Суровое испытание. Семилетняя война и судьба империи в Британской Северной Америке, 1754-1766 гг.

Жители Огайо оставались скептиками. «Совершенно очевидно, — настаивали они, — что вы, белые люди, являетесь причиной этой войны; почему бы вам и французам не воевать в старой стране и на море? Почему вы пришли воевать на нашу землю? Это заставляет всех поверить, что вы хотите силой отнять у нас землю и заселить ее». И все же, как бы скептически ни относились к намерениям британцев, индейцы вряд ли могли не заметить быстрого ослабления позиций французов на Огайо или проигнорировать тот факт, что Форбс наступал с такой продуманностью и мощью, которую никогда не демонстрировал Брэддок. Поэтому, несмотря на свои опасения, вожди западных делаваров решили отправить Пост с посланием для Денни, Форбса и их «братьев» в Пенсильвании:

[Мы] тоскуем по миру и дружбе, которые были у нас раньше… Как вы одного народа и цвета кожи во всех английских правительствах, так пусть и мир будет одинаков со всеми. Братья, когда вы закончите этот мир, который вы начали, когда он будет известен повсюду среди ваших братьев, и вы повсюду договоритесь вместе об этом мире и дружбе, тогда вы будете рады послать большой пояс мира к нам в Аллегейни… А теперь, братья, дайте королю Англии знать, что мы думаем, как только сможете^[368].

8 сентября Пост, Пискетомен и телохранитель воинов отправились к английским поселениям. После двух опасных недель, проведенных в уклонении от разведчиков, высланных из форта Дюкейн, чтобы перехватить их, они прибыли в город Шамокин, принадлежащий Тедюскунгу, на реке Саскуэханна. Там они расстались: Пискетомен отправился в Истон, где должен был представлять свой народ на предстоящих мирных переговорах, а Пост направился в штаб-квартиру Форбса, чтобы сообщить, что ему известно о силах французов в стране Огайо^[369].

В конце концов Пост нашел генерала в Рейстауне, в палисаде форта Бедфорд. Форбс был рад встретить человека с такими «способностями и верностью» и так обрадовался, получив достоверную информацию о противнике, что назначил ему личное вознаграждение в пятнадцать фунтов стерлингов. Но Посту было ясно, что он нашел человека больного и пошатывающегося от обязанностей командира. Помимо болезненного состояния кожи, Форбс страдал от «долгого и тяжелого приступа кровавого потока» — дизентерии, которая настолько ослабила его, что он мог передвигаться только «в упряжке, запряженной двумя лошадьми». Форбс был, по его собственным словам, «совсем слабым, как ребенок» и вынужден был проводить большую часть времени «в постели, изможденный, как собака». Тем не менее ему удавалось справляться со своими обязанностями, отдавая приказы Буке, отправляя еженедельные отчеты Аберкромби, забрасывая губернаторов просьбами о помощи и торопясь доставить припасы экспедиционным силам^[370].

Пост обнаружил, что генерал обременен заботами и хлопотами, способными вывести из строя здорового человека. Два виргинских полковника, Вашингтон и Берд, на протяжении всей кампании настаивали на том, что Форбс никогда не достигнет форта Дюкейн до конца года, если будет придерживаться плана строительства дороги через Пенсильванию; он должен перенести свои силы на юг и использовать дорогу Брэддока, если надеется на успех. Форбс, убежденный в том, что их предпочтение маршрута Брэддока проистекает из интересов спекуляции землей в стране Огайо, недавно счел необходимым отчитать их за то, что они «проявили слабость в привязанности к провинции, к которой принадлежат», выше «пользы службы». Поскольку Форбс не ценил подобные «провинциальные интересы, ревность или подозрения ни на йоту», он испытывал тревогу с тех пор, как из штаба дороги пришло известие, что последний горный участок, Лорел-Ридж, будет крайне трудно преодолеть. В душе он опасался, что Вашингтон и Берд оказались правы и экспедиция может не успеть добраться до фортов до наступления зимы^[371].

Трудности со строительством дороги были далеко не самой плохой новостью, которая дошла до штаба Форбса. Недавно он также узнал, что 11 сентября Буке, действуя по собственному почину, отрядил большой отряд для разведки в направлении форта Дюкейн из Лоялханны, где основная часть армии была занята строительством форта Лигонье. Буке и майор Джеймс Грант, офицер, которому он передал командование отрядом из восьмисот человек, надеялись закончить кампанию быстрым переворотом, несмотря на приказ Форбса избегать подобных рискованных авантюр. Результатом их смелости стал переворот другого рода, поскольку рано утром 14 сентября большая группа французов и индейцев окружила войска Гранта у Форкса. В результате того, что едва не стало небольшим повторением поражения Брэддока, треть британских и американских войск под командованием Гранта была убита, ранена или взята в плен. Остальные спасались, как могли: одни — сражаясь в организованном отступлении, другие — бросая снаряжение и убегая. Сам Грант — после Буке, самого опытного полевого офицера Форбса — был взят в плен и отправлен в Канаду^[372].

Известие о поражении Гранта тем более угнетало Форбса, что оно подтверждало сообщение Поста о том, что французы и индейцы в форте Дюкейн все еще достаточно сильны для защиты фортов; но больше всего его удручало то, что Буке и Грант попали в затруднительное положение, игнорируя его приказы. Плохо было иметь в подчинении провинциалов, которым не хватало дисциплины и преданности общему делу, но обладателей королевского поручения не нужно было учить их долгу. В язвительном упреке Буке Форбс писал, что он

был спокоен и преисполнен удачи в том, что голова армии выдвинулась, как бы, к бороде врага и заняла хороший пост, хорошо охраняемый и предостерегаемый от неожиданности. Наша дорога почти завершена, провиант на колесах, и все это без каких-либо потерь с нашей стороны, а наша маленькая армия готова присоединиться и действовать собранным корпусом, когда бы нам ни вздумалось напасть на врага или когда бы нам ни представилась благоприятная возможность.

Таким образом, взлом — не говоря уже о разочаровании — наших до сих пор столь справедливых и лестных надежд на успех затрагивает [меня] самым чувствительным образом. Как далеко мы зайдем в своих плохих последствиях, я сейчас не могу сказать.

Форт Бедфорд, Пенсильвания. Этот небольшой пятиугольный форт, ставший местом встречи Кристиана Фридриха Поста и Джона Форбса, был базой снабжения Форбса при строительстве дороги к форту Дюкейн. Форт Лигонье, аналогичный по размерам пост на ручье Лоялханна примерно в сорока пяти милях к западу от Бедфорда, был отправной точкой для нападения на форт Дюкейн. Между ними и по всей длине дороги Форбс Роуд располагались более мелкие форты с блокгаузами, которые находились на расстоянии примерно одного дня марша. Из книги Рокка «Набор планов и фортов». Любезно предоставлено библиотекой Уильяма Л. Клементса в Мичиганском университете.

Больше всего его беспокоило то, что результатом этой неудачи станет «отчуждение и изменение расположения индейцев [Огайо] в этот критический момент, которые (хотя и непостоянны и колеблются), но, кажется, были настроены принять наш союз и защиту»^[373].

К этому сокрушительному грузу тревог «необычные и неожиданные дожди» в октябре добавили последнюю каплю. «Я разорен и уничтожен дождем», — жаловался Форбс в день, когда армия «не могла продвинуться ни на один ярд». «Молите Бога, чтобы он послал нам несколько благоприятных дней». В этих мрачных обстоятельствах, когда сезон кампаний и призыва провинциалов (подавляющее большинство его армии) быстро подходил к концу, Форбс возлагал свои надежды на мирную конференцию, открывшуюся в Истоне 11 октября. Хотя он больше не рассчитывал на прямую помощь в виде индейских вспомогательных войск, если удастся нейтрализовать племена Огайо, он сможет завершить свою миссию — несмотря на все остальные препятствия. Поэтому 16 октября, хотя Форбс «изрядно устал», он все же сел за письменный стол, чтобы написать длинное письмо секретарю провинции Пенсильвания на Истонском конгрессе, призывая его и его коллег-делегатов в собственных интересах сделать все возможное для его успешного проведения^[374].

«Сейчас я льщу себя тем, — писал он, — что благодаря совместным с вами усилиям, отбросив глупые мелочи, будут приняты какие-то меры в отношении этих исконных обитателей [индейцев], чтобы укрепить себя и уменьшить наше вражеское влияние на них [на Огайо]… Как я вижу, уступая иногда немного в начале, вы получите много в конце». Хотя двенадцатого числа противник предпринял сильную вылазку против «нашего передового поста у Лойал-Хэннона», сообщал Форбс, люди Буке отразили ее, нанеся «значительные» потери и не понеся сопоставимых собственных потерь. Отбитие рейдеров фактически подняло боевой дух, сделав «всех фургонщиков, погонщиков и прочих… на дороге такими же храбрыми, как в Лионе». Поэтому, писал он, поскольку «у меня все готово в Лойал-Хэнноне, [и] мне нужно лишь несколько сухих дней, чтобы добраться до берегов Огайо», он отправил Кристиана Фридриха Поста в Истон, чтобы в момент заключения мира Пост мог вернуться в долину «с надлежащим сообщением (как распорядится губернатор) индейцам Огайо, чтобы они сразу ушли». Никто лучше Форбса не знал, что теперь все зависит от успеха мирной конференции: «Молитесь от всего сердца», — заключил он, — «о хорошей погоде и отправке дел»^[375].