Свет проклятых звёзд

Во всём, что пела и говорила Элеммирэ, всегда ощущалась скрытая печаль, тоска о чём-то несбывшемся, ранившем, с чем уже почти смирилась, вечная обречённая недосказанность, которая звучала завершающим аккордом. Иногда бывали всплески энергии, рвение бороться, но всегда побеждало смирение и принятие. Это общая черта эльфов Ваньяр, которая так нравится владыкам Арды.

Но Макалаурэ не был Вала. И, снова оказавшись рядом со своей Мечтой, менестрель понял, что самовнушение о любви к Элеммирэ не сработало.

Рука, которую не согревали даже две пары перчаток, сама собой погладила Артанис по спине, опускаясь до талии, и дева подняла голову.

— Поклянись мне, — сказала она, и облако пара изо рта растаяло в морозном воздухе, — что больше никогда не будешь петь обо мне ту мерзкую песню.

— Клянусь.

— Ты так просто это пообещал?

— Да. Я сочиню другую.

— Ты безнадёжен, — вздохнула Артанис, но отстраняться не стала.

Из морозной пелены выступил закутанный в меховую накидку эльф, и догадаться, кто это, удалось лишь из-за его роста.

— Все отдохнули? — спросил Нельяфинвэ, обводя взглядом сородичей. — Сейчас вернутся Асталион с Финдекано, и поворачиваем назад. Там, — он указал рукой в запорошенную мглу, из которой только что пришел, — насколько хватает глаз, покрытое толстым льдом море. По нему можно идти, не опасаясь провалиться. Но местность открыта всем ветрам. Карту мы начертили. Вы осмотрели здесь глыбы? Это лёд или заснеженные камни?

— Лёд, — отозвался Эктелион, — мы давно ушли от берега. Скорее всего, здесь уже очень глубоко.

Майтимо кивнул. Он хотел что-то сказать брату, но, подумав, решил, что дело не срочное, и мешать не стал.

Отойдя к нависшим над сугробом ледяным глыбам, где от ветра прятались сопровождающие Артанис эльфы Третьего Дома, Майтимо подсел к ним и, даже не начав разговора, понял, как сильно эти двое пожалели о том, что ушли далеко от дома. Их не утешало даже крепкое согревающее вино.

Средиземье. Чёрная звезда

Покрытая серебристыми цветами поляна наполнилась поющими и танцующими детьми.

На этот раз Даэрон создавал музыку не один, ему помогали ещё четверо менестрелей, а Лутиэн собрала весёлый хоровод и особое внимание уделяла малышам, которых считала своими. Принцесса смеялась, шутила, играла, сейчас в ней не было ничего от Айну — дочь Элу Тингола выглядела обыкновенной эльфийкой.

Нет! Слово «обыкновенная» к ней не применимо! Лутиэн прекрасна, бесподобна, ошеломительна! Она… единственная в Арде, на кого можно смотреть бесконечно.

Даэрон встряхнулся, когда заметил, что перестал играть. Возможно, менестрель и дальше любовался бы возлюбленной, если бы другие музыканты не напомнили, зачем он пришёл на поляну. Спохватившись и снова занявшись творением мелодии, Даэрон всё равно бросал взгляды на дивный изящный силуэт, кружившийся среди волшебных огней и серебристых цветов и замечал, как Лутиэн смотрит на своих спасёнышей, которые, конечно, не знают, откуда они на самом деле родом, и сердце менестреля ликовало.

Ради этого и стоит рисковать.

Ради этого стоит петь.

Ради этого стоит жить.

***

Лестница в кузницу брата короля всегда казалась Белегу странной. Возможно, строя так, Эол преследовал какую-то цель, например, чтобы к нему как можно реже приходили, потому что спускаться в полумраке по крутым, узким ступеням винтовой лестницы, на которой два взрослых эльфа не смогут разминуться, — то ещё удовольствие. Но сейчас возникла острая во всех смыслах необходимость: клинок Белега переломился во время тренировки.

Женские вздохи стали слышны за два пролёта до тяжёлой кованой двери. Всё, как обычно. Когда Эол не занят ковкой, он весело проводит время, и подробности лучше не знать, чтобы оставаться в здравом уме. Именно так рассуждал защитник границ Дориата, считавший, что у каждого есть своё дело, и не стоит лезть, куда не звали, особенно, если не хочешь испортить отношения, а Белег был искренне уверен, что невозможно защищать тех, о ком думаешь плохо.

К Эолу многие относились со снисходительным пониманием, демонстративно не замечая причуд странного эльфа, помня историю, как во время Битвы за Белерианд брат Тингола оказался в плену орков и сам, без чьей-либо помощи смог спастись, однако с тех пор, изуродованный врагами, искалечившими его лицо и душу, Эол озлобился и при любой возможности демонстрировал неприязнь ко всем окружающим, даже ничем не заслужившим подобной грубости.

Из-за пережитого на войне брат короля первым из эльфов новообразованного Скрытого Королевства взялся за кузнечный молот. Припоминая Тинголу при любом удобном случае гибель вождя эльфов Оссирианда — Денетора, позорное бегство с поля боя под юбку жены и превращение славного благодатного Эгладора в пещеру под платьем, Эол уверял — оружие необходимо даже подзащитным Мелиан, ведь она «всего лишь» Майэ, и против Хозяина Севера ей не выстоять, если тому вздумается завладеть её землями. Лучше пресекать любые попытки врагов найти путь в Дориат. А как пресечь? Конечно же, вместе с жизнью шпионов, выслеживать которых должны сами Тэлери, не рассчитывая на магию не самой сильной из Айнур.

Быстро привыкшим к спокойной безопасной жизни подданным Тингола, которые слишком хотели верить в лучшее и несокрушимую мощь чар владычицы Мелиан, слова Эола казались чем-то неприемлемым, к тому же сама королева утверждала, что от судьбы никому не уйти, даже Мелькору, но против Вала никакое оружие не поможет, поэтому нет смысла снова браться за обоюдоострую сталь голыми руками, становясь тем самым ничем не лучше искажённых Мелькором эльдар, а сила любви эльфа и Майэ способна на гораздо большее, чем можно предполагать, однако король брата послушал и велел подданным выбрать самых сильных мужчин для охраны границ. Это стало неожиданностью — Элу Тингол не доверяет жене? Не верит в силу любви? В магию Творения Айнур? Дориатрим снова заволновались, однако королева Мелиан успокоила подданных привычными словами:

«Если в Королевстве-под-Завесой будет пограничная армия, значит, на то воля Рока».

Решение было принято и поддержано, и первый оружейник Дориата взялся за работу. Однако ковал он не только наконечники копий, клинки и доспехи. Среди изделий было много такого, чему Белег совершенно не мог придумать применение, а сам Эол хищно улыбался и молчал, а иногда с издёвкой предлагал узнать во всех подробностях, и подобный тон явно не подразумевал, что любопытный эльф добровольно согласится на подобное получение опыта.

Остановившись на лестнице, дориатский пограничник решил подождать тишины. Он всё ещё не хотел узнать, для чего брат короля куёт разные диковинки, поэтому собирался дать Эолу закончить то, чем тот сейчас занят.

Из-за двери застонали уже два женских голоса, Белег невольно улыбнулся. Скоро присоединится ещё один-два, потом настанет тишина, и можно будет заходить.

Взяв в руку обломок меча, воин тронул зазубренный край, и в этот момент дверь в кузницу с грохотом распахнулась. Белег дёрнулся, кровь обагрила сталь.