Свет проклятых звёзд

— Постой, господин Алмарил, — выдохнул он наконец, — мне кажется, мы говорим о разных судах.

— Неужели?

— Я никаких мирианов ни с кого не требовал. Я бы никогда не дал возможности заговорщикам откупиться! Это ведь глупо, — Брегор попытался говорить осторожно, — бессмысленно. Если оставить в живых тех, кто хотел убить вождя, они попробуют сделать это снова. Я их казнил, а о подробностях вспоминать бы не желал.

— Придётся, — свысока произнёс таргелионский принц, — потому что я здесь не просто так.

«Неужели эльфийские военачальники не одобряют мои действия? — удивился вождь. — Но как тогда они решают такие проблемы? Или у эльфов такого не бывает?»

— Меня дважды пытались убить те, кто хотели захватить власть в Фиримаре, — через силу заговорил он, и понял — гость удивлён. — На меня бросались с ножом, подговаривали членов моей семьи, но рано или поздно я находил виновных и казнил. Своими руками. Без суда. По нашим законам я имею на это право.

— Забавно, — Алмарил хмыкнул. — А ты не выглядишь таким…

— Свирепым?

— Да, — согласился эльф, — что ж, внешность бывает обманчива. Или я плохо смотрел. Мой вопрос действительно был не об этом. Вчера мне пожаловалась одна твоя подданная, которой проще заплатить, чтобы судебное разбирательство завершили, чем добиться справедливости. Она говорила, что её больного мужа отравили знахари, а обвиняют её.

— Речь о Тинвен Шелковнице?

На этот раз растерялся Алмарил, понимая, что, не зная имени случайной любовницы, может попасть в крайне неловкую ситуацию.

— Да о любой женщине, столкнувшейся с подобным! — выкрутился он, и Брегор посерьёзнел.

— Странно, что Тинвен не сказала мне, — задумался вождь, — она ведь моя родственница.

— Родственница? — глаза Алмарила расширились. Что будет, если она расскажет Брегору о поведении химрингского посланника?!

— Да, — кивнул беоринг, — я поговорю с ней. Может быть, обсудим мой вопрос?

«Письмо… — занервничал эльф. — Надо было посмотреть, что в нём написано! Какой же я дурак!»

— Слушаю, — с максимально умным видом произнёс сын Морифинвэ.

— Дело в том… — Брегор, зная, что Старшие никогда ничего не забывают, удивился, не получив ответ сразу, но потом подумал, что письмо могло не дойти, или посланнику плохо объяснили, от кого оно, поэтому конверт просто выбросили. Да мало ли? Люди такие безответственные… — Я ездил в Барад Эйтель прошлой зимой. Поскольку мои люди давно не участвуют в войне на севере, Дортонион не отправляет туда подмогу, обороняя лишь свои рубежи, я хотел разобраться, нужна ли помощь от нас. Многие воины, обучающиеся у эльфов военному делу, не понимают, для чего это делают. Я хочу понять, связано ли появление химрингского посланника с моей поездкой в Барад Эйтель, поскольку знаю, что Дортонион не ведёт торговые дела с королём Нолофинвэ. Если я выгляжу предателем в чьих-то глазах, то готов всё объяснить. Дело в том, что именно король Нолофинвэ просил военной помощи, и мои предки воевали под его знамёнами.

Алмарил воодушевился.

— Осадный лагерь — не место для обучения тех, кто никогда не держал в руках оружие, — гордо заявил он, — а Химринг — слишком опасное место для безответственных вояк, возомнивших себя героями. Однако, я готов обучить твоих людей здесь, а после — взять часть из них на границу. Только сначала мне необходимо встретиться с дортонионскими лордами, которые не спешат проводить переговоры.

«Всё складывается лучше, чем я предполагал, — подумал Брегор, — если воинов изначально готовить к службе на границе, они не станут протестовать против отправки в земли Моргота. Главное, понять, как правильно действовать, чтобы не предать случайно своего короля, помогая чужим».

— Ещё встретимся, вождь, — вдруг резко встал Алмарил и шагнул прочь из беседки.

— До встречи, господин.

Под пристальным вопросительным взглядом человека поспешив через яблоневый сад к оставленной лошади, эльф удивлялся тому, насколько сильно ему хотелось вернуться в гостиницу и снова обнять женщину, чьё имя он теперь, наверное, знал. Всё-таки с ней лучше, чем одному или в компании химрингских воинов, которые подчиняются таргелионскому неудачнику только по приказу своего лорда. Она по крайней мере умеет притворяться и хочет это делать искренне.

Снова безопасный Фиримар

Бериль очень любила купаться и хорошо плавала, однако прогулки с подопечными дома сирот на реку каждый раз превращались в тяжёлое испытание, потому что дети неминуемо начинали баловаться в воде, приходилось волноваться, ругаться, угрожать дополнительной работой и лишением угощения. Взрослых обычно ходило на реку трое-пятеро, но всё равно вечно казалось, что присмотра мало. И почему маленькие эдайн такие глупые и неосторожные?! Разве можно даже в шутку топить друг друга, тащить на глубину или выбрасывать в воду чужие вещи?! Неужели непонятно, насколько это опасно?

Взрослые уставали так, словно заново отстроили Фиримар после пожара.

Зато, когда нагулявшиеся воспитанники поели, наигрались и легли спать, когда уже были тщательно намазаны покрасневшие на солнце плечи белокожих, обработаны ссадины драчливых, залатана одёжка неосторожных, появлялось время выдохнуть и пойти поплавать в одиночестве.

Конечно, Бериль надеялась встретить Гваэрона, который мог увидеть её из сторожевой башни. Молодой защитник знал — девушка всегда его ждёт, ведь она сказала: «Приходи ещё», когда юноша принёс вести о предполагаемой родне крохи Аданель. И Гваэрон приходил.

Бериль любила купаться одна, а с ним вдвоём — ещё больше.

Сбросив платье и оставшись в лёгкой сорочке до колен, девушка побежала в реку, любуясь клонившимся к закату солнцем. Издалека доносились голоса плескавшихся у берега людей, кто-то катался на лодках, ловил рыбу или целовался, даже занятые стиркой женщины улыбались. Прекрасный вечер!

— Бериль!

«Это он!»

Просияв, девушка обернулась, поплыла назад. Юноша быстро сбросил всё лишнее, с разбега прыгнул в реку и, в одно мгновение преодолев значительное расстояние, вынырнул рядом.

— Бериль, — Гваэрон заговорил так, словно отчитывался перед командиром, — будь моей женой. Давай поженимся и удочейим Аданельку. Я уже сказал семье, они согласны.

«Любой парень будет твоим, если ты захочешь! — вспомнились слова мамы. — Ты же внучка вождя! Можешь выбирать лучших из лучших, и тебе никто не откажет».

И Андрет тоже в это верила… Зря!

Бериль решила, что не хочет думать о плохом. Да, её брат — глава поселения, Брегор Свирепый, о котором теперь напишут много чего в летописи, но приятнее ведь думать, что Гваэрон выбрал сердцем, а не разумом!