Свет проклятых звёзд

Внутри оказалась шумная толпа, воняло потом, пойлом, куревом и испражнениями, а в центре помещения разворачивалось пугающее действо: Огненный Майя, без доспехов и рогатого шлема, вооружённый только горящим хлыстом, сражался, видимо, ради потехи, с двумя орками и волком.

Быстро стало понятно, что весело только Балрогу, а остальные участники драки выступали исключительно в роли тренировочных мешков. Железяка завертел головой, рассчитывая как-нибудь избежать попадания на арену, однако путь к выходу был отрезан двумя вооружёнными орками, стоявшими в дверях.

— Не сдохнешь, — сказал Железяке орк с псиной, — возьмут в поход. Как снег сойдёт, на восток пойдёте.

И Железяка не сдох.

«Да я эту головешку одной левой! — похвалялся перед новыми соратниками юный орк, когда, оправившись от ожогов и переломов, приехал на фронт. — А потом и остальных на лопатки положил, перевернул, на карачки поставил и поимел! И в рот, и в зад! И так повернул, и так повернул! И так! Вертел, как хотел, и мне все в ладоши хлопали и цацки кидали, чтоб продолжал!»

«И куда цацки те дел?» — с недоверием и желанием ограбить спрашивали соратники.

«Матери отдал, — гордо отвечал Железяка. — Я — любящий сын!»

Идя на войну, молодой орк слышал от старших товарищей только восторженные слова о добыче, однако время шло, армия продвигалась на восток, потом — на юг, а обогатиться всё не получалось. Но самым страшным оказался переход через владения наместника Фанкиля, даже несмотря на то, что пришлось идти только по самому их краю: бесплодная пустыня была раскалённой днём и ледяной в ночи, воду пить из источников запрещали, редкие чахлые растеньца не плодоносили. От жары до крови натирала не только обувь, но и одежда, голод лишал сил, заставлял орков смотреть друг на друга, словно на потенциальную еду — выжидающе, когда кто-нибудь покажется не спящим, а мёртвым. И, разумеется, среди песков никто не жил.

Железяка всё больше завидовал соратникам, что повернули на запад раньше. Пробираясь сначала сквозь песок, а потом — через болотистые тропы, юный боец представлял, как более удачливые товарищи давно уже грабят богатые селения, забирают себе рабов и добро убитых хозяев домов, жрут и пьют, сколько хотят…

Когда же, наконец, встретилась стоянка дикарей, молодой воин Мелькора был согласен даже на такую добычу, представлял себя героем-завоевателем, пирующим и сношающим женщин на горящих руинах, однако когда в лагерь притащили избитую рыдающую пленницу, грязную, с дряблой грудью и отвисшим животом, Железяка спасовал. Юный орк вдруг понял, что у него нет ни малейшего желания насиловать это уродство, более того, многие соратники тоже не хотели, однако страх опозориться друг перед другом заставлял издеваться и над дикаркой, и над собой, используя для насилия подручные средства и изображая удовольствие.

Уже мечтая только о том моменте, когда можно будет просто ограбить кого-нибудь и поесть вдоволь, Железяка пошёл в бой, пробираясь сквозь чащу по следам соратников, чтобы не попасть в ловушку для зверья, однако как только началась заваруха, юный орк увяз в толпе и получил сокрушительный удар в голову. По всему было похоже, что просто кто-то из своих неудачно развернулся и метнул камень. Железяка упал, но сознание не потерял, поэтому почувствовал, как по нему, ломая рёбра, пробежались боевые товарищи. Тяжёлые сапоги наступали на пальцы рук и живот, били по лицу, бокам, давили колени и стопы. Над головой во тьме ночи то и дело что-то пролетало, а потом стало светло, тихо, холодно, и к едва живому горе-вояке склонились два совсем не привлекательных женских лица.

Вспомнилось, как старики рассказывала, будто в древности предки верили, что, пав в бою, попадут в дивные земли, где будет сколько угодно вкуснейшей еды и выпивки, где живут прекраснейшие ласковые девы.

Кажется, даже в этих словах правды не было.

***

— Тащите его сюда! — крикнула Халет подругам, размахивая головой-факелом. — Перебинтуем, отпоим, и пусть объясняет, как булыжники этой долбаниной пулять.

Пленный орк посмотрел на трофей в руках женщины, затрясся, тоненько протяжно взвыл и горько заплакал.

Нельзя бросать сестру в беде

Встревоженный величественный лес, куда с трудом проникали лучи Анар, шептался с полноводной рекой, и птицы то и дело вступали в разговор, рассказывая увиденное и подслушанное на другом берегу.

Два копья скрестились в полёте, остановили движение друг друга к цели, отступили.

Традиция устраивать состязания на разных видах оружия перед советами нравилась Линдиэль, и оссириандская королева с удовольствием принимала в них участие.

На этот раз сражение на копьях было особенно приятным, потому что откладывало на драгоценные мгновения неизбежный тяжёлый разговор.

Арастур осторожничал, Линдиэль это понимала и чувствовала — можно позволить себе сделать больно противнику совершенно безнаказанно.

Копья устремились навстречу. Королева целилась в тело, охотник — в оружие. Скорее всего, наблюдавшие за шутливым поединком жители Семи Рек всё понимали, однако никто не смеялся и не выражал недовольство.

Свист, удар, скрежет, насмешка. Линдиэль атаковала снова, невольно любуясь ловкими движениями оссириандского вождя-охотника. Играя с ним, отступать не зазорно, чего, увы, не сказать о более сложных и важных состязаниях.

В Краю Семи Рек после вынужденного отъезда опального лорда Каленовэ стал править совет вождей, в который входил и Арастур, и его брат Арфередир — супруг племянницы Линдиэль. Сама же королева, кроме громкого титула, имела странный статус некоего символа почитания Вала Улмо — неприкосновенной святыни, доказывающей своим присутствием, что изгнание Каленовэ — вовсе не отречение от воли могущественного Владыки Вод. Такое положение было удобно тем, что никто больше не требовал становиться женой и матерью, но и решения принимать не допускали — чужая.

Однако сейчас ситуация изменилась кардинально, и от Линдиэль потребовался ответ.

Копья столкнулись, ещё раз, ещё. Удары меняли направление, но цели оставались прежними: с одной стороны — тело, с другой — оружие.

Глухой стук, короткий смешок, снова стук.

— За вами можно бесконечно наблюдать, но пора начинать совет, — сияя улыбкой, подплыла серым лебедем Каленуиль, неожиданно появившись из-за деревьев.

Как всегда ласковая, изящная, двигающаяся плавно, словно в теле вовсе не было костей, племянница Линдиэль поприветствовала всех зрителей и воинов, подождала, когда оружие перестанет быть опасным, и обняла родственницу за кожаные наплечники.

— Пойдём, я помогу тебе переодеться, — Каленуиль хитро подмигнула, — не сопротивляйся, я знаю, как ты любишь моё участие в таких делах.

Оссириандская королева, часто дыша, заулыбалась. Арастур по-мужски пожал ей руку, но потом всё же поднёс к губам и поцеловал. Эльфийке показалось, будто жар ощутился даже сквозь плотную перчатку.

— Ты делаешь успехи, — серьёзно произнёс охотник, — копьё подчиняется тебе.

— Значит, на то воля Вала Улмо, — сказала Линдиэль очень холодно. — Спасибо за уроки.