Суженая

Это всё было возмутительно. неслыханно…. но я, словно находясь под действием какой — то неизвестной магии пошла даже дальше — и осторожно коснулась волос Лиама, чтобы убедиться, что они такие же жесткие, как и его борода.

Почувствовав моё прикосновение, супруг замер, а затем…

….затем поцеловал мою щиколотку.

— Так почему ты не хотела выходить замуж за графского сынка? — кажется, снова повторил свой вопрос МакГрегор. Он был удивительно терпелив со мной — и даже не злился по поводу моей рассеянности.

— Ну… я мечтала, чтобы мой муж смотрел на меня как Ансельм на свою жену.

— Как? — поднял голову Лиам.

— Как будто она одна единственная на всем белом свете, — призналась я, отведя взгляд в сторону и в то же время ожидая неминуемой насмешки, но Лиам…

..Лиам задрав подол моей нижней рубашки, лизнул меня чуть выше коленки.

Честное слово — лизнул!

Я ойкнула и было подалась назад, но МакГрегор, задержав меня, поднял голову — и его желтые глаза светились торжеством хищника.

Оскалившись, он дернул меня на себя — когтём разрезая на мне нижнюю рубашку.

Лиам винил себя.

Уж он мог бы понять, что дело тут нечисто: в какой бы провинции не родилась его новобрачная, но ни одна молодая девица не могла быть настолько наивной. Волк внутри него рвал и метал, рыча на себя, на человека… Вместо умиления её неопытностью, он должен — он обязан был проверить, чтобы убедиться.

Его провели развалины, которые Милена считала своим домом — и старики слуги.

Среди тех, кто обитал в замке Стивенсонов, совокупление было разве у домашней живности в хлеву — да и то неточно. Судя по отсутствию мяса на кухне и в кладовой, Стивенсоны давно не держали никакой живности, лишь пару старых смирных лошадок.

Но Милена, оказывается, не жила безвылазно в старом сарае — её возили в графский замок, чтобы учить как вести хозяйство… И девушка там даже какое — то время жила. Неужели в замке графа не было служанок, охочих до молодых господ?

Неужели эта девка — старшая дочка Дуэрти — пряталась так искусно, что Милена ничего не замечала?

Он выпустил зверя, разрешив тому лизнуть кожу девушки. Следовало пробраться как можно дальше к самому сладкому местечку Милены, но Лиам не хотел пока так сильно смущать свою новобрачную.

Попробовал там, где получилось — и зверь, остро реагирующий сейчас на посторонние запахи. уловил именно то, что искал и надеялся не найти Лиам — едва слышимый запах зелья отворота.

И всё же, судя по всему, Милену много лет поили этой отравой — чтобы полностью отвратить её как от романтической влюблённости, так и от радостей плоти. Раньше такие отвары давали молодым женам ревнивые старики — чтобы те не наставляли им рога; и тогда молодые жены до конца жизни не понимали, что такое страсть тела и какую радость она с собой несёт.

Лиам был уверен, что зелье отворота наверняка давалось Милене по приказу графа.

Дуэрти хотел быть уверен, что его сын возьмёт в жёны невинную девицу, и что сама эта девица не убежит, куда глаза глядят от ненавистного брака. Ведь, по сути.

Милена ничего не выигрывала от этой свадьбы — более того, отправься она куда-нибудь в город, то без труда нашла бы себе честную работу — и не нуждалась бы в фальшивой милости графа и своего отца.

Эта мысль заставила сердце Лиама биться ещё сильнее. Что если…

Нет, этого уж точно никак не могло быть. Предположение, пришедшее оборотню на ум, заставляли мужчину замереть, а волка мысленно завыть. Хотя он знал, что подобное ещё сотню лет назад практиковалось в империи — не повсеместно, тайно: и уж конечно, никто не стал бы делать ничего подобного с родным ребенком, но…

Лиам на секунду задумался — возможно, стоит всё оставить на своих местах:.

Милена не кажется забитой безвольной куклой… но ему не нравилась её готовность к подчинению.

Волк внутри Лиама подначивал мужчину поскорее выяснить правду. И Лиам. взвесив все за и против, всё — таки согласился спустить зверя и напугать Мили: чтобы унюхать старое колдовство, которое давно впиталось в тело и душу. человека следовало как можно сильнее испугать — и сразу же затем попробовать его кожу и кровь.

Частично перевоплотившись, он подтянул ничего не понимающую девушку к себе и одним движением превратил её нижнюю рубашку в лоскуты.

Обнажённая, она была чудо как хороша: белая фарфоровая кожа, прикрытая копной черных длинных волос: яркие красные губки и серые, светлые как горных хрусталь, умные глаза.

Она не закричала, не пыталась убежать; Милена просто прижала к себе лоскутки рубашки, застыв на месте. Она дрожала — не от холода, от страха; и этот тошнотворный запах — запах страха, которого он и добивался, заполнил его ноздри.

Опрокинув свою новобрачную на песок, Лиам провёл острым когтём по её плечу — так, чтобы несколько капелек крови выступили на белоснежной коже. Придавливая собой сопротивляющуюся Милену. Лиам провёл широким языком зверя по нанесённой им ране — пробуя на вкус кровь с её кожи.

И стойкий запах болотного хнкегега — редкой, но сильной по своими свойствам. травы, тут же ударило по носу оборотня.

Заметив совсем загнанное выражение лица у Милены, Лиам посмешил откатиться в сторону, произнеся перед этим:

— Я не обижу тебя. Верь мне. Никогда не обижу.

Его суженая кивнула — но в глазах стояли слёзы.

— Это было необходимо, — произнес Лиам, одевая на Милену с помощью тьмы новую рубашку.

Девушка продолжала тихо плакать, держась рукой за нанесённую им рану.

— Вы говорили, что я могу уйти? — спросила она, едва справляясь с рыданиями. — Могу подняться наверх.

— Милена… — Лиам хотел было объяснить причины, заставившие его поступить подобным образом. Но его новобрачная была уже и так на грани настоящей истерики — и он не захотел добавлять ей ещё страданий. Чуть позже он расскажет ей правду — а сейчас Лиам лишь коротко кивнул, открывая портал рядом с девушкой.

Что это? — шарахнувшись в сторону от черной мембраны, повисшей рядом с ней, спросила Милена.