Свет погасших звезд. Люди, которые всегда с нами
Шрифт:
За два дня до него Анатолий отыграл матч за дубль и упросил тренера А. Качалина не ставить его на игру с «Араратом». Он объяснил эту свою просьбу усталостью, хотя на самом деле причина была иной. В воскресенье он должен был идти с друзьями на концерт легендарной группы «Машина времени» в один из научных институтов. Тренер поверил словам Анатолия про усталость и отпустил его с базы домой.
Домой (в новую квартиру, которую он с женой и дочкой получил за неделю до этого) Анатолий не поехал, предпочтя отправиться на гулянку с приятелями. Именно с ними на следующий день он и пошел на концерт.
Продолжался он около трех часов, и когда все закончилось, на дворе уже стояла глубокая ночь. С трудом добравшись до дома, Анатолий позвонил в дверь, однако жена его не пустила. Сказала: иди туда, откуда пришел. Понять ее, в общем-то, можно: у нее на руках маленький ребенок, а муж, вместо того чтобы помогать, предпочитает проводить время с приятелями.
Утром следующего дня, где-то около половины десятого, друзья вышли из дверей квартиры, чтобы спуститься во двор (там в это время всегда собиралась компания мужчин, игравших в «дыр-дыр»). В доме было два лифта, и друзья, как обычно, вызвали оба. Первым пришел левый, и они смело шагнули в кабину. Однако ехали недолго: где-то между четвертым и третьим этажом он внезапно застрял. Друзья стали нажимать кнопку вызова диспетчера, но никто на их призывы не отзывался. Лишь минут через пятнадцать мимо прошел лифтер, но выручать застрявших не торопился – с утра он уже принял «на грудь». Видя, что это может продолжаться бесконечно, Кожемякин и Бондаренко принялись вручную раздвигать двери. Им это удалось. Бондаренко предложил другу прыгать на нижний этаж первым, но тот отказался. Сказал: «На мне джинсы новые – жалко…» И Бондаренко прыгнул первым. Очутившись на лестничной площадке, он крикнул другу, что все нормально, и стал придерживать дверь лифта, чтобы облегчить Кожемякину его спуск. Но тот вместо того, чтобы не мешкая последовать за приятелем, стал приноравливаться, как бы спуститься половчее и при этом не запачкать свои джинсы. Он не знал, что в это время лифтер уже вернулся и собрался вновь пустить лифт.
Трагедия произошла в тот момент, когда Анатолий уже зацепился руками за край лифта и ногами достал площадки третьего этажа. Еще бы мгновение, и он бы выбрался наружу. Но в этот момент лифт тронулся. Кожемякин издал жуткий крик и свалился в шахту лифта. Его смерть была практически мгновенной. Так, едва засверкав, закатилась звезда одного из самых талантливых футболистов Советского Союза.
16 октября – Юрий ОЗЕРОВ
Этот кинорежиссер за свою долгую творческую карьеру снял 30 фильмов. И большая часть из них – 18 картин – были посвящены войне, о которой он знал не понаслышке, пройдя ее дорогами от Москвы до Кенигсберга. Самой известной его работой стала эпопея «Освобождение», которая принесла ее создателю мировую славу.
Юрий Озеров родился 26 января 1921 года в Москве в творческой семье. Его отец – Николай Николаевич – был известным оперным певцом, выступал на сцене Большого театра. Мать – Надежда Ивановна – поступила на театральный факультет Государственного института кинематографии, однако вскоре вынуждена была бросить учебу из-за рождения одного за другим двух сыновей (через два года у них родился еще один сын – Николай, которому судьба тоже уготовит звездную карьеру – он станет спортивным комментатором).
Семья Озеровых жила возле Разгуляя – на Старой Басманной улице. Дом, в котором они жили, Озерову-старшему предоставили в качестве казенной квартиры от Большого театра, где он работал. В этом доме в разные годы перебывали многие знаменитости того времени. Вот как об этом много лет спустя вспоминал Николай Озеров:
«Вечер. К родителям пришли гости. Через полуоткрытую дверь видно, как отец водружает на стол старый дедовский самовар, пышноусый Новиков-Прибой шепчет что-то на ухо Неждановой. Рядом с мамой сидит дирижер Голованов. Поглаживает окладистую бороду молчаливый и суровый на вид Отто Юльевич Шмидт. Чай пьют степенно, с разговорами, не торопясь. Мы с братом Юрием с нетерпением ждем самого главного: начинается домашний концерт. Василий Иванович Качалов читает стихи, Иван Михайлович Москвин – смешные рассказы, отец с Неждановой под аккомпанемент Голованова поют различные дуэты. Пел и Леонид Витальевич Собинов…»
Под впечатлением этих встреч братья Озеровы с детства мечтали пойти по стопам отца – стать певцами. Они были самыми преданными поклонниками творчества своего родителя и поэтому старались не пропускать ни одного его спектакля.
Однако по мере взросления у мальчиков появлялись и другие интересы. Так, они увлеклись популярным в те годы видом спорта – теннисом и показывали неплохие результаты. Причем поначалу Юрий подавал гораздо б'oльшие надежды, чем его брат (был четвертой ракеткой в их дачном поселке Загорянка), но затем постепенно охладел к теннису и, увлекшись живописью, поступил в художественную школу на Мясницкой (а Николай теннис не бросил и в итоге стал чемпионом Советского Союза). Он не пропускал ни одной выставки, коллекционировал репродукции картин любимых мастеров – Эль Греко, Сезанна, Нестерова, перерывал полки в букинистических магазинах в поисках редкой книжки по изобразительному искусству. Однако постепенно
эта страсть прошла, и уже в старших классах школы Юрий окончательно определился с выбором профессии – актер драмтеатра. Летом 1939 года, закончив школу, он поступил в ГИТИС, но проучился там недолго: уже через месяц его забрали в армию по «ворошиловскому призыву». Однако и в армии Озеров не забывал о своем гражданском увлечении и частенько веселил однополчан разного рода сценками. За это, с легкой руки кого-то из однополчан, за Озеровым закрепилось простодушное прозвище Швейк.Начало войны Озеров встретил в звании младшего лейтенанта. Сначала он служил офицером связи при Генштабе, но очень скоро оказался на фронте. И в первом же бою, где его батальон почти сутки отражал атаки немцев, едва не погиб. Потом Озерова вновь отправили в тыл – на ускоренные курсы старшего комсостава. Оттуда, уже в звании капитана, он снова попадает на фронт, в 18-ю армию. В этой же армии в качестве политрука служит и будущий генеральный секретарь ЦК КПСС Леонид Брежнев.
Одним из самых сильных испытаний за всю войну стали для Озерова пять апрельских суток 1945 года, проведенных на армейском наблюдательном пункте вблизи Кенигсберга. Озеров находился там вместе еще с двумя офицерами: они расположились на наблюдательном пункте, который представлял собой небольшого размера деревянную площадку, укрепленную на вершинах трех высоких сосен. Места было так мало, что связисты дежурили внизу, в блиндаже, а наверху у офицеров были лишь рация, телефоны и стереотруба.
Пять дней длилась мощная артиллерийская подготовка перед штурмом Кенигсберга, одной из самых мощных крепостей в Восточной Пруссии. Пять суток над головами трех смельчаков летали снаряды особо крупных калибров, наши и вражеские. Ночью было светло, как днем. Залпы орудий, завывание снарядов, грохот взрывов соединялись с непрерывным гулом сотен самолетов, беспрестанно бомбивших город. Именно там, в этом аду, Озеров загадал: если выживет, то обязательно расскажет потомкам о своей эпохе.
Озеров выжил. За участие в штурме Кенигсберга он был награжден орденом Красного Знамени. И когда два года спустя, демобилизовавшись, он поступил на режиссерский факультет ВГИКа, его сокурсники, тоже бывалые солдаты, чуточку завидовали ему, майору, вышагивающему по гулким коридорам института с редким и почетным орденом на гимнастерке. Те, кто воевал, знали цену этой награде.
Трудная дорога – от замысла к воплощению темы войны, к киноэпопее «Освобождение», началась для Озерова в 1948 году, когда он проходил режиссерскую практику на съемках фильма своего вгиковского педагога Игоря Савченко «Третий удар». И хотя это была во многом откровенно пропагандистская картина о полководческом гении одного человека – Сталина, но она многое дала Озерову прежде всего как будущему режиссеру-баталисту.
В 1951 году Озеров окончил институт, но свою киношную карьеру начал с невинного видового фильма «В Никитском ботаническом саду». Затем им были сняты фильм об артистах цирка «Арена смелых» (с С. Гуровым) и современная драма «Сын». Наконец, в 1958 году Озеров снял свой первый военный фильм, но тот был основан на материале Гражданской войны – «Кочубей». После чего Озеров переключился на создание совместной кинопродукции: «Фортуна» (совместно с Албанией), «Большая дорога» (с ЧССР). И кто знает, сколь долго Озеров снимал бы подобное кино, если бы в первой половине 60-х не сошлись воедино сразу несколько обстоятельств. Во-первых, в октябре 1964 года к власти в Кремле пришел Леонид Брежнев. Он начал постепенный возврат страны к державному курсу, который выразился в реабилитации тех людей, кто всегда ассоциировался в народе с патриотизмом: И. Сталина, Г. Жукова и др. Этот поворот курса был в штыки встречен либеральной частью интеллигенции, зато патриотами, наоборот, восторженно. Озеров относился к последним.
Во-вторых, в западном кинематографе началась широкомасштабная кампания по популяризации событий Второй мировой войны, связанных с действиями союзнических армий США и Англии. Эта кампания была ответом Запада на волну советских фильмов о войне, накрывшую мир с конца 50-х. Тогда свет увидели такие фильмы, как «Летят журавли» (1957), «Судьба человека», «Баллада о солдате» (оба – 1959). Фильмы эти победной поступью шагали по планете, завоевывая награды на самых престижных кинофестивалях мира и чрезвычайно популяризируя советского воина-освободителя. С точки зрения пропаганды подобный пиар был большой победой советской идеологии. Понимая это, западные стратеги «холодной войны» решили нанести ответный удар. Тем более что Запад также участвовал во Второй мировой войне, хотя это участие было, конечно, несравнимо с советским: например, если англичане воевали с 1939 года, то Франция пала практически сразу (в 1940 году), а американцы включились в войну только в 44-м. Однако посредством кинематографа Запад поставил цель затушевать эти факты и предстать перед миром в ореоле победителя. Причем еще большего, чем Советский Союз, который нес главное бремя войны и потерял за четыре ее года тридцать миллионов человек.