Свет проклятых звёзд

Покачав головой, супруга принца пододвинула обратно пирожные, взяла одно из них и многозначительно посмотрела на мужа:

— Ешь.

Карнифинвэ, помрачневший из-за разговора о Химринге, снова заулыбался и позволил себя кормить дальше.

— Если в двух словах, — продолжила Вирессэ, — я поняла следующее: твоему отцу беспокоиться совершенно не о чем, ведь братья никогда не подвергают опасности друг друга и семьи друг друга, как и не бросают в беде.

— В письме так и говорилось? — на лице Нолдо отразился страх и надежда, что сказанное — шутка.

— Да, однако дальше было пояснение, которое твоего отца, отреагировавшего точно как ты сейчас, успокоило. Лорд Маэдрос написал, что ни он сам, ни верховный нолдоран не станут вмешивать в политику личную месть, и что послам не угрожает не только опасность, но и плохое отношение, а их семьи абсолютно не причастны ни к чему, связанному с делами владык.

— Но это не так, — проглотив последний кусочек пирожного и дав понять, что есть больше не хочет, Карнифинвэ тяжело вздохнул.

— Лорд Маэдрос официально дал распоряжение отпустить из города жену и сына Варнондо. Они сами решили остаться.

— Мы оба знаем, что ты здесь такая же заложница, как и я.

— Лорд Маэдрос не раз повторил в письмах, что независимо от отношений эльфийских родов и земель между собой, враг у всех один, поэтому воевать друг с другом никто не станет.

— Полагаю, именно это и успокоило отца. Но меня — ни капли.

Карнифинвэ встал из-за стола, подошёл к окну.

— Никаких распоряжений для меня не было? — спросил он, не оборачиваясь на жену. — Указаний, рекомендаций? Ничего?

— Твои родители предлагали, даже настаивали, чтобы я осталась у них, — Вирессэ только сейчас заметила, что не позавтракала сама и принялась за еду. — Лорд Маэдрос ничего конкретного не требовал, а когда я написала в Химринг, что точно вернусь и жду информацию, которую нужно передать особо ценному гостю Хитлума, пришло письмо, в котором говорилось следующее:

«Необходимость восстановить доверие короля Нолофинвэ сохраняется, однако при невозможности благоприятного развития событий достаточно простого присутствия при дворе».

— Дядя понимает, что меня отсюда не выпустят, — задержал дыхание принц, — формально у меня всё хорошо, и ни мой отец, ни лорд Маэдрос не могут ничего предъявить Нолофинвэ. Но от моего присутствия здесь теперь есть польза только для узурпатора! Я должен повлиять на ситуацию, а не могу!

— Ты пробовал? — спросила эльфийка, отодвинув тарелку. — Как именно? Надеюсь, не пытался никого подкупить или околдовать?

Сын старшего Амбарусса рассмеялся так искренне, что Вирессэ от неожиданности опешила.

— Я даже заговорить ни с кем не могу, — глаза эльфа остановились и словно остекленели. — Моих верных сторонятся и игнорируют. Выйти из этой красивой тюрьмы мне нельзя, если я не согласен на сопровождение целого войска узурпатора! Как я должен что-то менять? Пасть на колени перед каждым стражником, целовать ноги и молить о пощаде и возможности принести клятву верности верховному нолдорану?! Думаешь, мне поверят?!

Эльфийка опустила голову.

— Я не верю, что ты ничего не делал, — тише произнесла она, снова подняв глаза.

Карнифинвэ обернулся на жену, залюбовался золотыми волосами, печальная улыбка заиграла на губах.

— Я не хочу, чтобы мне нашли замену, — сдавленно проговорил сын Питьяфинвэ, — не хочу быть безвольной жертвой, запасным щитом, который может никогда и не пригодиться. Когда ты уехала, я на самом деле не ждал тебя назад, а сам… Я не просто так спрятал здесь кинжал.

— Тебе не приказывали убивать неугодного владыку, — с трудом сохранила спокойный тон Вирессэ.

Карнифинвэ не ответил, однако по лицу эльфа было понятно — он уверен в обратном.

— Неужели не было надежды на лучший исход? — подбирать слова становилось всё труднее, супруга принца почувствовала, как страх заставляет дрожать руки. — Ты совсем не допускал мысли, что всё наладится?

Сын нолдорана Питьяфинвэ с горечью рассмеялся, тронул оконное стекло, местами украшенное последними узорами уходивших морозов, почти растаявшими от тёплого дневного солнца.

— Надежда… — отозвался эльф. — Необоснованные мечты о том, как всё разрешится само и без усилий. Расчёт на удачу, которая должна изменить всем, кроме меня. Да, я надеялся. Я очень хотел, чтобы ты вернулась, и мы были счастливы. Я хотел восстановить утраченное влияние и снова быть полезным для нашего дела. Хотел справедливости, поэтому и спрятал кинжал на случай, если надежды рухнут.

Вирессэ встала, осторожно промокнула ажурной салфеткой губы, медленно провела по ним языком, сделав влажными и блестящими. Подойдя к мужу и обняв его за шею, эльфийка посмотрела в серые печальные глаза.

— Надежды не рухнут, — прошептала она. — Я вернулась.

Одной рукой прижав к себе супругу, а второй снова коснувшись окна, нолдорский принц поцеловал сияющую золотым шёлком макушку.

— Я смотрел сквозь стекло, слушал песни и громкие разговоры. Я представлял, что народ вдруг прозреет, восстанет против узурпатора, позорящего корону нолдорана. Я хотел этого так сильно, что однажды увидел сон о том, как открылась дверь, вошёл воин в синем плаще и сказал:

«Верховный нолдоран Нолофинвэ пропал».

Карнифинвэ рассмеялся.

— От радости я проснулся и не узнал, что случилось дальше, а потом понял — это не было реальностью, и снова стал слушать песни за окном.

— Мне кажется, ничего радостного нет в таком неожиданном визите, — задумалась Вирессэ.

— Знаешь, что я заметил, — продолжил говорить о своём эльф, — песни за окном меняются. И даже не столько тексты, сколько настроение. Хитлумское веселье всегда было фальшивкой, а теперь… Понимаешь, я слушаю и в голове возникает образ из прошлого. Когда я был маленьким, у меня была любимая рубашка из алого шёлка со звездой на груди. И однажды я понял, что вырос из неё, однако упорно продолжал надевать. Носить её стало страшно неудобно, но я говорил всем, что мне комфортно. И однажды обману пришёл конец — ткань порвалась. Так и с фальшивым весельем, построенным на нечестно завоёванной власти.

Эльфийка улыбнулась, хотя лицо осталось тревожным, но вдруг синие глаза весело заискрились.

— Ты знаешь, что верховного нолдорана нет в городе? — спросила она мужа, чмокнув его в щёку. — Хотя, да, откуда тебе знать? Он уехал в Дор-Ломин вместе со всей своей свитой, а это означает, что сторожат тебя не столь усердно, как раньше, и я смогу свободнее разгуливать по Хитлуму. Осторожно, конечно.

— Дор-Ломин? Это…

Вирессэ поцеловала супруга в губы и загадочно улыбнулась.

— Не получается подчинить равных, — вполголоса произнесла эльфийка, — приходится производить впечатление на дикарей.

Дивный король Голфин

Сияющий дивным светом всадник на прекрасном белоснежном скакуне выехал вперёд и воздел сверкнувший лучом солнца клинок. Конь встал на дыбы, заржал, и потрясённым людям, павшим ниц перед владыкой, который был, разумеется, сродни Творцам Арды, показалось, будто дрогнула сама земная твердь.

— Король Голфин! — взвыл одинокий голос в ошарашенной притихшей толпе, и многие подхватили, а кто-то пронзительно зарыдал.

Нолофинвэ, сохраняя серьёзное, но доброе лицо, убрал меч в ножны.