"Сварщик" с Юноны 3 книга

Краем глаз замечаю, как Петька сжав губы исподлобья сверлит глазёнками плененного и догадался, с кем он повздорил. А вслух говорю: - Но это потом. А сейчас давайте-ка колитесь, что тут не поделили?

Петька, с всклокоченными волосами упрямо вскинув подбородок, звонко возмутился:

– Зажилить хотели!
– Я поднял ладонь, чтобы он не продолжал. Мальчишка дисциплинированно умолк.

Протороторив, Петька, с праведным видом распахнув глазёнки, уставился на меня.

Прыткий мальчишка сделал скучающий вид, но зыркал по сторонам, выжидая, когда конвоир ослабит бдительность, а там уж вывернуться и задать стрекача. По этим признакам я угадал в нём Петькиного противника.

На полголовы выше, но менее упитанный и явно подвижнее крепыша Петьки.

Надо сказать, опасения мальчишки имели под собою почву, мне едва удалось сдержать напор Резанова, рвавшегося к управлению нашим общим телом. "Сергей Юрьевич, надобно немедля высечь паршивца! Чтоб другим неповадно было!" - шипел и клокотал хозяин моего тела.
– "Погодь кипятиться, Николай Петрович!
– увещевал я, - Неужто ты хочешь вырастить из Петьки барчука? Себя-то вспомни!" - мои урезонивания малость охладили пыл Резанова. Он взял себя в руки: "Тебе-то хорошо говорить, это не твой сын, - но, устыдившись последнего порыва, спросил: - А что ты предлагаешь?" - "Я среди таких пацанят вырос. И предлагаю не заступаться за мальца, а подсобить ему самому постоять за себя.
– Это как?
– настроился на деловой лад командор.
– А не мешай, увидишь".

И киваю Петьке: - Так, тебя мы услышали. А ты что скажешь?
– повернул я голову к непоседе, - Как звать-то тебя?

– Ну, Пашка, - нехотя буркнул тот.

– Павел, значит. Так-так-так... А что ты, Павел, скажешь?

– А чего он?
– с жаром затараторил парнишка, - летяга это наша! Она к нам прилетела! На нашу Землю! Значит наша!
– и он разжал кулак, показал обрывок крыла.

Я покачал головой: - Пашка, тут ты, конечно, прав. Земля эта, - я притопнул, - ваша. И всё, что есть на ней - всё защищать требуется однозначно. Но теперь земля сия и наша. Вы ведь тоже сюда когда-то приплыли, ну или ваши родители, - местные ребятишки, не успевшие убежать и держащиеся особняком, закивали, загалдели согласно, и я продолжил, обращаясь к Павлу, в котором верно распознал заводилу: - Но думаю, что ты согласишься и с тем, что тот, кто запустил эту летягу, а по-правильному называется самолёт, тот и хозяин ему.

– Ну да, - нехотя согласился собеседник.

– Вот он вот, - ткнул я указательным пальцем в Петьку, - запустил самолет с борта "Юноны". И Земля это теперь и его тоже, как и твоя, раз мы сюда прибыли. Как ты считаешь?

– Ну да, - посмотрел на меня с некоторым уважением Павел, - а потом запальчиво выкрикнул чуть не плача: - Но мы тоже хотим!
– совсем нелогично, по ребячьи, с отчаянием.

– Да, понимаю. Знаешь что, зачем вам драться. Вы теперь на одной земле, и защищать её будете все вместе, и делить станете всё поровну. Жалко, конечно, самолётик. Но междоусобицы, которая только на руку нашим врагам, он не стоит. Я вас, так уж и быть, выручу, ещё один сделаю. Мало того, покажу, как их делают, научу самих складывать из бумаги. Чтоб уж вы друг у друга не вырывали, а сами себе делали.

– Правда!?
– глаза мальчишки заблестели. Остальные обступили, раскрыв рты. Из кустов начали выглядывать мордашки тех, кто сбежали раньше.

Я махнул ладонью: "Выходите, выходите. Никто вас тут не собирается обижать". Они начали потихоньку выползать. И, обернулся, возмущаюсь:

– Ты что же, меня на слабо берёшь?
– Но, видно, переиграл, мальчишка стушевался:

– Да нет. Просто как-то вот не верится... Чевой-то сокесарю с нами валандаться. Мы-то кто, так, пацанва крестьянская да работная, - пробубнил он, потупившись и ковыряя большим пальцем ноги в траве.

– Работные да крестьянские это хорошо. Ничего плохого нет в том. Видели там парня с портретом царя-батюшки?

– Ага, - сказал Павел, - По-первости думали, что он сокесарь и есть.

– Дааа, - засмеялся я: - Облачался он старрааательно! Ну да ему было куда: у него невеста здесь. Но я не про это. А знаете, ведь он тоже из работных. А предки его из крестьян. И видите, как взлетел! Я к тому, что здесь, на нашей земле, у каждого есть возможность стать тем, кем он захочет! Вот для начала можете сделать из бумаги каждый сам себе самолетик-летягу.

Пашка по-взрослому вздохнул, шмыгнул носом: - Дааа, бумага... Да где ж её взять... Я вон намедни мух по хате бил. За одной, самой хитрушшой, употел гоняючись. И тут она на стол и сядь. Я ажно на радостях и не в ум, что на бумаге, пришиб. А от её такая пятнишша! Батя было ухи не ободрал. Бумага, вишь ты, дюжа важная, - он потёр уши.

– Да, правильно твой батя говорил, - усмехаюсь: - Что зря на бумаге не пишут. Бумага, она вещь дорогая.

И тут меня озарила мысль, которая могла бы и ребятишек помирить, и к стоящему делу их пристроить, и дать бумагу колонистам.

– Но!
– поднимаю палец, - а если вы сами станете бумагу делать?

– Мыыы!?
– задохнулся Павел: - Но как?

– С моей поддержкой покажут, расскажут, как из опилок да стружки получать бумагу. Конечно, Основная масса пойдёт на то, чтобы таким, как твой батя составлять документы. Да и в школе, где вы теперь станете учиться, тоже её потребуется много. Ну и, которая совсем будет негодная, вам хватит и на самолётики. Как, пойдёт?

– Пойдёт, - рассудительно ответил парнишка.

Протягиваю ладонь: - По рукам?

Он хлопнул: - По рукам!

– Так, - продолжаю, - назначаю тебя командиром отряда бумагоделателей. И, чтоб ни у кого не возникало в том сомнений, документ тебе о том выдам, - я жестом попросил у него обрывок самолетика и карандашом принялся писать: "Податель сего, Павел...". ККак фамилия твоя?
– поднимаю на мальчугана глаза.

– Я-то...
– растерялся он, - Ухтомцевы мы.

– А батю твого как величают?

– Дык енто, Кузьмой. Кузьма, десятник на верфи.

И я дописал: "... Ухтомцев Павел Кузьмич, является командиром детского отряда по производству бумаги. Всем должностным лицам Княжества Русская Америка оказывать ему всемерную поддержку. Сокесарь Императора России в Русской Америке Николай Петрович Резанов".

Держи!
– протягиваю парнишке.

Тот покрутил и смущенно покраснев, прошелестел: - Дык енто, читать-то, вишь, я не мастак.

– Ничего, кому покажешь, прочтут. А с нами учителя прибыли, теперь выучишься. Петька, ну а ты чтоскажешь? Поможешь ребятам?

– А то!
– пацаненок уже успокоился и протянул руку своему бывшему противнику. Тот немедля заключил Союз.

Покачивая головой при воспоминании о примирении пацанов, я быстрым шагом без дальнейших приключений добрался до причала.

"Ты про какую такую бумагу ребятишек с понтолыку сбивал?" - услышал я в голове ворчание Резанова.

– "А ты, Вашбродь, обратил внимание на опилки повсюду? Прямо на причале, на дороге в глину втоптаны, даже на площади за ногами тянутся".