Свет проклятых звёзд

Незаметно вдохнув терпкий аромат содержимого крохотного пузырька, Пилинэль неестественно зарумянилась поверх трупной бледности. Улыбка красивее не стала.

— Пусть этот неудачник знает, — с плохо скрываемой обидой в голосе продолжала говорить Изумрудик, — что если долго смотреть на девушку, можно увидеть, как она выходит замуж! Вот так-то. А теперь, девочки, вы меня выслушали, спасибо, что не назвали тощей коровой, пора приниматься за работу! Я должна быть ослепительна сегодня вечером! Какой-то эльфийский художник будет писать мой портрет — папочка договорился. Представляете, как это важно, и сколько я готова заплатить, чтобы мой дивный лик остался в веках жемчужиной или… нет, бриллиантом какого-нибудь роскошного дворца? Отвечу: вы не представляете.

Мастерицы заулыбались, и даже Пилинэль смогла пересилить себя и немного развеселиться, несмотря ни на что.

***

— Нет, мне её не жаль! — Оэруиль сама в глубине души удивилась собственной злобе, но эмоции захлестнули, и самообладание пало в неравном бою. — Ни капли сочувствия к этой женщине!

Смотря на удивлённую служанку, надеясь, что та всё передаст ненавистному королю-супругу, дочь лорда Каленовэ обернулась к зеркалу, потом к окну, подошла к двери, затем к другой, вернулась к столу с угощением.

— Засахаренные яблоки! — фыркнула королева. — Сушёная клюква и черника. Знаешь, когда это всё собирали?

— Госпожа, — снова заговорила Нолдиэ, верная своему владыке, — Пилинэль просила тебя, как мать…

— А я не понимаю её, — злобно прищурилась законная супруга Морифинвэ Феанариона, — у меня нет детей. А моя матушка относилась ко мне, словно к товару, который можно обменять на благосклонность нового соседа.

— Мне вовсе необязательно это знать, — извиняющимся тоном произнесла, поклонившись, служанка, — я готова передать любое письмо…

— Я не собираюсь писать писем, — начала изображать высокомерие и уверенность королева, — я вообще не планирую отвечать этой женщине!

Приказав прийти всем девушкам, прислуживающим ей по приказу мужа, рассчитывая распустить нужные сплетни, делая вид, что созвала «верных помощниц» вовсе не для этого, а лишь чтобы выразить негодование, дочь лорда Каленовэ продолжила представление, всё сильнее дрожа и запинаясь:

— Пока я, ваша королева, мёрзла в жуткой крепости на севере и на заснеженных дорогах, пока выслушивала насмешки наугрим, недостойных даже смотреть на меня, пока подвергала свою драгоценную жизнь опасности, находясь на границе с владениями врага Белерианда, эта попрошайка грелась в тёплой уютной мастерской, обласканная МОИМ мужем, одариваемая драгоценностями и любовью народа! Незаслуженной! И о чём смеет просить эта грязная подушка? Чтобы я убедила короля пощадить плевки её чрева, засунуть их мамочке под крылышко, и тем самым нанести непоправимый вред планам таргелионского владыки?!

— Пилинэль просила не как… политик, — вступила в разговор ещё одна шпионка, — она молила, как мать, чьи сыновья…

— Я. Не. Мать. — Угрожающе напомнила Оэруиль. — Я её не понимаю. Грязная подушка в своём письмишке корявенько нацарапала разные несуразности о том, что между нами есть давний договор, что мы заодно. Хочу, чтобы вы все поняли, что королева заодно с теми, кто действует во благо её королевству. Если сыновья Пилинэль обязаны послужить Таргелиону, умерев за него, мать должна быть счастлива, что от плевков её никудышного лона может быть хоть какая-то польза великой славной стране!

Чувствуя, что вот-вот сорвёт голос, Оэруиль откашлялась, взялась за графин, но вдруг отдёрнула руку.

— Моя дорогая, — очень некрасиво улыбнулась королева служанке, стоявший дальше всех у стены, — выпей сначала ты.

Девушка опешила, однако во взгляде не появился страх, что одновременно обрадовало и разозлило дочь оссириандского лорда: эльфийке было невыносимо думать, что из всех присутствующих больше всех напугана она сама.

— Мой супруг, твой король, — растягивая слова, заговорила Оэруиль, — умеет готовить яды. Не думаю, что он захотел бы отравить свою королеву, однако кто-либо другой мог совершить двойное преступление: украсть то, что принадлежит владыке и покуситься на жизнь владычицы. Пей. Твоя вероятная смерть не столь губительна для Таргелиона, как моя! Пей!

Теперь девушку охватил настоящий ужас: то ли от безумных речей Оэруиль, то ли от вероятности отравления, то ли от всего сразу. Покачнувшись, эльфийка подошла к столу, трясущимися руками попыталась взять графин, но не смогла его поднять.

— Напои её! — приказала королева «главной шпионке».

Служанка, изо всех сил делая покорный взгляд, начала исполнять волю госпожи.

И, наблюдая за вынужденными напоказ подчиняться эльфийками, понимая, что яда в сосуде нет и быть не может, Оэруиль вспоминала письмо Пилинэль и наслаждалась страданиями соперницы. Да, Карантир не был нужен дочери лорда Каленовэ в качестве супруга, рожать от него детей королева не стала бы и под страхом смерти… хотя… Если под страхом смерти, может, и стала бы, но Пилинэль… Эта нестираная простыня, наконец, поняла, что рано праздновала победу! Теперь пусть оплакивает сыновей, о деяниях которых стыдно говорить честно.

Как искажает свет

Подвешенный на дереве освежеванный баран, гниющий и смердящий, был одет в штаны и рубаху, какие носят наугрим, и любой, кто пошёл бы неохраняемой дорогой через таргелионское редколесье, увидел бы предупреждение. Слетевшиеся серокрылы и вороны с удовольствием лакомились воняющей плотью, придавая висящей туше ещё более зловещий вид.

— Уберём или оставим? — спросил Нолдо ближайшего соратника.

— Ха, — усмехнулся вставший под алые знамёна Химринга оссириандский эльф, — те, кто хотят сделать эту дорогу опасной, любят общаться путём красочных посланий. Что ж, наша очередь оставить знак.

Сняв со спины лук и достав белопёрую стрелу, Синда оторвал красный лоскут от нашивки на рукаве, привязал на древко и спустил тетиву. Пронзённая туша закачалась, птицы разлетелись, недовольно каркая.

— Подождём ответ в укрытии, — хмыкнул третий участник похода. — По реакции станет ясно, с кем имеем дело.

***

Редколесье шепталось и хохотало голосами птиц, животных и листвы. Песня ветра насмехалась над перетявкивающимся и скулящим зверьём, улетала к воде и с новой силой бросалась на берега, заглушая и рассеивая недружный беспорядочный хор.

— Мы ждали короля-коротышку, — фыркнул юный черноволосый эльф, — а в итоге наш висячок получил стрелу.

— Король здесь вряд ли появится, — невидимый в маскировочном плаще Нолдо постарше внимательно всмотрелся в рассеивающийся утренний туман. — Я хотел бы подвесить коронованного коротышку, а не тушу барана, тогда бы точно карлики забыли о планах строить тракт в обход нас.

— А я предлагал поймать одного из рабочих.

Братья переглянулись: младший смотрел с жестоким озорством, старший — с безжалостным расчётом.

Кривоватый кинжал с мутным, местами ржавым лезвием блёкло отразил лучи восходящего солнца, крутанувшись в ловких пальцах первого сына таргелионского короля.

Тише листвы прошелестели шаги, рядом с Нолдор призраком возникла девушка с падающими чуть ниже плеч светло-пепельными волосами.

— Они рядом, — прошептала эльфийка. — Похоже, хотят, чтобы мы знали, кто они и зачем пришли.

— Химринг, — повторил ухмылку отца младший Морифинвион. — Уверен, отец скоро договорится с дядей Маэдросом. Золотоносному Таргелиону есть, что предложить скудно существующему северу, правда, Ривиан?