Свет проклятых звёзд

Напряжённый голос Феаноринга дрогнул, дыхание участилось.

— В моём войске нет тех, в кого я не верю, — сжав кулак, продолжил речь Маэдрос. — Каждый воин — герой. Нынешний или будущий. Герой славный и великий. И если Моргот снова нападёт, — взгляд по-прежнему следил за реакцией собеседников, не обращаясь на север, — мы отобьём атаку. За нами — мирный прекрасный Белерианд, который не способен защитить себя сам.

Никто не сказал про успешно защищавшего себя с помощью чар жены Тингола. И пусть подумал о короле-под-завесой каждый, воины Предела знали: нет смысла вспоминать о том, кто словно не считает себя частью Арды, отгородившись и от света, и от тьмы.

— Мне необходимо переговорить с Телперавионом, — чуть тише произнёс Маэдрос.

Как только зал опустел, Феаноринг ещё раз взглянул на послание, принесённое голубкой, бросил лист в камин и прямо посмотрел в глаза наместника:

— Предложи Варнондо отправить жену и ребёнка в Хитлум. Знаю, он, скорее всего, откажется, однако мы обязаны дать понять Нолофинвэ, что наши дела касаются только непосредственных участников, но никак не их близких. Если дядя забыл, что он не орк, пусть вспомнит. Если полагает, будто Моргот сделал орком меня, пусть видит — это не так.

— То, что Варнондо приехал с супругой и родил наследника, как раз и говорит о доверии к нам, — пожал плечами Телперавион. — Я бы не стал тащить семью в лапы врага.

— Мы не знаем, что для приближённых Нолофиньо важнее: его благосклонность или жизнь близких. Вспомни Тэлери, оторно. Для них мнение Валар оказалось ценнее населения целого города. А что стоит всего две жизни?

— Нолофиньо — не Вала, — криво усмехнулся наместник.

— Но ценят его ничуть не меньше, — задумчиво отозвался Маэдрос. — Вероятно, что и больше.

— Я поговорю с Варнондо, как только соберу для него гору документов на подпись, — с хитрой ухмылкой сказал Телпериавион, смотря, как в камине догорала бумага.

Никто не узнал, что было в письме, и кто его прислал.

***

Перо спешно металось по бумаге, Вирессэ чувствовала себя глупой девочкой, которая только учится писать, делая помарки практически в каждом слове, исправляя, переписывая и снова ошибаясь. Успокоиться не получалось.

Да, о её приезде сообщили заранее, и семья мужа ждала новую родственницу, однако больше, чем саму эльфийку, ожидали новостей из Хитлума.

Леди Галенлиндэ не отходила от Вирессэ ни на шаг, засыпая вопросами: ожидаются ли дети и когда, почему Карньо не приехал сам, а его письма в последнее время одинаковые и бессмысленные.

Супруга химрингского посланника очень хотела поделиться захватывающим приключением, в которое превратилась дорога: за Вирессэ не было погони или длительной слежки — сопровождение, выделенное в Хитлуме, повернуло назад на дортонионской границе, где жену особо ценного гостя встретил отец. Пробыв с родителями только две ночи, Вирессэ поспешила в королевство Амбаруссар, чтобы именно оттуда отправить письма в Химринг. Ожидание, что из-за каждого куста подглядывают шпионы верховного нолдорана, даже не оправдавшееся, оказалось таким захватывающим, что Вирессэ, добравшись до родни супруга, сияла от счастья, чем очень порадовала и обоих владык, и особенно королеву. Поделиться эмоциями очень хотелось, но, к сожалению, было нельзя, поэтому пришлось придумать для новой родни складную легенду о себе, внезапной любви с Карнифинвэ и о честной политике Хитлума. Слова не должны были напугать семью мужа, и для никогда не имевшей дело с интригами эльфийки такая задача оказалась крайне сложной, поэтому Вирессэ решила говорить мало, не по делу и показывать себя наивной дурочкой, чтобы не пришлось отвечать на вопросы по темам, о которых Карнифинвэ запретил упоминать при родителях.

Как ни странно, спектакль пришёлся по вкусу и нолдорану Питьяфинвэ, и его брату, и даже юной сестре Карньо, для которой самым интересным было узнать, можно ли тоже поехать в Хитлум ради поисков красивого жениха с собственным дворцом. Когда оказалось, что нет, дева потеряла интерес к гостье и занялась своими делами.

Однако королева Галенлиндэ что-то почувствовала.

***

За окном кружилась необычно ранняя метель, сквозь прозрачные облака по-прежнему проглядывало солнце, и оттого становилось теплее, пусть и только на сердце.

Вирессэ сидела в отведённых для неё покоях, не замечая окружающей обстановки, отчаянно пытаясь справиться с непослушным пером и чернилами, особенно невидимыми, заранее ужасаясь, сколько ошибок наделала, не имея возможности перечитать путаные послания. Для Карнифинвэ было самым главным передать лорду Маэдросу, что посланник из Хитлума не уедет, продолжит делать всё возможное и найдёт способ исправить положение и свою чудовищную оплошность, а Вирессэ от себя добавила слёзную просьбу защитить супруга, заверив, что готова помогать любыми средствами, лишь бы Карнифинвэ ничто не угрожало.

«Пожалуйста, умоляю, лорд Маэдрос…»

— Мой сын всегда был бунтарём, — прозвучали с порога слова леди Галенлиндэ, бесшумно вошедшей к невестке. — Знаешь, милая, — королева плавно подошла к столу, не глядя на разбросанные бумаги, плавно опустилась на стул, с улыбкой взглянула на пронизанную солнцем метель, — даже в утробе этот мальчик заставлял свою маму бросаться на подвиги и защищать свою землю от узурпатора. Теперь твоя очередь, да?

— Карньо не заставляет меня, — испуганно ответила Вирессэ, складывая письма стопкой. — Он сам всё делает, что нужно. Я приехала познакомиться просто…

— Мать не обмануть, — печально улыбнулась Галенлиндэ, — я знаю — мой сын всё-таки попал в беду. Это должно было рано или поздно случиться, он так долго искал проблемы… Скажи честно, Вирессэ, чем мы можем ему помочь?

— Письмами, — сдалась юная эльфийка, — понимаешь, матушка, Карньо… Он… Мы с ним сбежали. Я бросила жениха — дортонионского лорда, сына владыки Ангарато, а его мать стала в отместку распускать слухи, будто Карньо хочет поднять бунт против верховного нолдорана.

— Это не слухи, — вздохнула королева, — мой сын этого всегда хотел. Отец научил его, что узурпатор отнял у нас земли, власть, опозорил память родоначальника, корону нолдорана, а теперь распускает грязные сплетни про потомков Феанора… И наш мальчик бросился в бой, как только вырос. Скажи, — Галенлиндэ побледнела, — он оказался в тюрьме?

— Нет, — испуганно округлила глаза Вирессэ, — во дворце! Просто под пристальным надзором. И не может отправлять и получать письма, если их не читает верховный… узурпатор.

— Попробуем что-нибудь придумать, — пообещала королева. — А ты молодец, что не побоялась последовать зову сердца. Это очень достойно, милая. Знай, ты можешь рассчитывать на мою помощь, и никто не узнает об этом. Вместе мы сделаем для Карньо больше, чем по отдельности.

— Да, — чуть не заплакала супруга бунтаря, — спасибо! Спасибо, матушка!

Сквозь пронизанную солнечным золотом метель на север полетели птицы, среди которых сверкала белоснежным оперением пышнохвостая голубка.

***

— Я хочу уехать ненадолго, а когда вернусь, наше королевство станет иным.

Тэлуфинвэ посмотрел в глаза брата-близнеца, и Питьяфинвэ почувствовал пробежавший по спине холод.

— Что случилось, Последыш? — попытался пошутить старший над младшим, однако веселее не стало.

— Я поеду в Лосгар, — взгляд Тэлуфинвэ на миг замер, словно остекленев, а потом устремился на запад. — Да, не стану ждать весны. Да, это бессмысленно, Амбарусса.