Свет проклятых звёзд

***

Первой мыслью было бросить всё и… Неважно! Просто бросить. Но осознание того, сколько уже сделано, сколько сил потрачено, какая цена уплачена, чтобы колесо судьбы вращалось в нужную сторону, не позволяло сдаться. А ещё Нолофинвэ очень хорошо усвоил важнейший урок — Валар ему не друзья и не союзники. Они Владыки и действуют по своему усмотрению, на благо Арды. Но благо Арды не всегда есть благо Нолофинвэ.

«Любую проблему можно обернуть себе на пользу! Извлечь выгоду можно из всего!» — убеждал себя король, все ещё держа в руке факел, но забыв о нём. Уйдя в свои мысли, эльф не заметил, как прислонил пламя к боку лошади, и та, заржав, рванула вперёд, едва не сбросив всадника. С трудом успокоив животное, Нолофинвэ посмотрел на факел, а потом со злобой швырнул его в траву, запоздало подумав, что может спровоцировать пожар.

С королем поравнялся Турукано, крепко обнимающий дочку — уменьшенную копию матери.

— Финьо надо остановить, — с тревогой в голосе сказал принц. — Он заигрался в героя.

— Что ты предлагаешь?

— Ты — король, и ты — отец. Я не могу решать за тебя. Но Финьо восхищается безумцем Феанаро и его сыновьями, которые «показали истинную храбрость». Но в чём она выражается, по его мнению, он так и не сказал.

— Храбрость в том, — отвернулся в сторону Нолофинвэ, — чтобы диктовать всем, и даже Айнур, кто из них имеет право быть Вала, а кто нет. И как правильно называть одного из Владык Арды. Снова Феанаро взялся за своё — кто со мной, зовёт Вала Мелькора только Морготом. Никак иначе. Ни в коем случае не на Квэнья! И, — король посмотрел на сына с горечью, — я снова бы начал противостояние из-за имён и произношений, если бы не убийство отца. Моргот отнял у меня детство, память о том, что в жизни не всё подчиняется холодному расчёту, и в ней есть место абсолютно безрассудным выходкам, на которые имеет право даже король. Когда Куруфинвэ, вскинув руку, кричал при всех Валар, что проклинает имя одного из них… Я восхитился. Хотел поддержать… Брата… Но не хватило духа. «Будь трижды проклято имя убийцы! Морготом нарекаю его! Да будет так отныне и вовек!»

— Да будет так, — вдруг повторил Турукано, — но творить безумства ни тебе, отец, ни брату, я не позволю.

Нолофинвэ не ответил. Даже среди многотысячной толпы его старшего сына было видно издалека. Финдекано, кажется, забыл, к какому Дому Нолдор принадлежит, крича, что Феанаро и только он сможет вести народ к лучшей жизни, и только дух Феанаро способен вернуть эльфам уверенность в завтрашнем дне.

— Я же говорил, отец, Финьо не в себе, — указал на брата рукой Турукано.

— Зато, — хитро прищурился Нолофинвэ, — мой сын сделал за меня то, что мне претит. Теперь я не обязан говорить подобные слова перед моими подданными. Во всём есть выгода, Турукано. Надо лишь уметь её видеть.

***

Облачённый в ало-золотые доспехи Куруфинвэ вышел к толпе и воздел меч.

И вслед за клинком во тьму ночного неба взметнулись сотни и сотни факелов.

«Он сожжёт мой дворец… — ужаснулся Нолофинвэ. — И… Где моя стража?!»

— Турукано, — вполголоса произнес король, наклоняясь к сыну, — дай мне на руки Иттариэль, возьми тех из наших верных, кого не охватило безумие, и осторожно проверь, что с Лаурэфиндэ и его воинами.

Турукано подчинился и, отдав дочь, смешался с толпой.

«Буду действовать по обстоятельствам, — принял решение Нолофинвэ. — Колесо судьбы всегда можно раскрутить в правильном для себя направлении. Я должен верить».

— Мы любили эту землю, но то была навязанная любовь, внушённая нам поработителями! — провозглашал Феанаро, возвышаясь на ступенях дворца над собравшимися на площади эльфами. — Любовь к Валинору не рождалась в наших сердцах, но была хрупкой иллюзией, как и свет Древ, святость которых нам тоже навязали. Но есть лишь один нетленный негасимый свет! Свет созданных мною Сильмарилей!

Арафинвэ затравленно оглядывался. Почему мама не поехала сюда? Почему осталась с Манвэ? Здесь опасно? Но почему не предупредила? Что делать? Куда опять ушла Артанис?! Финдарато, хоть ты не сходи с ума! Умоляю…

— Сейчас самое время повзрослеть мальчишкам, которым давно перевалило за сотню лет, но они до сих пор сидят под мамкиной юбкой! — продолжал речь Феанаро, и после этих слов многие взгляды устремились на младшего сына убитого короля.

Послышался смех. И самым ужасным было то, что громче всех захохотал Финдарато. Арафинвэ затрясся, побагровел и, вырвав у какого-то Нолдо факел, воздел его дрожащей от злости и стыда рукой к небу.

— Айя Феанаро! — закричал он, не узнавая собственный голос. — Веди нас за собой!

Финдарато перестал хохотать и очень удивлённо посмотрел на истерически смеющегося отца. Только сейчас заметив, что ему не досталось факела, а отбирать у кого-либо он не решится, Артафиндэ сотворил иллюзорный жезл, высотой в полтора себя, с пылающей зелёной сферой, венчающей сие чудо.

— Моргот, трижды проклятый мной и всеми нами, пусть испытает наш гнев, что обрушится на него неукротимой стихией! — Феанаро почти кричал, его голос звучал раскатами грома, казалось, ещё чуть-чуть, и эльфы начнут падать без чувств, сраженные силой этого голоса. — Моргот будет повержен! Клянусь вам, братья и сёстры!

Артанис, гордо подняв голову, улыбнулась. Да, Моргот ответит за стыд, который она испытала, узнав, что была ученицей предателя и убийцы. Моргот будет сражен теми же приёмами, что преподал юной деве, в этом Артанис не сомневалась. Её позор будет смыт кровью — или что там у них? — падшего Вала! Что может быть лучше мести за бесчестие?

Вскинув руку с факелом, многократно усиливая пламя чарами, Артанис вдруг почувствовала, как её обняли за талию. Опустив голову, эльфийка увидела племянника. Очень счастливого, с горящим взглядом.

— Я с тобой! — заявил Артаресто. — С тобой не страшно. С тобой… Потрясающе!

— Знаю, — улыбнулась принцесса. — И рада, что ты это, наконец, осознал.

Примечание к части Пламя играет, льётся свет,

Прошлое тает, но надежды нет.

Пламя играет, но надежды нет...

Или все-таки есть надежда? А вдруг. В жанрах же АУ присутствует.

Издеваюсь, говорите?

Клятва Феанора

Их было восемь.

Восемь звёзд украшали щиты и нагрудные панцири ало-золотых доспехов, восемь лучей наконечниками стрел расходились от сердца каждой из них.

Восемь клинков, устремлённых во мрак ночи, горящих отсветами огня, словно полыхала пламенем сама сталь.

Восемь гордых Нолдор с яростной решимостью и надеждой в глазах.

Восемь неукротимых сердец, бьющихся в унисон.

Восемь.

Пока Феанаро Куруфинвэ произносил пламенные речи для толпы, семеро его сыновей стояли от него на расстоянии вытянутой руки с мечом.

— Я провозглашаю себя королём Нолдор! — слова главы Первого Дома сотрясли земную твердь. — Истинных Нолдор! Великого Народа! Который пойдет за мной за море, сразит Моргота и сделает Средиземье прекрасным, озарив светом Сильмарилей! А после мы заберём из Валинора тех, кто нам дорог, воссоединим семьи, и наше счастье будет настоящим и вечным! Нам больше никто не навяжет свою волю. Мы будем свободны! Клянусь вам, мой великий народ! Сыны мои, мои глаза и сердца, мои клинки и наконечники стрел! Встаньте ближе ко мне! Пусть Нолдор видят, сколь едины их владыки! Более не будет раздора между нами! Наша сила возрастёт многократно и сокрушит врага! Я не отступлю ни на шаг! Кто пойдет за мной, будет уверен — король не бросит начатое. Клянусь!

Феанаро сделал многозначительную паузу, переводя взгляд на каждого из сыновей, пройдясь глазами по толпе. Да, самое время.

— Именем Создателя Эру Илуватара приношу я Клятву и призываю в свидетели моего Слова Владыку Манвэ Сулимо, супругу его Варду Элентари и саму священную твердь горы Таникветиль!

Нельяфинвэ встал плечом к плечу с отцом, повторяя его слова. Клинок в его руке взмыл к небу, грозя смертоносным остриём самим звёздам. За старшим братом вторил Макалаурэ, и распевную речь менестреля подхватили остальные сыновья Феанаро.