, как особое счастье, свою собственную жизнь, тоже несправедливо-благополучную, особенно сильно чувствовать благодаря контрасту; ведь обычно и дом, и все служанки, платья, кольца, все это не ощущается как нечто исключительное. «Случайно выдвинувшаяся хористка» видится со своей знакомой того же ранга, чтобы особенно смаковать свое счастье при виде чужого несчастья. Я далек от того, чтобы как-нибудь по-человечески оправдывать это убийство, совершенное загнанной в угол несчастной хористкой,
но быть в дружеских отношениях с «изгоями этой жизни», чтобы наслаждаться их горем, я нахожу тоже несовсем человечным и приличным. «Изгои жизни» естественно представляют собою опасность для тех, кто случайно здесь, на земле, «получил наследство»! Прочитав это, защитник ex officio несчастных и заблудших сказал: «Что за чепуха!» Незрелая философия человека не знающего жизни! Что он под всем этим разумеет? Конечно, возможно, что здесь есть некоторая опасность, если люди возвысившиеся нарочно водят дружбу с теми, кто раньше были им равны, а теперь как бы отстали, загнаны здесь на земле, для того, чтобы вкусить свое счастье с большей силой, это создает отчаяние, смертельную ненависть и месть.
Господа, tout comprendre, c’est tout pardonner; это, конечно, одна из экзальтированно-преувеличенных французских фраз. Но мы, более умеренные, проникнутые чувством справедливости, скажем: «Понять все — означает, по крайней мере, немного смягчиться и по крайней мере что-нибудь понять. Господа, прощение представляет собою в некоторых случаях трусливую низость; но объяснить это есть действие правильно функционирующего мозга, который мыслит широко и всесторонне!»
БОЛТОВНЯ.
Настоящий человек не смеется в обществе постоянно по всякому поводу. Для него все трагически-серьезно, замечательно, мистично и достойно нового познания, до сих пор недоступного. По всякому поводу теряет свои так называемые обоснованные, исторические предрассудки во всех областях своего прежнего сознания и признается, как благородный и талантливый ученик, что он в таких-то и таких-то областях до сих пор глубоко заблуждался! Все свои прежние взгляды на все предметы этой жизни он сваливает в кучу, осуждает, как склероз артерий. Он стремится с новыми весенними силами к полному перерождению своих прежних духовно-душевных предрассудков, чтобы преодолеть, пока он живет, рту отвратительно глупую неизменность своего проклятого старчества! Человек, связанный с историей своей жизни и жизни всего человечества, не есть человек, он старается в силу необходимости как-нибудь сбросить в болото свою телегу! Только тот человек, чей организм способен видеть в каждом новом свежем утре возможность перемены во всех смыслах. Для всех других артерио-склеротиков, страдающих болезнью обмена веществ, ложно-удобные привычки стали жизненным законом. Тот, кто утром неспособен опрокинуть, изменить, исправить все то, что ленивые будни вложили в его мозг до сих пор, тот не человек! Он лже-философ, он отговаривается вредным для современного духа «историческим развитием», которое удобно лишь для артериосклеротического, задерживающего обмен веществ ленивого мозга, неспособного мыслить! Действительно свежий организм отбрасывает от себя каждое утро все свои прежние сумасбродства, ошибки, предрассудки, исторические размышления и начинает свою жизнь с новыми,
до сих пор неведомыми силами! Его любовь к людям и его презрение ко всем ограниченностям здесь, на земле, углубились безмерно, изменились, и никто не в состоянии внушить ему преступными средствами так называемой «исторической логики» что-нибудь ложное или что-нибудь правильное! Его мозг нашел за ночь свой собственный правильный путь, и все рассуждения, которыми его друзья, желающие ему добра, пытаются направить его снова на истинный путь (т.-е. неправильный путь), встречают дьявольский, язвительный смех!Он был «нашим». Это преступное свидетельство идиота, который мыслит трусливо вместе со стадом! Наша жизнь, по милости судьбы или немилости ее, определяется по идеальным планам бога, и тщетно будут они стараться стянуть нас вниз своими с виду вполне обоснованными историческими предрассудками! Одна единственная телеграфическая фраза хорошо организованного современного мозга может разрушить всю мрачную груду вековых предрассудков, изгнать их из современного мира! «Философствующий историк» — Это несчастный, страдающий болезнью обмена веществ, стремящийся нагло-коварно навязать молодому, свежему, способному к вечному возрождению миру свою собственную неспособность к возрождению, потому что он не может освободиться от своей духовно-душевно парализованной природы. Он смотрит на людей, как на дураков, двигающихся эластичней, чем он. Он не хочет допустить, чтобы молодой весенний мир перешел от его «старчества» к порядку дня!
Конечно, имеются люди «бури и натиска», опасные, зловредные, своевольные, ничего не стоящие, особенно в ультра-современной литературе. Но их можно обезвредить, уничтожить одним ловким движением. А между тем «историки» имеют за собою глупый легион веков и защищаются именами, означающими для нас не что иное, как наглую глупость. Еще до сих пор есть много преступников, остающихся безнаказанными, которые выколачивают свои старые ковры, занавеси, мебель изо всей силы прямо на улицу, а это значит — в драгоценные легкие прохожих.
Большие штрафы в пользу «слепых воинов» изменили бы это моментально! Но никто об этом не заботится, хотя о человеческих легких надо было бы подумать прежде, чем они будут разрушены и уничтожены! Principiis obsta! Святые слова, остававшиеся тщетными в течение тысячелетий, жаль!
Рак и сахарная болезнь неизлечимы. Но о первоначальной стадии тайны разрушения организма никогда не заботятся. Надежда, глупейшая надежда — это единственное, что нам дают. В заключение семья призывает совершенно неповинного «специалиста» и ждет от него за деньги невозможного физиологического чуда. И за его тщетные старания платят дорого. С виду здоровый человек не интересует своих кажущихся озабоченными друзей, перед ними должен быть «живой труп», который в последнюю минуту передается доверчиво за деньги искусству модных врачей! Зубы пломбируются тогда, когда они болят, хотя их следовало бы пломбировать до того, как они готовы заболеть. Вся жизнь состоит из таких маленьких больших преступлений, и те, кто на этом выигрывают, право, не заслуживают моего уважения! Principiis obsta!
ОСВОБОДИЛАСЬ.
Она рада, что освободилась от него.
Это так просто, понятно, несложно.
Она рада, что освободилась от него.
«Другой» не лучше и не хуже,
но он дает ей более удобную, более
легкую жизнь!
Какая польза от этого?! Никакой.
Только те, кто выгадал,
имеют что-то, более удобное прозябание, тьфу!
Их нервы бессильны истекать кровью
за идеалы собственной души,
да помилует их бог за несвятое, здоровое
отсутствие потребностей!
БОЛЕЗНЬ.
Завтра приезжает моя сестра. Близкие родственники заняты своими собственными делами, поглощены ими. На все другое, даже если они сочувствуют мне, они смотрят как на нечто, их нисколько не касающееся и отвлекающее их от серьезных жизненных задач! Так и сестру больной брат отвлекает от нормальной жизни. Того органического, почти мистического внимания, которого больной организм требует безусловно, эгоистически для своего выздоровления, нет больше, или оно постепенно потерялось. Посещения друзей его утомляют, цветы он встречает вымученным любезным утомлением.