Свартхевди - северянин

– Квист, жопа ты с ушами, хочешь, я расскажу тебе кое-что, о твоей семейке? У меня, наверное, от усталости голова плохо думает. Только поэтому я до сих пор не сделал попытки вытащить его на сухое, более-менее ровное место, чтобы реализовать свое преимущество в скорости и маневренности. Самому идти к нему, теснить в болото? Был бы щит у меня – так бы и сделал, но вот, нет его. Светлое же искусство секиры мало знает приемов защиты, ее стихия – атака. Рубить щиты врагов, рассекать брони или вминать их в тело (если затупилась), ломая кости, крушить оружие врагов и их самих – вот путь секиры. А для защиты - щит и ловкость должны быть применены умело. Поэтому, в очередной раз отскочив назад, после неудачной попытки атаки, я не стал возвращаться к кромке берега, а остался на месте.

– Что ты можешь мне рассказать, полудурок? – Финнсон тоже не против был немного передохнуть – Говорил я отцу, что тебя в наш погреб надо было положить, связанного, а не в порубе оставлять…

– Какому отцу? Финн не отец тебе, разве ты не знал?

– Что ты мелешь, ублюдок? – Квист смачно харкнул, целясь в меня. Не попал.

– Настоящий твой отец, Квист, это больной гнилой лихорадкой и проказой болотный гоблин. А зачал он тебя на навозной куче в хлеву, после чего был казнен своими сородичами. За скотоложество, путем утопления в поганой кадушке, вместе с твоей мамашей, кривой козой.

– Заткни пасть, сам ты сын борова…

– А Финн, когда пьяный полз домой, спотыкаясь об козьи катыхи, увидел, что что-то шевелится в выгребной яме, и подобрал, думал, крыса крупная, как раз на ужин сойдет прочей вашей семейке – так вот это ты и был. Тебя как раз рожали в то время…

Финнов отпрыск нечленораздельно прорычал что-то, но покидать свою уютную лужу не поторопился.

– Я передумал – севшим от злобы голосом прохрипел Квист – Я не стану выбивать тебе зубы, когда мы тебя скрутим. Я вырежу тебе язык!

Так, не вышло.

Значит, поступим по-другому.

Я, боком, оглядываясь на Квиста (а вдруг щит метнет, этому нас тоже учили!), отбежал еще на пару десятков ярдов назад.

– Готовься, внебрачный сын плешивой собаки – вытягиваю левую руку, и грозно направляю ее на парня – Я! Превращу тебя!! В жабу!!!

На роже Квиста отразилась некоторая растерянность.

– Лооокииии!!! - патетически провыл я, обратив лико к небесам, не забывая, меж тем, краем глаза следить за вражиной - Услышь меня, рыжий друг лжи и обмана, губитель Бальдра, силу твою я ныне призываю, внемли мне!

– Э! Эээ! Дерись со мной честно, ублюдок - Квист забеспокоился уже откровенно – Дерись честно, как воин!

Я сделал вид, что не обращаю на него внимания, и продолжал.

– Именем твоим заклинаю сиё существо – я снова указал на Квиста – Сын Фарбаути, сотрапезник Асов, силой своей обрати, в болот обитателя склизкого, чтоб жрал комаров и квакал ночами тоскливо, с тоской вспоминая, что был чело…

Квист одним прыжком вылетел на берег и, тяжело припадая на ногу, направился ко мне: всем известно, что лучший способ защититься от колдуна – снять с него (колдуна) голову. Надежнее способа нет, всегда помогает, всем нравится.

Ну, почти всем.

Пришлось, однако, прерваться.

– Сдохни… - от размашистых рубящих ударов Квиста я уклонялся – Поганый чародейка, стой и дерись, падаль, а не бегай, как баба!

Я же, на оскорбления предпочитал дыхание не тратить, тем более свое презрение ему уже высказал, и кружил вокруг не слишком подвижного врага, закручивая его в правую от меня сторону и стараясь зашагнуть ему за щит. Можно было уже и атаковать, но вот все ждал, до верного.

Шанс для атаки пришлось, все же, создавать себе самому: качнувшись вправо, шагать я туда не стал, а, вместо этого, пинком отправил в морду Квисту целый ворох иголок, высохшего мха, шишек, и прочего лесного мусора. Не попал, конечно, но совершенно рефлекторно Квист щит поднял, и тут же получил от меня удар сапогом в нижнюю его кромку, верхняя же впечаталась ему в харю. А дальше – дело техники: очередной шаг вправо, и удар обухом прямо по тому горшку со скисшей брагой, что заменял Квисту голову. Можно было не выделываться, и бить лезвием, да по шее, или по конечностям, или по хребтине… но, вот, рука не поднялась почему-то. С детства же знаем друг друга, хоть никогда друзьями и не были, а, порой, и дрались до крови. Да и хватит, наверное, одного земляка на сегодня – Синфьотли, даже если сразу не умер, то от потери крови, к этому времени, должен быть уже холодный.

От тяжелого удара по шлему, Финнов сынок упал ничком, рожей в мох, и воинственность полностью утратил. Я, воткнув секиру в ствол ближайшего дерева, осторожно перевернул его на спину, держа ладонь на рукояти ножа – беспокоился зря, дух из парня выбит основательно.

Глава 9.

Оба братца стояли спиной друг к другу, привязанные к стволам засохших сосен. Скафти уже пришел в себя, и злобно зыркал на меня, увлеченно копавшегося в их имуществе. Сначала похабно ругался, по после того, как я подошел и вручил ему по морде – предпочел заткнуться (зубы-то не казенные!), и далее продолжал выражать мне свое негодование молча, строя ужасные рожи, призванные убедить меня в неизбежности надо мной расправы, и неминуемости грядущего возмездия. Квист никак на происходящее не реагировал, а лишь время от времени жалобно повизгивал, не приходя в сознание.

Брони у братцев, однако, хороши, взять, может, одну… или не взять… Тяжелая, для пешей прогулки по лесам, но зато прочная, дорогая и красивая… Или мечи их прибрать… Я не мастер мечного боя, хороший меч – штука дорогая слишком, чтобы дренгу такое вручать, и учили нас обращаться больше с копьем и топором. А эти два дуралея позарились на дорогое оружие, из отцовских запасов, предпочтя красивое привычному. Глупо это. С чем обращаться умеешь – то и стоит использовать, так, я думаю, правильнее.

Так брать или нет?

Брони, наверное, не стоит – обойдусь кожаной, да и великоваты эти две, пожалуй, будут – телеса Финнсоны себе отъели, куда уж мне, тощему, а нести - тяжело. Ну а меч один возьму. Не для боя – продажи с целью. Всяко же выйду к людным местам, а там за еду, кров и совет могут и денежек спросить, а у меня с денежками туго, тем более, что братцы свои накопления в погоню брать не стали. Сволочи, что сказать… Только о себе и думают…

В мешке Скафти я обнаружил баклагу с жидкостью, с очень знакомым запахом. Да, Хильда, Хильда… Как же так, старая…

Зелье Волчьего Бега – вот из-за чего эти весельчаки меня так споро нагоняли. Глотнешь такого – и целый день усталости как не бывало, одна бодрость в тела членах и веселье духа преизрядное. Потом, правда, свалишься – но это будет потом, да и добавки глотнуть можно. Но потом все одно свалишься – силы само по себе зелье не придает, лишь извлекает из тела запасов, а они не бездонные.

Возьму себе, мне нужнее.

К этому зелью, она обычно варила еще зелье Светлых Глаз – оно обостряет внимание, улучшает зрение – самое то, для тех, кто в погоню за кем-либо собирается – ночью с ним, опять же, видишь хорошо, что полезно также и кормчим, и разведчикам, их и покупали сразу оба отвара разом обычно. И где оно? Оно мне тоже надо, сам не выпью, так продам, зелья работы Хильды должны стоить немало. Где? И третье зелье, что организм чистило от всяких гадостей, ему ненужных, и помогало восстановиться после первых двух, где все?

В мешке Квиста обнаружилась еще одна баклажка, я вынул пробку, нюхнул – и сморщился.

Бабушкина зимняя брага, вот что это такое. Она и обычную брагу делала хорошую (даже от запаха отвратного почти избавлялась как-то), но зимняя у нее получалась особенно хороша. А всего делов – выставить на мороз кадушку, подержать ее там несколько часов, и выкинуть потом лед, который сверху образуется. Это как выморожень из пива делать – принцип тот же. Так вот, в завершении сего процесса получалась у бабули такая косорыловка, что била в голову не хуже боевого молота! Эту ее продукцию в борге знали и любили, и по возвращении из удачного похода на ватагу всегда покупались у Хильды пара-другая бочонков. И никто потом не удивлялся при виде славных воев, ползающих на карачках, братающихся с воротными столбами, и засыпающих в самых неподходящих для этого местах, вроде собачьей будки или компостной кучи. Как же: люди с моря уставшие, да и бабушка постаралась – одно к одному… Олаф, как-то на спор выдул несколько пинт подряд, так рассказывал потом, что ему сам аса-Тор явился, во всем своем грозном великолепии. Думаю, еще кружка-другая сверху, то Тор бы ему и молот свой бы завещал, наследником своим назначив…