Суровое испытание. Семилетняя война и судьба империи в Британской Северной Америке, 1754-1766 гг.
Шрифт:
ГЛАВА 27
Брэдстрит в форте Фронтенак
июль-август 1758 г.
ИСТОРИЯ падения форта Фронтенак — это в основном история стратегической проницательности, упорства и изобретательности подполковника Джона Брэдстрита. Родившийся в 1714 году в Новой Шотландии Жан-Батист Брэдстрит, сын лейтенанта британской армии и матери-аккадки, буквально вырос в армии, служа с четырнадцати лет добровольцем в 40-м пешем полку — подразделении, в котором он в 1735 году получил звание прапорщика. Десять лет спустя он отличился при осаде Луисбурга, служа в качестве временного подполковника в полку провинции Массачусетс. Это было необычное назначение для человека, который в возрасте тридцати лет еще не получил звание прапорщика в 40-м пехотном полку; но Брэдстрит не был обычным офицером. На самом деле он был очень амбициозным, хотя и сравнительно бедным человеком, который воспользовался случайной встречей с Уильямом Ширли в 1744 году, чтобы заронить в голове губернатора идею экспедиции против Луисбурга, а затем выдвинул себя в качестве ее руководителя. Хотя Брэдстрит сыграл важную роль во взятии
Какое бы удовлетворение Брэдстрит ни получал от признания Лаудуном его логистических талантов, однако его настоящим желанием было возглавить набег на форт Фронтенак. Идея такой экспедиции пришла ему в голову еще в 1755 году, когда, занимаясь снабжением форта Освего, он понял, какое ключевое положение занимает Фронтенак в торговле с западными индейцами Канады. К лету 1757 года набег с целью уничтожения форта Фронтенак стал чем-то вроде его idee fixe — план, который он продвигал в письмах своему английскому покровителю и о котором беспрестанно допытывался у главнокомандующего. В начале 1758 года он, наконец, убедил Лаудуна позволить ему предпринять это, предложив оплатить все расходы из собственного кармана, которые будут возмещены только в случае успеха[352].
Увольнение Лаудуна сорвало замысел Брэдстрита, поскольку в инструкциях Питта ничего не говорилось о форте Фронтенак, а осторожный Аберкромби не стал бы добавлять к ним ни йоты, ни йоты, как и ослаблять силы, которые он намеревался направить против Тикондероги. Поражение дало Брэдстриту необходимую возможность, и в последовавшей за отступлением кутерьме он завалил главнокомандующего просьбами о разрешении предпринять экспедицию. 13 июля, всего через три дня после того, как избитая армия Аберкромби вновь заняла позиции в верховьях озера Джордж, Брэдстрит убедил генерала отрядить 5600 человек и отправить их под командованием бригадира Джона Стэнвикса (и его самого, как второго помощника Стэнвикса) «потревожить врага» на озере Онтарио и — «если это окажется целесообразным» — атаковать форт Фронтенак[353]. Аберкромби мог оценить или не оценить стратегическую элегантность этого плана, но он не мог упустить тот факт, что успешный результат мог помочь компенсировать позор поражения при Тикондероге.
Брэдстрит отправился в путь с объявленным намерением восстановить форт на Большой Перевозной, который генерал Уэбб в панике разрушил в 1756 году, и обеспечить его постоянным гарнизоном. Восстановление передового поста в верхней части долины реки Мохок служило бы двум полезным целям. Во-первых, он обезопасит речной путь от вторжения и вновь откроет торговлю в сердце Ирокезии — торговлю, в которой Шесть Народов сейчас отчаянно нуждались, поскольку европейские товары становились все более скудными и дорогими по мере того, как шла война. Во-вторых, можно было рассчитывать, что ирокезы дадут французам понять, что экспедиция имеет ограниченные намерения, и тем самым (надеялся Брэдстрит) усыпят их бдительность и заставят думать, что она не представляет непосредственной угрозы. Только в Носильном месте Стэнвикс и Брэдстрит могли раскрыть секретный приказ о нападении на форт Фронтенак; затем Брэдстрит отправил бы отряд отборных людей на бато и китобоях по хорошо известному ему маршруту вниз по Вуд-Крик до озера Онейда, затем по реке Онондага до озера Онтарио, чтобы совершить набег. Неожиданность была крайне важна, ведь рейдовая группа могла взять с собой лишь несколько пушек для атаки (четыре двенадцатифунтовых и четыре восьмидюймовых гаубицы с семьюдесятью патронами каждая). Получив благословение Аберкромби, Брэдстрит отправился из лагеря на озере Джордж в Скенектади, где со свойственной ему энергией занялся подготовкой к экспедиции. К концу июля отряд отправился вверх по реке Мохок[354].
Спустя две недели Стэнвикс, Брэдстрит и их провинциалы — всего 157 солдат регулярных войск и 27 артиллеристов, а также 70 воинов племен онондага и онейда, сопровождавших отряд, состоявший в подавляющем большинстве из войск Нью-Йорка, Нью-Джерси и Новой Англии, — прибыли в Великий Перевоз. Там, согласно плану, Стэнвикс и Брэдстрит раскрыли свою истинную миссию. Онондаги (примерно половина индейцев) ушли; только пообещав онейдасам право первоочередного требования на любую добычу, Брэдстрит убедил оставшихся продолжить экспедицию. Секретность, столь тщательно соблюдаемая до сих пор, теперь сослужила Брэдстриту хорошую службу. По ирокезским каналам французам уже стало известно, что англо-американские войска намерены отстроить форт Булл. Даже если франкофильские или нейтралистские ирокезские группировки донесут весть о готовящемся нападении до Монреаля, времени на укрепление форта Фронтенак будет слишком мало.
Из Карринг-Плейс Брэдстрит и около 3 100 человек отправились к озеру Онтарио, которого они достигли 21 августа. Отдохнув всего одну ночь в Освего (где «почти не было видно форта или какого-либо защитного сооружения»), они двинулись к Сакетс-Харбору в восточной части озера. Там они подготовились к нападению, опасаясь, что их может обнаружить один из вооруженных шлюпов, которые, как они знали, патрулировали воды Онтарио[355].
Озерный флот представлял наибольшую угрозу для экспедиции, ведь французские шлюпы имели достаточно пушек, чтобы потопить все суда под командованием Брэдстрита. Если бы они появились до того, как провинциалы преодолеют двадцатимильный путь от Сакетс-Харбора до своей цели, все было бы потеряно; но в течение следующих трех дней на горизонте не появилось ни одного паруса. Поздно вечером 25
августа люди Брэдстрита подошли к мысу, где река Катараки впадает в озеро, а озеро, в свою очередь, впадает в Святого Лаврентия: место, где стоял форт Фронтенак и его склады, набитые военными припасами, предназначенными для страны Огайо, а также торговыми товарами и шерстью со всего pays d'en haut. Менее чем в миле от форта они причалили к своим бато и устроили поспешную оборону на ночь. На следующее утро они выгрузили пушки, собрали разобранные повозки и начали перетаскивать их к форту. Кроме беспорядочных, неэффективных пушечных выстрелов, французы не оказали никакого сопротивления[356].У Брэдстрита не было времени на то, чтобы копать сложные параллели и сапы для форта. Воспользовавшись, казалось бы, необычайной робостью гарнизона, он приказал своим людям захватить старое укрепление, вырытое французами примерно в 250 ярдах от форта; затем, после наступления темноты, он повел отряд устанавливать пушки на возвышении, еще ближе к западной стене Фронтенака — примерно в 150 ярдах, или практически в упор. С этих позиций на рассвете двадцать седьмого числа британские орудийные команды открыли огонь по форту, каменные стены которого были построены для защиты от мушкетной дроби, а не от двенадцатифунтовых пушечных ядер. До восьми часов шестидесятитрехлетний комендант гарнизона, майор Пьер-Жак Пайен де Ноян, поднял флаг перемирия. Брэдстрит быстро продиктовал свои условия: гарнизон может оставить себе деньги и одежду, но отправится в качестве военнопленных в Олбани, откуда их обменяют на такое же количество британских пленных, и дал Нойану десять минут на принятие решения. Старому солдату вряд ли требовалось столько времени. Через час люди Брэдстрита овладели фортом. То, что они обнаружили в его стенах, показало, почему оборона французов была столь слабой и почему Брэдстрит счел этот пост столь завораживающей целью[357].
Гарнизон сеньора де Нойана состоял всего из 110 солдат, а также множества женщин и детей; остальной личный состав форта был отозван для защиты форта Карильон. Защитники могли использовать менее дюжины из шестидесяти артиллерийских орудий форта, и это число уже сократилось из-за потерь, понесенных во время короткой канонады Брэдстрита. Хотя индейские союзники Нойана сообщили о появлении войск Брэдстрита за три дня до его высадки, и Нойан немедленно отправил в Монреаль запрос о помощи, он знал, что его гонец не мог прибыть в город менее чем за четыре дня, а экспедиции помощи потребуется еще больше времени, чтобы пройти двести миль вверх по реке. (На самом деле Водрёй получил сообщение Нояна двадцать шестого числа и сразу же организовал ополчение из комбайнеров на полях вокруг Монреаля; они выехали утром двадцать седьмого и, несмотря на все усилия, прибыли только после первого сентября). Ноян, ветеран сорока шести лет службы в troupes de la marine и человек, знакомый со всеми слабостями древних стен своего форта, не питал иллюзий относительно героического сопротивления; однако сдача, конечно, причиняла ему невыразимую боль, ибо он знал, какие сокровища лежат в магазинах форта, в хранилищах на берегу и в трюмах шлюпов на реке.
Атака Брэдстрита на форт Фронтенак, 26–27 августа 1758 года. Гравюра Рокка из книги «Набор планов и фортов» наглядно демонстрирует качество атаки Брэдстрита, который импровизировал осадный окоп из старого французского укрепления (слева). Любезно предоставлено библиотекой Уильяма Л. Клементса Мичиганского университета.
Для англо-американцев вид добытой ими добычи был «неописуем». «Запасы форта были чрезвычайно велики», — заметил один лейтенант из Массачусетса: «Военные запасы всех видов для войск, а также шестьдесят пушек, которые были уничтожены[.] Главной [добычей], которую мы взяли, были тюки сукна[,] лаистовые [кружевные] и простые плащи и рубашки всех размеров[,] большое количество дорогих шкур и меха всех видов[,] и несколько других вещей». Когда 31 августа Брэдстрит делал свой отчет из Освего, он оценил стоимость захваченных товаров в 35 000 фунтов стерлингов, или 800 000 ливров. Девять шлюпов, стоявших на якорной стоянке в Катараки, составляли все французское судоходство и военно-морские силы на озере Онтарио. Поскольку форт Фронтенак служил базой, с которой снабжались все западные торговые посты Канады, потеря товаров и судов катастрофически отразилась бы на торговле индейцев, как, так и на способности индейцев Страны Огайо защитить себя. «Гарнизон не стеснялся говорить, — сообщал Брэдстрит, — что их войска на юге и западные гарнизоны будут сильно страдать, если не полностью голодать, из-за отсутствия провизии и судов, которые мы уничтожили, поскольку у них не осталось ни одного, чтобы доставить их домой с Ниагары»[358].
Из разговоров Брэдстрита с Нойаном и огромного количества хлеба, выпекаемого в форте, стало ясно, что на пути из Монреаля может находиться до четырех тысяч подкреплений. Поэтому полковник, не теряя времени, приступил к работе: погрузил на борт двух шлюпов наиболее ценные торговые товары и изделия из шкур, а остальные потопил; вывел из строя пушки, уничтожил оружие и амуницию, растащил провизию; сжег здания и заложил заряды, чтобы обрушить стены форта. На фоне этого карнавала разрушений Брэдстрит остановился лишь на время, чтобы изменить условия капитуляции в пользу крошечного гарнизона и его иждивенцев, которым он позволил вернуться прямо в Монреаль, где Нойан пообещал организовать освобождение равного количества англо-американских пленных. Этот якобы великодушный жест на самом деле был благоразумным шагом со стороны Брэдстрита, поскольку он не знал, когда может прибыть подкрепление, и боялся, что его отступление замедлят женщины, дети и раненые пленные.
К полудню 28 августа, когда разрушать уже было нечего, Брэдстрит приказал своим войскам сесть в лодки. К тридцать первому числу они вернулись в Освего, где остановились лишь на время, чтобы переложить добычу с кораблей на бато и уничтожить суда. Восьмого сентября, вернувшись на Большую Перевозную, победители наконец поделили добычу поровну между собой. Только Брэдстрит — очевидно, довольный славой, которую принесла ему столь важная победа без потерь — не получил никакой доли. У неуемного жителя Новой Шотландии, во всяком случае, на уме были более важные вещи, чем шкуры оленей и бобров[359].