Свет проклятых звёзд

Привычный полумрак, освещённый огромными часами, в которых пересыпались сияющие кристаллы, почему-то напугал. Верхняя колба почти опустела, и это показалось дурным предзнаменованием.

Неужели в Эндорэ снова что-то случилось?! Нужно как можно скорее поговорить с кем-нибудь! Может быть, собраться народом и попросить Валар открыть хоть что-то об ушедших? Совсем немного отодвинуть завесу тайны! Да, мы должны забыть, смириться и быть счастливыми, но уже давно ясно — это невозможно! Что же делать, если сердце привязано к тем, кого объявили преступниками?

Навязчивое желание снова уйти в Сады Лориэна, чтобы не чувствовать ничего плохого, на этот раз удалось прогнать. Анайрэ взглянула на дверь и подумала о том, что хочет выйти на поверхность. Неважно, насколько силён там жар светоча Майэ Ариэн, или опасны игры Тилиона с Уинэн. Можно ведь не спускаться на берег ночью, а днём — держаться в тени.

Снова посмотрев на пустеющую колбу, эльфийка поняла, что не хочет видеть тот самый момент, когда сверху кристаллическая пыль закончится. Уйдя в соседнюю комнату и позвав служанок, чтобы помогли выбрать платье и причёску, Нолдиэ, не знающая о титуле своего мужа, остановила взгляд на зеркале.

— Нолофинвэ говорил мне, что я прекраснейшая женщина Амана, — с трудом улыбнулась Анайрэ. — Он говорил много лжи, но восхищение моей красотой, надеюсь, всё же было искреннее. И, к кому бы я сейчас ни пошла, любой должен удостовериться в том, что мой супруг врал не постоянно. Не всем и не обо всём.

Вполуха слушая заверения служанок, что сияющая красота супруги покинувшего Аман истинного короля Нолдор стала только ярче в подземелье, Анайрэ подумала, что хотела бы поговорить с Нерданель, причём не о плохом, а про что-то обнадёживающее, однако в памяти всплывали злые слова жены… Вдовы? Да, наверное, вдовы Феанаро о том, что она будет называть великий Тирион Фирионом — городом мертвецов. И теперь в твердынях на Туне действительно никто не живёт, и только стены помнят смеявшихся и плакавших, встречавшихся и прощавшихся в навек угасшем свете Древ.

Стоит ли видеться с женщиной, окружившей себя каменными изваяниями? Как сказать ей, что видела во сне живое дитя?

Пожалуй, не стоит.

Может быть, взглянуть в глаза своему страху и поехать в Тирион? Встретиться взглядом с навек погасшими окнами и осознать — прошлое не вернуть? Его ведь не вернуть уже никогда. Может быть, в Валиноре навсегда застыло настоящее, зато там, далеко за морем — будущее.

Какое оно? Счастливое, как обещали короли? Мрачное и трагическое, полное скорби, как уверяют Валар? Каждый верил, во что хотел.

Анайрэ же точно знала только одно: это будущее недоступное оставшимся в Амане. Вот оно — главное знание.

Я люблю тебя, Феанарион! Люблю!

Во сне всё было хорошо.

Мрачный незнакомый лес постепенно стал светлым и прекрасным, озарившись дивным мерцающим сиянием, как было в Валиноре при свете Древ. Колючая тёмная еловая хвоя стала мягкой и золотисто-бирюзовой, превратившись в цветы-кисти, листва ясеней и буков засеребрилась целебной росой Телпериона, с распустившихся благоухающих яблонь посыпались белоснежные ласковые лепестки, а Тьелко, подхвативший любимую на руки, показался прекраснее, чем прежде.

Между влюблёнными не осталось преград, теперь они могут быть неразлучными на протяжении всей отведённой им вечности.

— Нам больше не надо прятаться, — засмеялась Ириссэ, — а мне не придётся связывать тебя, Феанарион.

Тьелко счастливо улыбался в ответ, его руки были нежными, как никогда. Он положил возлюбленную на мягчайшую шёлковую траву, приятно зашекотавшую кожу. Самые шаловливые колоски стали пробираться в запретные тайные места, чтобы поиграть с чувствительной плотью, роса соскользнула с белоснежной пушистой ветки над головой, скатилась с сосков по груди и животу в пупок. Ириссэ не помнила, когда оказалась обнажённой, но не всё ли равно? Это ведь прекрасный сон, фантазия, мечта! Здесь не нужны наряды.

— Мы теперь навсегда вместе, — прошептали приблизившиеся губы, осторожно, как никогда, целуя шею, скулы, ресницы и кончик носа эльфийки. — Нас никто не посмеет разлучить.

— Да, — Ириссэ хотела бы сорвать с Туркафинвэ одежду, но это был сон, и руки не слушались.

Золотой свет озарил чистое небо, ввысь устремились островерхие кроны нежно-лиловых лиственниц, Тьелко начал ласкать живот любимой, постепенно опускаясь ниже.

— Ты подаришь мне сына?

Ириссэ широко раздвинула напряжённые бёдра, вытянула мыски, счастье переполнило грудь, сердце бешено заколотилось, дыхание стало прерывистым.

— Да, Феанарион! Да! Я хочу этого! Мы, наконец, сделаем то, что должны были ещё в прошлую Эпоху!

Картинка смазалась, уступив место ощущениям. Эльфийка почувствовала нарастающее напряжение в ногах и ягодицах, только не смогла понять — соединились в её фантазиях тела в одно или нет, но это уже казалось неважным. Всплеск долгожданного наслаждения должен был разбудить, однако сон продолжился, становясь ещё более прекрасным и нереальным.

Теперь поцелуи каплями росы падали на живот, поднимаясь к груди и шее, между ног ощутилось приятное тепло любимого тела, сильные горячие руки сдавили бёдра.

Ириссэ, наконец, почувствовала слияние плоти, застонала в ожидании новых ощущений, ритмично подаваясь вперёд, невыносимо захотелось больше страсти, но бездна сна накатила внезапной ослепляющей волной, лишая возможности испытать наслаждение.

Посмотрев в небо, эльфийка увидела, как золото Лаурелин и серебро Телпериона проникли друг в друга двумя сияющими вихрями, скручивавшимися воронкой, увлекая вглубь себя розовую и лиловую листву.

— Я люблю тебя, Феанарион, — прошептала Нолдиэ, — люблю.

И проснулась.

Примечание к части А вот это уже не для слабонервных.

И прекрасный ужасный арт от MollytheMole тожеДве сокровенные тайны

Глаза увидели утонувшую в мерцающем полумраке комнату, но почему-то ни один предмет не получалось узнать — всё было вроде знакомое, однако понять, чем заполнено помещение, оказалось невыполнимой задачей.

Что произошло?

Вспомнить, как оказалась в этом странном месте, тоже не удавалось, и лишь одно ощущение было яснее ясного: между ног неприятно тянуло.

Дочь верховного нолдорана осознавала: она должна что-то сделать, сказать, спросить, но совершенно не помнила, что именно.

Попробовав посмотреть на руки, Ириссэ либо снова не смогла различить увиденное, либо даже не поднесла ладони к лицу.

Вдруг рядом возникла фигура. Или даже несколько, только невозможно было понять, как они выглядят, не то что узнать в лицо.

В загудевшей пустотой голове, наконец, сформировался вопрос: «Кто вы?» Только язык не слушался, словно эльфийка напрочь забыла, как говорить, какие мышцы отвечают за вдох и что воздух обязателен заранее, до начала произнесения слов.