Супец из мухоморов

Пришедший молодой человек был красив, с благородными чертами лица и умными глазами.

— Звали, хозяйка? — поклонился Матвей сначала ведьме, потом мне и несколько мгновений задержал взгляд на моём лице. Или мне это показалось спьяну?

Матвей.

— Звала, звала, Матвеюшка! Вот, знакомься, наша новая соседка, ведьма Зачарованного леса. — Он мне еще раз поклонился и ещё более заинтересованно посмотрел на меня. Я кивнула, и как-то мне совсем неловко стало под его взглядом.

— Сейчас я тебе кратко изложу, кто, что и почему, — опять засмеялась Прасковья, плеснула нам ещё настойки и, не дожидаясь меня, выпила.

— Этот хлопец наш найдёныш, кстати, из твоего леса вышел, кто и откуда он, совсем не помнит. Одно скажу: маг с сожженными магическими каналами. Ну, в общем, пустышка, к сожалению, силу магическую утратил. Ищет свою наречённую, ну и пусть ищет дальше, а должки отдавать надо. Да, Матвей? И она опять пьяно захохотала.

Матвей кивнул, не совсем понимая, что от него хотят.

— Ну ладно, не буду вам мешать, дело-то молодое. И она мне подмигнула. — Гришка, проводи госпожу Светлану и Матвея в самую лучшую опочивальню в нашем доме.

Я, мгновенно протрезвев, вскочила с кресла, и мы с Матвеем одновременно возмущённо и удивлённо выкрикнули.

— Куда проводи?

— Как куда? — Ведьма уставилась на меня непонимающе. — Ты же сама сказала, что тебе сейчас мужик нужен для утех? — Я расхохоталась.

— Прасковья, с этим делом я в своей жизни как-нибудь сама разберусь, мне мужчина нужен для эксперимента, ты что, забыла? — Ведьма уставилась на меня пьяным взглядом, явно стараясь переварить мною сказанное. Потом через мгновение у неё удивлённо расширились глаза, и она залилась смехом хлопая себя по своим широким бёдрам руками.

— Ой, батюшки! Ой, держите меня семеро, я-то, дура старая, подумала, что тебе для того, а тебе для этого, ой, не могу. — И мы все покатились со смеху, даже слёзы из глаз полились.

— А ну-ка, Матвей, присаживайся с нами, выпьем за взаимопонимание, — утирая слёзы смеха, сказала Прасковья. — Давно я так не веселилась. — И она заключила меня в свои объятья.

— Ой, Светланка, порадовала ты нынче бабку. Уморила меня, честное слово!

Потом мы выпили ещё, потом ещё за знакомство с Матвеем, потом поочерёдно на брудершафт, потом на посошок, ещё на посошок и на ход ноги, и опять на посошок. Потом мы летели в ступе по сказочно мерцающему лесу, я горланила песни, потом догнались шампанским на кухне, и всё, в моей памяти наступил провал.

— О моя голова, хочу пить, ужасно хочу пить. — Я с трудом разлепила глаза, потом резко их захлопнула, потом опять открыла и вытаращилась на открывшуюся картину передо мной. На фоне окна стоя спал Хрюндель, а в его лапе догорала в подсвечнике свеча.

— Хрюндель. Тихо позвала я. Хрюндель! — Уже громче. Хранитель распахнул глаза.

— Я здесь, хозяйка, я на посту, как велено, хозяйка.

— Ты что тут делаешь, горемычный? — спросила я его со стоном, держась за больную голову и садясь в кровати.

— Так как велено, хозяйка. Ты ночью сказала: «Сторожи, Хрюндель, и чтобы всю ночь над нами свечу держал». Я и держал.

— Не могу ничего припомнить! Почему именно над нами? — Хранитель мотнул головой, указывая мне взглядом за спину. Я медленно повернулась и завизжала во всю глотку. Рядом со мной в одной кровати спал одетый мужик, повёрнутый ко мне спиной. Нас разделяла гора подушек.

Мужчина внезапно вскочил и, резко развернувшись ко мне, устремил на меня очумелый взгляд и вытянул вперёд руки, как будто защищаясь. Я же, схватив первую попавшуюся подушку, замахнулась на него и заорала: «Кто ты такой? Стой на месте, а не то развею!»

— Светлана, Светлана, успокойся, это же я, Матвей! — стараясь как можно спокойней, произнёс он.

— И что же тут ты делаешь, Матвей? — уже более спокойным голосом спросила я, окидывая взглядом обстановку в комнате. Возле кровати на полу валялась допитая бутылка шампанского и блюдо, в нём была клубника со сливками. Я нервно сглотнула.

— Ты сказала: «Пойдем со мной, а то тебе в комнате одной страшно». Потом мы выпили ещё, он скосил взгляд на пол, а потом всё, я не помню, провал. — Виноватым голосом сказал он, и присел на край кровати охватив голову руками.

Затем он внезапно изрёк: «А внизу на диване ещё и Прасковья уснула». Мы обменялись недоумёнными взглядами.

— Как Прасковья? И Прасковья?!

Тут я услышала недовольное бурчание Хрюнделя.

— Набила полную кибитку народу, а теперь удивляется, мы с Гришкой еле живы остались, все лапы нам оттоптали, алкоголики несчастные, всю ночь глаз не сомкнул, да чтоб я ещё раз в такое ввязался! — Хранитель сплюнул, затушил свечу, подобрал пустую бутылку и блюдо с клубникой и, недовольно бормоча себе под нос, вышел из комнаты.

Мы с Матвеем переглянулись и, смутившись, отвели глаза.

— Пошли на кухню, перекусим чего-нибудь, — предложила я, не глядя на него. Он галантно поклонился и пропустил меня вперёд.

Пока спускались по лестнице, я чувствовала, как Матвей смотрит на меня. Мурашки побежали по всему телу.

— Чёрт, мало того что сбудуна, так ещё и гормоны, мать вашу, — и я сильнее вцепилась в перила, чтобы унять предательскую дрожь.

Мы ещё не дошли до конца лестницы, а уже услышали громкий храп.

В гостиной нас ждала картина маслом. Прасковья спала на диване, улыбаясь во сне. Она издавала звуки, которые были совсем не похожи на трели птиц по утрам. Рядом с ней на кресле спал Гришка, в той же позе, что и хозяйка. Он тоже улыбался во сне и храпел в том же ритме, что и Прасковья.

Зайдя на кухню, я чуть не упала от удивления. За столом, ломящимся от сладостей, сидели феи. Они мило болтали со своими женихами и вчетвером уминали вкусняшки за обе щеки.

— А вы что здесь делаете? — крикнула я с истеричными нотками в голосе. В то же мгновение наступила полная тишина, храп в гостиной тоже прекратился.

Все уставились на меня. Первые заговорили девчонки.

— Госпожа, но мы не можем жить вне леса. Да не можем. Мы погибнем. Да погибнем!

— Ага, что-то совсем незаметно, что вы помирать собрались.

И как же вы прошли, хитрющие мордочки, а? Я прищурила глаза.

— А мы за вами летели. Да летели!

— В смысле летели? Они что, летать умеют? — из гостиной раздался удивлённый голос Прасковьи, и, распихав всех, она вплыла в кухню.

— А что тут такого? А что такого. Мы же феи. Да феи.