Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Сверхновая американская фантастика, 1994 № 03

Спицына Ольга

Шрифт:

Она нервно всматривалась в отражение. «Нет, ничего не видно», — думала она. Ничто в ее облике не говорило об атриуме, никто не сможет заподозрить ее в обладании им, даже Сеид. А ведь атриум у нее есть. И если бы она только посмела, то могла бы с помощью этого устройства подключиться к мировой сети. Биоэлектронный орган позволяет принимать и гостей-призраков, правда, она никогда бы не рискнула допустить туда кого-либо. Атриум был сконструирован иностранцами, а введен в ее мозг матерью, когда Ханан была совсем маленькой. «Теперь ты будешь свободна!» — повторяла всегда Анна Шукода. Но атриум был запрещен, и Ханан знала, что это смертельный дефект, который однажды убьет ее, так же, наверняка,

как опухоль, разрастающаяся в мозге старухи.

Анну Шукоду подобные мелочи не заботили. Она упрямо следовала своей политической программе, выступая за всеобщее образование в трущобах и обличая правительство. Она коллекционировала врагов, как другие женщины коллекционируют, к примеру, духи. Дядя приказал своему младшему брату развестись с ней, но тот отказался. А Дядя не терпит непослушания. Даже спустя двадцать четыре года Ханан отчетливо помнила последний митинг, организованный матерью, звуки и запахи страха, когда войска правительства открыли огонь по безоружной толпе. Какой-то полицейский, в закрывающем лицо шлеме, вырвал ее, плачущую, из рук отца. Через мгновение отец уже лежал на земле, изрешеченный пулями.

Дядя считал, что семья превыше всего, и ничего важнее семьи для Дяди не существовало… кроме семейной репутации. Ради этого он бы пожертвовал и Ханан так же легко, как ее отцом.

Сеид тронул ее за руку. От неожиданности Ханан подскочила.

— Ханан, Дядя с тобой разговаривает.

— Где ваш сын? — резко повторил Дядя с зарождающимся подозрением. — Сеид сказал, он сдал математику на «отлично». Я хочу поздравить его.

Покраснев, Ханан ответила:

— Простите, Дядя. Когда Хамаль делает уроки, внешний мир для него не существует. Сари пошла за ним.

Дядюшка растянул губы в ледяной улыбке.

— Да-да, Хамаль — милый мальчик. Вырастет — будет работать в аппарате президента.

— Да, Дядя.

«Да-дядя, да-дядя» — насмешливо отозвалось в ее разгневанном сердце. Она скорее умрет, чем позволит превратить своего милого Хамаля в Дядиного протеже.

Ее взгляд скользнул за ограду веранды и выше, к «потолку» сада. Из специальных трубочек на крыше сочился туман, который поднимался прохладным облаком над домом. И потому здесь было всегда свежо, даже когда город плавился от жары.

Послышались звонкие шаги по каменной дорожке.

«Сколько людей!» У Ханан не укладывалось в голове, как может такое множество народу десятками лет существовать в столь ужасных условиях. Недостает воды и пищи. Свирепствуют болезни. Родители умирают, не успев поставить детей на ноги, и каждое новое поколение вынуждено создавать свою культуру заново, ловя слабое убывающее эхо некогда богатого прошлого.

Мышь почуяла запрограммированный запах. Она зависла и нырнула вниз по следу. Ханан удивилась, увидев школу, — значит, девочка уже под защитой сестры Марии. Ханан развернула мышь — ей достаточно было знать, что дети теперь в хороших руках, проведывать их нет времени. Пора думать о других. Мышь уже летела в самое пекло Душного квартала присмотреть за остальными детьми, которых Ханан считала своими подопечными. Только уже подыскав место в школе или миссии, принимающей бездомных детей, она забирала их из трущоб, а до этого только наблюдала.

Анна Шукода доказала бесполезность попыток улучшить положение изнутри. Ее социальное движение милосердия вылилось в кровавый мятеж. Политические кампании выродились в массовые убийства. Сама она была предательски убита в ссылке.

К рассвету призрак облетел всех детей. Мышь очень устала. Пришло время возвращаться домой. Ханан настроила мышь на свой собственный запах и направила ее к сияющему центру города. Но мышь почему-то рвалась обратно в трущобы.

Призрак забеспокоился — мышь никогда не нарушала приказов Настоящий ужас охватил Ханан-призрака тогда, когда она поняла, что мышь все-таки беспрекословно следует указаниям: она летела по следу Ханан. В Душном квартале. Ночью!

Это невозможно! Ведь настоящая Ханан спит сейчас у себя дома, в центре города, далеко отсюда. И все же в хаосе запахов ночи ясно выделялся один. Ее собственный запах.

Оставалось слушаться мышь. Она неслась над трущобами, и бродяги, которые уже сворачивали свои тенты в ожидании рассвета, не замечали ее. Запах усиливался. Не могло быть уже никаких сомнений, что настоящая Ханан где-то здесь, в этом ужасном месте. Но почему? Только ее добрые дела могли достичь трущоб, но она сама или кто-нибудь из ее семьи — никогда.

Небо на востоке посветлело, и навстречу из утренних сумерек выплыло здание. Оно казалось не на своем месте среди ветхих лачуг — слишком современное и ухоженное. Мышь перелетела высокую ограду и нырнула в затемненный двор. Локатор отметил очертания кустов и деревьев, золотые блики потревоженных насекомых. Мышь опустилась на тростниковую циновку, закрывающую темное окно. Циновка тихо закачалась. В темной комнате за окном слышались голоса просыпающихся женщин — они желали друг другу доброго утра. След Ханан вел сюда.

Ханан-призрак мучилась в догадках. Как могла настоящая Ханан попасть сюда? Может, она стала жертвой преступления? Шантажа?

«А где тогда дети?»

Смерч дикой паники закружил ее. Она втянула воздух — запаха детей не слышалось абсолютно, это ее чуть-чуть успокоило.

Лучи солнца уже заглядывали во двор, когда мышь, цепляясь за края циновки, переползла на подоконник открытого окна. Инфракрасные глаза различили в комнате четыре фигуры. Женщины уже проснулись, но еще не встали. Одна казалась больной и старой, она поднялась и, сгорбившись, села на матрасе. Две другие помоложе — среднего возраста. Четвертая, хрупкая девочка-подросток, встала посреди комнаты, смеясь какой-то шутке. Подойдя к окну, она потянула шнур, чтобы убрать циновку. Мышь, испугавшись, взлетела к потолку и, попискивая, стала порхать по комнате над женщинами, старавшимися увернуться от перепончатых крыльев. В комнате поднялась суматоха, женщины изумленно вскрикивали и махали руками. В конце концов мышь нашла окно и стрелой вылетела на улицу. Ханан поспешно направила ее к дому.

«Это была не я», — думала Ханан, сидя на веранде, озадаченная принесенными призраком новостями.

Дети занимались с учителями. Сеид ушел по делам. Слуги уже убрали тарелки после завтрака, а Ханан все сидела за столом, вспоминая лицо, виденное ее призраком в лучах рассвета. Лицо девочки тринадцати — четырнадцати лет. Ханан помнила это лицо. У нее было такое же, когда ей было тринадцать.

«Это была не я».

Кто же тогда? Запах был совершенно идентичным, с соответствующими возрасту примесями. Нет людей с одинаковым запахом, это она знала точно. Кроме однояйцевых близнецов. Но эта девочка не может быть ее близнецом. Ханан — тридцать восемь лет. «Мама, неужели ты так ненавидела меня?» — прошептала Ханан.

Анна Шукода презирала всякие условности и традиции. Она всегда скептически отзывалась о законах, стоящих на страже морали и святости человеческой жизни. Ее привлекали идеи атриума, генной инженерии, контроля над рождаемостью. Она верила, что все человеческие жизни одинаково важны. Среди своих она была чужой, возмутительница толпы, жаждущая переделать мир. Ее политическая деятельность приводила Дядю в бешенство. В наказание он отобрал у нее Ханан, когда погиб его младший брат. Мать никогда не старалась вернуть дочь.

Поделиться с друзьями: