Свет проклятых звёзд

— Карнифинвэ здесь нравится. Он сам не желает уезжать, — невинно поднял брови верховный нолдоран. — До встречи, сын. Надеюсь, ты всё-таки перестанешь осуждать меня по каждому поводу.

Двери громко закрылись, и Линдиэль почувствовала — она готова расплакаться. Уверенность, что снова всё бесполезно, заставила опустить руки. Сейчас Голфин спросит про Оссирианд. Придётся отвечать. Проще сбежать и никогда больше здесь не появляться, но…

Арастур ведь надеется. Надо пересилить себя. Хотя бы ради этого чудесного эльфа.

***

На площади по-прежнему молча ходил народ, оссирианский охотник старался не слишком выделяться из толпы, однако получалось плохо. Взгляд равнодушно скользил от эльфа к эльфу, и вдруг остановился на высокой широкоплечей девушке, во взгляде серых глаз которой ясно читалось осуждение.

— Леди не нравятся выбранные для дней скорби цветы? — осторожно поинтересовался Арастур, представив, как прекрасно выглядела бы незнакомка, если бы оделась в шкуры и взяла в руки оссириандский лук.

— Райвен, — немного резко произнесла эльфийка. — И нет, дело не в цветах.

— А в чём же?

— В том, что я должна быть здесь, но сердце моё осталось в чаще на охоте.

Брат вождя просиял.

— Леди Райвен, — выдохнул он, — ты мечтала когда-нибудь поехать в Семиречье?

— В качестве кого?

Арастур очень хотел ответить честно, однако не осмелился.

— Это решать леди Райвен, — уклончиво сказал охотник. — Не стану навязывать выбор.

Подул ветер, и на тёмной ткани платья затрепетали облетевшие с умирающих цветов лепестки.

— Спасибо за это, — дочь военачальника улыбнулась. — И за приглашение. Пожалуй, приму его, если смогу пересечь хитлумскую границу.

— Способ всегда можно найти.

— Да, например, притвориться мешком свеклы.

Избежать неуместного смеха удалось лишь с помощью ветра, вновь принёсшего лепестки. Мелодия арф изменилась, заиграла печальнее, а небо заплакало редкими, едва заметными слезами, что бывают перед сильным дождём.

Над хитлумской столицей стремительно собирались тучи.

Примечание к части Песня "Злая" группы Power Tale

Многие жертвовали б'oльшим

Нить натянулась, затрепетала, в груди ощутилась почти настоящая боль, словно из тела тащили нервы. Связь двух сердец начала стремительно исчезать, и страх бессилия перед потерей заставил сделать шаг вслед за ускользающей во тьму частью души.

— Лауранаро!

Голос Тинденис прозвучал эхом в пустоте, однако эльфийка вдруг поняла, что сейчас здесь может видеть мир любым, каким захочет, а не только тёмным и страшным. Она знала и ни мгновения не сомневалась — путь назад есть, встать на него можно в любой момент, ведь до Чертогов Намо — бездны, которой так легко шантажировать любое живое существо — ещё далеко.

— Лауранаро! Не уходи!

Светлый силуэт впереди остановился, замер.

— Вернись!

Натяжение нити ослабло, больше не пугало ощущение, словно вот-вот оборвётся связь судеб. Тинденис заставила себя видеть вокруг красоту, вместо пустоты. Эльдиэ не понимала, почему вдруг неизменное балансирование на краю непробудного дурмана закончилось падением куда-то в ничто, словно под ногами исчезла опора, однако чувствовала — дело в чарах, направленных на ствол дерева, уязвимой веточкой которого оказался Лауранаро. Но эта магия не являлась чистым разрушением, сокрушающая Тема пела о любви, о желании быть вместе, о невозможном по воле Рока союзе.

И Тинденис ощутила силу.

— Вернись, Лауранаро!

Силуэт впереди стал чётче. Эльфийка, не чувствуя ни усталости, ни ставшей уже привычной слабости, впервые за вечность чётко увидела любимого супруга таким, каким он был при первом знакомстве: в лёгкой кольчуге со звездой на груди, в кожаных штанах для верховой езды, плотных перчатках и «традиционном» шлеме — с высоким алым гребнем. Лауранаро улыбнулся точно так же, как тогда — он знал, насколько неуместно выглядел в образе воина среди вынужденно мирного эльфийского города, и гордился собой.

А юная Тинденис любовалась и влюблялась всё сильнее.

— Пойдём, — протянул руку супруг, смотря ясным сияющим взглядом. — Я знаю дорогу отсюда. Сам ведь пришёл в это место. Глупец.

Поначалу подавшись вперёд, эльфийка вдруг замерла. Тема единства вопреки судьбе словно подняла из земли невидимый барьер, не давая сдвинуться с места. Чары столкнулись с чарами, и несмотря на слабость одних и сокрушительную силу других, свободная воля, дарованная Эру своим Детям не позволила порабощающей мощи действовать против желания Эльдиэ.

— Это неправда, — прошептала Тинденис, — либо передо мной не муж, либо говорит он не то, что думает.

«Ты пришла, — вдруг ласково зазвучал голос Валиэ Эстэ, появившейся на пути супругов друг к другу, — за ним пришла.

Ты страх преодолела и завесу тьмы.

Будет всё хорошо!

Судьбы ошибку страшную исправим мы!

Когда сгустилась ночь,

Любви твоей звезда

Вела тебя, ты шла за ней.

И Валар вам помочь

Готовы, как всегда.

Давай же, делай шаг смелей!»

Воля Тинденис нарисовала в пустоте прекрасные сады, какие она видела в Форменоссэ летом, но в них не могли, не должны были находиться Валар. Кто угодно, только не они!

— Даже я? — спросил Вала Ирмо, в образе прекрасного Ванья улыбнувшись эльфийке. — Ты ведь в моих владениях, и я не держу здесь ни тебя, ни твоего супруга. Но сам быть здесь имею полное право.

Владыка обернулся к Лауранаро:

«Только ты можешь объяснить —

Ты для неё путеводный луч

В нашем Саду.

Дорогу к счастью сам должен осветить».

— Пойдём, я знаю, что правильно нас веду, — протянул руку эльф.

Тинденис присмотрелась: точно ли перед ней супруг, а не какой-нибудь Майя. Она кожей ощущала немой вопрос Владык:

«Не узнаёшь того, за кого вышла замуж и от кого родила детей?»

«Как могла ты забыть

Те жаркие признанья ваших лучших дней! — нежные слова Эстэ зазвучали в сердце ласковым упрёком. — Всё ещё может быть!

Преграды ваше чувство сделают сильней!