Свет проклятых звёзд

— Их снадобья излечивают любые раны, не оставляя даже еле заметных шрамов!

— Они вернут нам умерших родственников!

— Посланники Валар позаботятся о нас! Мы больше не будем знать горя!

***

Испугавшиеся новоприбывших эльфы наблюдали из укрытий.

— Если наших чересчур смелых собратьев не испепелят в священном огне, мы тоже выйдем приветствовать посланников Валар.

— Но не ранее, чем убедимся, что они безопасны. Вдруг они захотят отнять наши земли?

— Как могут быть злом те, кто приплыл на таких прекрасных кораблях?

— Вот и иди к ним!

— Я подожду… И вообще, почему я должен идти первым из нас?

***

— Смотрите, братья! — со злобной ухмылкой хохотнул командир одного из пяти отрядов орков, отправленных на разведку к морю. — Эти дурни побежали встречать корабли и оставили свою деревушку почти без охраны. Эй, Кулак, — толкнул он локтем помощника, — зажигательная смесь пригодится. Много не трать, тушить все равно некому. Пусти горящую стрелу вон туда, в стог. И ещё в ту соломенную крышу. Эльфам вечно мало света. Зажжем его для них.

Проследив за выполнением приказа, орк распорядился отступать в лес, обойти ещё одно поселение и спуститься к прибрежным скалам. И не повезёт тем, кто случайно встретится в глуши на пути разведчиков Хозяина Севера.

***

За окном зашуршали крылья, цепкие коготки постучали по подоконнику.

— Где моя Зеленоглазка? — прозвучал высокий шипящий голосок обращающейся в низкорослую худенькую девочку огромной летучей мыши. Смена обличия доставляла удовольствие посланнице Мелькора, а ещё больше ей нравилось видеть зависть в глазах эльфийки: колдунья, какая бы умелая ни была, не могла ни в кого превратиться.

— Здравствуй, пушистик, — фальшиво улыбнулась Зеленоглазка. — Не ждала тебя.

— Знаю. У меня послание для тебя. Хозяин передает, что прибыли воины с Запада. Необходимо сделать вид, что помогаешь им. Хозяин верит — ты найдешь, чем услужить гостям.

— Но… Я о них ничего не знаю!

— Так узнай! — пискляво прошипела посланница, снова обращаясь летучей мышью. Её морда стала поистине жуткой. Вспорхнув с окна, монстрица скрылась во мраке ночи.

Эльфийка проводила её взглядом. Придётся собираться в дорогу. Взять с собой учеников? Или бывших учеников? Или и тех и других? Но… Что нужно воинам с Запада? В чужой земле, конечно, пригодятся помощники. И их знания. Прибыли воины… Значит, будут битвы и раненые… А как лечить увечья, не зная свойств трав? Пожалуй, вот чем можно стать полезной для «гостей» Средиземья.

Слёзы Лутиэн

Ладони сомкнулись, пальцы сплелись. Телесный контакт для единения разума не требовался, но разделить ощущения помогал. Глаза в глаза, и чувства переплетаются, предвидение Майэ проникает в сердце эльфа. Мелиан и Тингол принимают решение.

Саэрос поджал губы. Когда-то давно он завидовал своему королю, ведь его супруга — изначальное творение Эру, часть Великого Замысла, но теперь… Что осталось от дерзкого, смелого и язвительного в своём беспощадном остроумии эльфа?

Поначалу женитьба не казалась разрушительной для его души, и вплоть до гибели в страшной войне близкого друга и союзника Эльвэ Денетора, ничто не предвещало потери Тинголом личности. Но когда Эгладор, опасный, но чарующий, будоражащий кровь, стал безопасным сонным Дориатом, правитель словно заледенел изнутри. Это и стало причиной его разлада с братом, в итоге закончившегося позорным изгнанием Эола.

Эти мысли отравляли жизнь советнику короля, Саэрос даже хотел всё бросить и уйти. Амбиции не позволяли покорно подчиняться рабу Айну.

— Эльфы рождены свободными, — сказали губы Мелиан, но чьи это слова: её или Тингола, понять было невозможно. — Но свобода опасна. Однако сейчас есть необходимость подвергнуть себя ей. Ты, Саэрос, станешь нашими глазами за пределами защищённого королевства.

«Нашими… Нашими!»

Мелиан снова посмотрела в глаза супруга. Совет проходил одновременно с пышным пиром, чтобы привыкший к спокойной сонной жизни народ не начал задавать вопросы. Пусть пьют вино, поют песни, кружатся в танце. И ничего не знают.

— Да, — кивнул Тингол, — нашими. Ты поедешь в сопровождении Маблунга и его лучших воинов на север. Прибыли наши братья, ушедшие в западные земли столетия назад. Возьми с собой Даэрона, ведь ничто не объединяет сердца и умы лучше, чем музыка. Видишь, как вокруг Даэрона собираются эльфы? Какие счастливые у них лица! Они поют его песни, танцуют и радуются. Пока играет музыка менестреля, все друг друга любят.

Королева и король снова взялись за руки.

Зная, что его мысли легко могут прочитать в любой момент, Саэрос гнал от себя злобу и рвущиеся на волю слова о том, что владыкам пора поставить брачное ложе посередине залы.

— Собирайся в путь! — приказал владыка Тингол. — Сила Айнур защитит ваше посольство.

***

— Это всё из-за меня…

Слёзы катились по покрытым бархатистым пушком щекам Лутиэн, в глазах дрожало отчаяние.

— Прости, прошу тебя!

Руки принцессы гладили лоб эльфа, касались стянутой бинтами груди, проскальзывали по примотанной к палке ноге. Ощущения были настолько приятными, что…

Белег в ужасе натянул одеяло. Не приведи Эру, принцесса увидит его реакцию на прикосновения!

— Со мной всё хорошо, госпожа, — фальшиво улыбнулся воин, видя, что одеяло слишком тонкое и не может скрыть его желаний. Белег попробовал сложить ткань складками.

— Нет, не хорошо! — Лутиэн прикоснулась мокрой от слёз щекой к щеке эльфа, и тот почувствовал, как тело становится невесомым.

Упавшая стена сгоревшего дома едва не раздавила воину грудную клетку и практически оторвала ногу. Целебная вода Дориата быстро срастила мягкие ткани, но костям ещё требовалось время для восстановления. Ходить самостоятельно Белег пока не мог.

— Если бы не я, — прошептала Лутиэн, — ты пошёл бы с Маблунгом и Саэросом во внешний мир, не прячась. Ты смог бы послужить добру! Прошу, позволь мне исцелить тебя! Открой для моих слёз своё сердце.

Белег поправил одеяло.

— Посмотри в мои глаза, воин.

Эльф повиновался и…

Перед ним распахнулись звёздные бездны. Это Врата Ночи, откуда-то узнал Белег. За ними всё и ничего. Там пустота. Но именно там берет начало истинная любовь. Путь сердца уходит за пределы мира, теряется в бездне, рассеивается бессчетными искрами и тает, оставляя лишь память о себе…